You raped my heart (СИ) - "salander." - Страница 76

Эрик приходит, включает свет и заставляет Кристину дернуться в постели. Она садится, вся сонная и растрепанная, моргает и смотрит на мужчину. От него разит перегаром, никотином и потом. Девушка морщится. Он проходит вперед, чуть ли не падает на ее кровать, а она даже пикнуть не успевает, как чужие руки хватают ее крепко, до боли сжимая ее плечи. Эрик погребает ее под собой так быстро, давит на ее грудную клетку, и Кристине не хватает воздуха. Он ищет ее губы. Оставляет мокрые следы на ее шее, подбородке, щеках. А она вертит головой, упирается ладонями в его плечи, но понимает, что ее попытки освободиться для него сродни сопротивлению домашней кошки перед хозяином. Эрик давит на ее тело своим и, наконец, прижимается к ее рту своими губами. Кристина жмурится, пытается вывернуться. Ей не нравится. Не так. Он пьян, беспардонен, почти груб. Она не хочет. Девушка бьется под ним отчаянно. Но его руки сжимают ее тело сильнее, пальцы пробираются под рубашку. И тогда под ребра Кристине ударяет паника. С ней однажды уже такое сделали. Против воли. Против желания. И его язык у нее во рту, наглый, мокрый. Девушка кривится. Ударяет мужчину в грудь, и Эрик вдруг освобождает ее губы, лбом упирается в сгиб ее шеи, переставая шарить своими мозолистыми ладонями по девичьему телу. Кристина дышит шумно и гулко. Глаза у нее влажные.

— Ты не хочешь, — Эрик говорит глухо, даже не поднимая головы.

— Нет, — подтверждает она. — Как я могу хотеть тебя после всего? Как?! — взвивается девушка.

Руки на ее теле каменеют. Его лицо вдруг так быстро оказывается перед ней. И ее широко распахнутые глаза. Чужие пальцы грубо хватают ее за подбородок. Девушка едва морщится.

— А может взять тебя силой, а? Трахнуть и дело с концом?

А ее глаза все больше и больше, и пальцы вздрагивают.

— Ты меня бесишь, — он склоняется к ней, к самому ее уху, — ты меня так раздражаешь. Знала бы ты, как я хочу тебя. Маленькая сучка. Я только и думал о тебе все это время, о твоей влажной дырке, о том, как буду иметь тебя. А ты, видите ли, не хочешь. — Он снова смотрит в ее глаза. — Давай так, я тебя трахну и отпущу. Свалишь на все четыре стороны. А, Кристина?

Она вцепляется в его лицо ногтями, режет кожу. Эрик дергается, тут же скатывается с нее, чертыхаясь сквозь зубы. У него рассечена щека, и алая полоса пролегла под правым глазом. Еще бы чуть-чуть и девчонка бы зацепила.

— Тварь! — рычит он и заносит руку для удара.

— Давай! Бей! — у нее глаза горят, и вся одежда растрепана, и грудь вздымается и опадает. — Ударь! Напомни мне о том, какая ты мразь, что ты сделал. Предатель! — ее голос вдруг переходит в скуление, вой побитой собаки. — Зачем, Эрик? Ну зачем?! — она складывается пополам, а он тупо смотрит на нее и медленно опускает руку. — Я ненавижу тебя! Ненавижу…. — она почти всхлипывает. — Я хочу домой… Я хочу к Юраю… — выдает она.

Кристина закрывает уши ладонями, сжимается в комок на постели, лишь чувствует, как мужчина уходит: поднимается на ноги, отряхивает одежду и направляется к двери. Она ждет характерный щелчок замка, но вместо этого слышит грудной, едва хриплый голос.

— А ведь медальон ты все еще носишь.

Кристина замирает, непонимающе хмурится, и рука ее непроизвольно соскальзывает на шею, туда, где на металле высечен огонь Бесстрашия. И правда же, носит. Кристина едва мотает головой и поворачивается. Но Эрик уже ушел. Она кусает губы, долго смотрит на дверь и закрывает глаза. Теперь она знает, ради чего она здесь.

Эрик все еще хочет ее.

========== Глава 34 ==========

В боку большой пузатой кружки отражается свет приглушенной лампы, мерно покачивающейся в овальном абажуре над стойкой. Пиво все еще пенится, грозится перелиться через край. Но Эрик, кажется, не замечает этого. Мужчина сидит на высоком стуле, подперев рукой голову, и смотрит на собственное отражение в зеркальной стене за полками с разнообразного вида и форм бутылками. Все алкоголь. Просто море спиртного. В брови блестит привычный пирсинг, отливается знакомым бледным цветом. Эрик хмурится, давит пальцами на лоб, думает.

