You raped my heart (СИ) - "salander." - Страница 74

Кристина думает, что должна испытывать страх из-за неизвестности, но вместо этого внутри лишь вязкое раздражение. Ей не нравится, что она не знает, где она и что от нее хотят. И ей странно понимать, что помещение, в которое ее засунули, такое безобидное, даже удобное. Кристина сидит на кровати еще несколько минут, но врожденное любопытство в ней побеждает. Пол под ее ногами твердый, ступает она отчего-то осторожно. Первая дверь, такая железная, будто вваренная в стену, не подается. Значит, закрыто. Девушка следует к другой двери, на миг кидая взгляд на свое отражение в зеркале. Она стала другой. Даже внешне вытянулась, похудела, но в то же время приобрела мышечную плотность. Хотя измотанности в ней в разы больше, чем чего-либо другого.

Кристина дергает вторую дверь, и та поддается. Девушка с удивлением обнаруживает за ней ванную комнату. Самую настоящую ванную комнату. Душевую кабину, огромную бледно-голубую ванну, унитаз и раковину, и стены, выложенные аквамариновым кафелем. Кристина приваливается к косяку и трет лоб ладонью. Что это вообще такое? Она не понимает. Девушка стоит, думает. Она заперта, и это факт. И отсюда она не выйдет, пока ей не помогут, не откроют ту, другую дверь. Кристина нюхает кофту на ней — пропахла потом. Она снова озадаченно смотрит на ванную комнату перед ней и решается. Ей необходимо смыть с себя грязь и усталость всего того, что произошло, прояснить голову, и ничего лучше, чем душ, девушка не знает.

Одежда летит на пол. Девушка комкает ее словно половую тряпку, а потом оказывается в душевой кабине. Кристина моется быстро, но тщательно. Ее не покидает странное чувство. Это не страх, может, немного ожидание и совершенно точно неопределенность. Вода освежает ее тело, ее мысли. Кристина чувствует себя обновленной. В комоде она находит чистую одежду. Темно-синего цвета. Девушка почему-то думает о фракции Эрудиции, и эта мысль ей совсем не нравится. Хотя, если бы ей желали зла, то обращались бы так? Дали бы кровать, душ, одежду и даже развлечение в качестве музыкального центра? Она валяется на кровати долго, пока не приходит сон. И Кристина засыпается, теряя ориентиры времени и не понимая того, куда забросила ее судьба.

Девушка просыпается через шесть или семь часов. Так думает Кристина, прикидывая в уме, сколько она могла проспать. Ей интересно день сейчас или ночь. Но она не может этого знать. Первое, что девушка видит — это поднос рядом с железной дверью. Поднос стоит на полу, а на нем она замечает две тарелки, столовые приборы и стакан, судя по всему, молока. Ее кормят. Чудно. Значит, люди здесь есть. Значит, она нужна живой. Пока Кристина ест, она внимательно осматривает помещение. Может, где-то здесь есть камеры видеонаблюдения? Может, она часть какого-то эксперимента? Девушка понимает, что уже почти теряет способность удивляться. С того самого момента, как ее кровь зашипела на темных углях Бесстрашия, она была готова ко всему. Даже к этому. Странное безразличие сковывает все внутри. Кристина лишь отталкивает от себя поднос и падает на кровать. Она совершенно бесстыдно и беззастенчиво облизывает свои пальцы и переворачивается на живот.

Она задается вопросом, почему ей не страшно. Ей ведь действительно не страшно. Ответ приходит среди хаоса мыслей. Здесь ей спокойно. Не нужно принимать решения, от которых скрипит сердце. Она думает о Юрае. Она не солгала ему. Нет. Но что-то глубоко внутри мешает ей полностью одобрить собственный выбор. Это можно преодолеть. Так думает Кристина. А сейчас ей дали безмятежный покой. Эгоистка она.

Через некоторое время ей надоедает просто лежать. Кристина встает и, не зная чем себя занять, подходит к музыкальному центру. Кнопки девушка не жмет. Она просто рассматривает такой привычный предмет знакомого мира, который кажется ей неуместным в этой комнате. Эти четыре стены — ее клетка, ее тюрьма. Кристина присаживается на корточки и перебирает пальцами музыкальные альбомы. Здесь есть такие старые. Она определяет это по состоянию коробок, по датам, пропечатанным на обложках, по тому, что знает сама. Кристина садится у самой стены рядом с огромной колонкой и долго смотрит на свое отражение. В этот день к ней никто так и не приходит.

