You raped my heart (СИ) - "salander." - Страница 80

Фрэнк заходит в комнату и откидывает в сторону газету. Она шлепается на дальнее кресло. Фрэнк высокий, как и его брат. Только вот волос на голове совсем нет. Он поправляет очки на носу, одергивает рукав пиджака, скрывая меж складок материи дорогие часы. Костюм сидит на мужчине хорошо. Интеллектуальный лоск пробивается в каждом движении. Он не обращает внимания на жену, не смотрит на Клару, вперивает свой взгляд в Грега, потом равнодушно глядит на маленького Эрика.

— Два месяца, верно? — и пальцы его тарабанят по циферблату наручных часов, которые все-таки выглядывают из темно-синей ткани.

— Вы действительно едете туда? — спрашивает Алиса, чуть вытягивает шею, своей красивой головой ведет.

— Да, — Грег хмуро смотрит на нее. — Мы едем за стену. Что-то вроде исследовательской миссии.

— Всегда считала Бесстрашных сумасшедшими, — смеется Алиса, —, а малыш у вас и правда очаровательный. — Она меняет тему под стальным, совершенно холодным взглядом мужа, садится рядом с Кларой, склоняется над ребенком. Клара же хмурится. Фрэнк ей никогда не нравился.

Мужчины говорят долго. Среди произнесенных слов мелькают стена, Макс, усыновление, документы. Алиса позволяет маленькому Эрику играть с ее локонами: дергать, наматывать на палец, тянуть. Клара рассматривает ее ненароком. Прекрасная, словно кукла. Но добрая. Это видно. Клара не умеет так ворковать над маленькими детьми. Вот Алиса склоняется к ребенку, оголяет свою длинную шею. Клара как-то рассеяно отмечает, что на коже слишком много косметики, этой штукатурки, которой она сама почти не пользуется. И цвет шеи какой-то болезненный. Клара смотрит долго, так долго, что Алиса спешно прикрывается волосами, смущенно улыбается, смотря прямо в глаза. Женщины молчат. Кларе кажется, что она увидела то, что не должна была видеть.

Она и Грег уходят через пару часов, оставляя своего сына с дядей и его красивой женой. Где-то в детской перебирает игрушки Амелия. Эрик смотрит вслед родителям пристально, как-то совершенно не по-детски осмысленно. Словно понимает, что мать и отец больше не вернутся.

Тогда Эрику всего два года.

Воспоминание II

Проходит месяц. Потом еще один. Грег и Клара не возвращаются. Идет третий месяц. А их все нет и нет. А потом по всем ярко-голубым экранам пролетает новость. Алиса вся сжимается на диване, подтягивает к груди колени, и глаза ее блестят. Фрэнк лишь стягивает губы в одну тонкую линию. Экспедиция за стену обернулась крахом и провалом. Все ее члены пропали без вести, там, где выжженная земля, там, где могут быть абсолютно любые опасности, там, где нет жизни. Алиса мотает головой, кусает губы, прижимает дочь к своей груди и смотрит на Эрика. Мальчик глядит в ответ. Он не понимает печали взрослых. Этого странного, припаднического состояния красивой тети, этого хмурого, почти отцовского взгляда Фрэнка. Эрик лишь понимает, что родители не вернутся.

Мальчик живет в чужой и незнакомой квартире. Потолки тут высокие, а земля из окон смотрится ничтожно мелкой. И черные точки по ней ползут — прохожие. Алиса, которую он отказывается звать мамой, лишь по имени, снует по квартире в легких платьях. Она всегда такая воздушная, словно сотканная из пены облаков. Изящная, фарфоровая, с выразительными глазами и длинными пушистыми ресницами. Словно сошедшая со страниц детской сказки, где всем заправляют лесные феи. Ребенку Алиса кажется слегка странной, будто не от мира сего. Хотя улыбка у нее теплая, а руки ласковые. При муже своем она всегда как струна вытягивается, обнять его как-то пытается, ласково рукой по щеке провести, но Фрэнк лишь уворачивается, сжимает как-то недобро ее пальцы, почти до хруста костей, и на лице Алисы застывает комично-трагичное выражение. Чудная женщина. Эрику так кажется сейчас, будет он так же считать и спустя годы, называть ее низкой и падшей, и не понимать этого снисхождения со стороны Макса к ней, слишком красивой и насквозь порочной.