Бар в такой час пустой. Пограничное время. Когда все еще либо не закончили свои дела, либо на пути сюда, в одно из немногих питейных заведений фракции ума. Его построили по настоянию Макса, потому что Бесстрашным на службе Мэттьюс иногда необходимо расслабляться. Эрик захаживает сюда редко. Когда хочет развлечься и подцепить какую-нибудь недалекую девицу, дующую губы бантиком. Такую можно жестко оттрахать здесь же, в туалете, загнув над раковиной, не смотря на лицо, или пойти и снять номер в одной из дешевых гостиниц на окраине города. Конечно, таких девок здесь мало. Но они все же есть. Их прячут днями, а ночами позволяют напиваться в хлам в подобных местах. Эрик знает, что Джанин Мэттьюс кривила губы, но все же разрешила быть этому месту легальным. Ну и хорошо.

Еще Эрик приходит сюда, когда хочет подумать. Тогда он заказывает себе огромную кружку пива и садится либо за дальний угловой столик, скрытый от глаз посетителей небольшой деревянной перегородкой, или же остается за барной стойкой, когда более расположен говорить с кем-то из знакомых, кто сюда время от времени захаживает. Ведь все они приходят сюда. Кто на полчаса, чтобы пропустить кружку другую, кто кутит до самого утра, если завтра нет никаких неотложных дел. Эрик редко пьет, предпочитая оставаться в трезвом уме, мыслить рационально. Но иногда ему кажется, что в его голове — сплошной бардак. Как сейчас.

Ксавьер — бармен — подливает ему пиво без слов. Паренек тощий и худой как палка, с длинными волосами, стянутыми в хвост резинкой. Глаза у него маленькие, все бегают и бегают по залу. Глазастый, прыткий. Эрику он почти не нравится, но пиво у него всегда свежее, и обслуживает он резво. Поэтому мужчина часто сидит именно за стойкой. А еще ему нравится смущать паренька, чуть ли не из кожи заставлять лезть вон. Эрик знает, что у него тяжелый, давящий взгляд. С детства. Фрэнк говорил, что его мать смотрела так же, все глазами прожигала. Эрик не знает, лишь верит. Так вот, Ксавьеру под его взглядом столь неловко, что иногда он роняет кружки. Те не бьются, лишь собирают неприятные мазки времени на стекле. Эрик криво двигает губами. Вот так он и развлекается. Дурость какая-то.

Сегодня мужчина сидит здесь уже часа два. В помещении играет приглушенная музыка, за окнами мелькают городские улицы, а здесь все стены цветные, со странными картинами, изображающими черепа, скелеты да сатанинские символы, кое-где мелькает какая-то дичайшая абстракция, вроде человеческой фигуры со ртом на затылке. Как говорит Ксавьер, гордо так, это высокое искусство, доступное не всем. Эрику плевать. В Яме вон вообще стены были голые. Ему так нравилось. Вернее, он не обращал никакого внимания.

Эрик делает ленивый глоток и достает сигареты. Курит он долго и медленно, задымляя вокруг себя все. Сигарета почти истлевает в его пальцах, и он понимает это тогда, когда карминовый огонек касается его кожи. Мужчина давит уже такое привычное «блять», швыряет окурок в пепельницу и встряхивает рукой. Он задумчив и рассеян, что с ним за всю жизнь бывало пару раз, и то в слишком детском возрасте. Окружающим это, наверное, кажется странным, но сам Эрик знает в чем причина.

Девчонка.

Кристина.

Она там, наверху, растянулась на постели среди черного белья. Может спит, а может читает или занимается еще какой-нибудь хренью. Эрик в сотый раз задает себе вопрос, зачем притащил ее сюда. Вот действительно. Зачем? Сидела бы эта сучка среди афракционеров, подохла бы там. Он называет ее сукой, изворотливой дрянью, тупой пиздой, но сам кривится от этих мыслей. Девчонка тонкая и хрупкая, и трудно это не заметить. И взгляд у нее затравленный. Эрик сует в рот очередную сигарету. Наверное, надо трахнуть ее и все уйдет. Вот встать сейчас, подняться наверх, развести ее фригидные бедра и засадить так глубоко, что она забудет, как дышать. И все двигаться, двигаться, двигаться, натягивать ее на себя, все это маленькое теплое тело. У мужчины вздрагивают пальцы. Так, стоп. Он втягивает носом воздух, трет ладонью шею и смотрит на свое отражение.