Все повторяется с точностью на следующие сутки. Она просыпается, обнаруживая поднос с едой. Ест она вяло, и вдруг чуть не давится салатом, замечая лишний предмет в комнате, тот, которого не было еще вчера. Недалеко от одной из четырех громоздких колонок кто-то поставил небольшую полку с книгами. Кристина тупо пялится на нее несколько секунд, скользя взглядом по разноцветным корешкам книг. Она соскакивает с кровати быстро, совершенно неаккуратно вытирает руки о кофту, приседает на корточки рядом с полкой и перебирает книги пальцами. Здесь есть все произведения Ремарка, ее самого любимого автора. Девушка лишь изгибает бровь. Да что за чертовщина? Кто мог поселить ее сюда? Дать одежду, дать то, чем убить свободное время, кормить? И, самое главное, для чего? Под ложечкой неприятно сосет. Кристина почему-то чувствует себя как свинья на скотобойне, которую откармливают ради мяса. Девушка ведет плечами. Ну что за?

Кристина живет так целую неделю. Примерно по ее подсчетам. Поднос с едой, ожидающий ее после сна, возможность пользоваться душем, спать, читать или слушать музыку. Просто идиллия какая-то. Но чем дальше девушка пребывает в неизвестности, тем хуже ей становится на душе. Она все чаще думает о Трис и понимает, что начинает скучать. Ей не хватает запаха никотина, которым пропахли вся одежда и волосы Тори. Она думает о Юрае, и тогда становится так паршиво. Внутри растет и множится ярое желание прикоснуться к нему, провести пальцами по щеке, прижаться губами к губам. Кристина лишь скрючивается на постели среди раскиданных книг и CD-дисков. Неизвестность гложет ее, обсасывает каждую кость в теле. Ночью девушка обнаруживает на своих щеках слезы. Она не хочет плакать, но эта неспособность что-либо делать, это незнание, эта замурованность в каменной клетке высасывают из нее жизнь и силу. Кристина плачет тихо, с легкой икотой, щекочущей горло. Она комкает пальцами одеяло, глотает соленые слезы и совершенно не знает, что ей делать.

Ключ в замке стальной двери поворачивается неожиданно. Девушка не слышит его звука, поглощенная мыслями и эмоциями. Она лишь резко садится на постели, когда дверь с громким хлопком закрывается и большая фигура появляется в комнате. Кристина так и замирает, ощущая, как страх запускает свои щупальца в ее тело, сковывает горло тугим обручем. Девушка моргает и таращится на незнакомца. Он же, в свою очередь, просто рассматривает ее. Кристина ощущает, как внутри, в самой грудной клетке, давит и распирает. Она не знает, что делать. Поэтому остается на постели. Недвижной, растрепанной, с мокрыми щеками от слез и красными глазами.

Раздается щелчок, и вспыхивает одна лампа, освещая нежданного гостя. Кристина теряет дар речи. У нее просто открывается рот, а тело все схватывает удивлением. Она смотрит во все глаза на мужскую фигуру, на знакомый разворот плеч, на темные татуировки, чернеющие на шее. Она узнает каждую черту этого лица, каждое движение. Кристина закрывает рот, и плечи ее вздрагивают. Девушке смешно.

Эрик.

— Ты плачешь.

Кристина катает язык меж зубов, давит в себе злость. Она бросает на мужчину косой взгляд. Стоит, все смотрит. В своей кожанке с массой заклепок, со знакомым стальным пирсингом на лице. Она замечает, что на его ботинках — земля, а сам он какой-то загнанный и взмыленный. Эрик смотрит на нее еще несколько секунд, на ее мокрое лицо, покрытое красными пятнами, а потом скрывается за другой дверью. Кристина слышит шум воды, оставаясь сидеть на кровати, пытаясь осмыслить.

Эрик. Зачем она ему? Приказ Мэттьюс? Может эта сука ставит на ней какой-то эксперимент? Или они считают, что Кристина что-то знает о планах афракционеров? Мимо. Ей перестали доверять. Джонсон совсем не дура. Кристина моргает, трет пальцами глаза, вытирает слезы с щек. Вода в ванной прекращает течь. Эрик появляется на пороге комнаты. Девушка замечает поблескивающие в свете электрических плафонов капли на его шее и чуть намокшую ткань футболки.