Фрэнка Эрик боится. Он его почти не видит. Лишь слышит голос, что, как наждачная бумага по ушам, воздух рассекает. И эти острые движения, и будто высушенные глаза. Фрэнк похож на сук старого дуба. Засохший, но все еще живущий. Он молод, конечно, по годам, но все это в глазах, в движениях, в манере себя держать и говорить. На свою жену он не обращает внимания, Амелия его раздражает, Эрика так вообще не замечает. Хотя, пожалуй, именно мальчик вызывает в нем какой-то интерес. Сын его младшего брата, Бесстрашный по природе своей, по духу и призванию, в конце концов, будущий мужчина. Ребенку не нравится, как дядя на него смотрит. Недобро совсем. И лишь Алиса в мужа глазами стреляет.

— Не мешай мне, женщина, — сипит Фрэнк. — Место свое знай.

А она подбородок вздергивает, гордо так. Глаза широко распахивает. И тогда поднимается в этой красивой женщине какая-то природная сила. Эрик смотрит на нее завороженно. А потом уходит все. Фрэнк снова допоздна возится в своем кабинете, Алиса листает журналы, щелкает каналы большого телевизора и возится с детьми. Обычная, совершенно обычная, повседневная жизнь. Мальчик знает, что Фрэнк и Алиса подписывают какие-то бумаги. Как это там называется? То ли усыновление, то ли опекунство. И потом Алиса с ним говорит. Объясняет, что нельзя больше упоминать фракцию огня, что теперь его дом Эрудиция, втолковывает ему, что он родился здесь, что он никогда не видел ни Яму, ни пирсингованных и татуированных людей. Мальчик смотрит на женщину внимательно, на ее красивое, овальное лицо. Смотрит и кивает. Коли так надо, то пусть так и будет. Алиса называет его смышленым и прижимается ртом к его лбу. Губы у нее горячие, и пахнет от женщины лавандовыми духами.

Эрик знакомится с Амелией. Дочь очень похожа на мать. Красивая этой кукольной красотой, с большими глазищами и очаровательной улыбкой. Амелия Эрику нравится. Она живая и подвижная. Ей четыре года, но болтает она много, своим тонким детским голосочком. Непоседливая, докучает матери, но к Фрэнку не подходит. Амелия любит банты и рюши, красивые платья в оборках, у нее полно кукол и большой двухэтажный дом для них. Она разукрашивает раскраски во все цвета радуги, смеется беззаботно, любит играть в догонялки и прятки. Эрику никогда не нравились девчонки, но с Амелией интересно. Она умная и сообразительная. Его и Алиса любит. И еще этот поразительный контраст, когда в детской появляется Фрэнк. Алиса белеет, Амелия прячется за материнскую юбку, лишь Эрик смотрит на мужчину прямо. Фрэнк не похож на Грега. Тот хоть был молчалив и угрюм, все равно источал тепло. Этот же холодный, будто гадюка.

Как-то Фрэнк забирает Эрика из детской.

— С женщинами так скучно, — усмехается Фрэнк и достает дорогую сигару. Ребенок смотрит на него внимательно. — Ты же не знаешь, что это такое, верно? — вертит скрученный табак в руках. — Ничего, со временем узнаешь, — щелкает зажигалкой.

Мальчик морщится от дыма, тут же наполняющего рабочий кабинет Фрэнка. Мужчина тянет сигару долго, смотрит в окно, вращается на своем стуле, поглядывает на ребенка и снова глядит в окно. Алиса приходит через несколько минут. Появляется на пороге в неизменно светлом платье и с распущенными волосами.

— Не кури при ребенке, — у нее голос дрожит. Вот-вот и закричит.

— А ты не порти мальчишку бабскими посиделками.

— Фрэнк…

Он встает на ноги, зло рассматривает красивое лицо своей жены.

— Дорогая, — елейно тянет он, — когда я брал тебя в жены, то понимал, что мозгов в твоей очаровательной головушке нет. Так слушай меня. Не порти его, — и пальцем в сторону Эрика, — своей блядской натурой. Хочешь размазню из него вырастить? Не дам! — и бьет ладонью по столу. — Он — сын моего брата. И вырастет мужчиной. Поняла?

Алиса дышит часто-часто. Ее взгляд бегает от ребенка к мужу и обратно. Амелия, четырехлетняя дочь, маячит где-то в коридоре. Женщина открывает и закрывает рот. Не знает, что сказать. Моргает так часто — глаза из-за дыма слезятся.

— Фрэнк, — как можно тише, как можно примирительнее, как можно ласковее, — не кричи. Здесь же мальчик. Пожалуйста. И не кури. Не при ребенке. — Она просит, даже руки едва вперед вытягивает.