You raped my heart (СИ) - "salander." - Страница 73

— Идем, — и протягивает ей руку, — я хочу с тобой поговорить.

Она лишь кивает и принимает предложенную ей ладонь. Кожа у Юрая горячая, кровь циркулирует под ней быстро, бежит по венам. Кристина сжимает его руку чуть сильнее, чем надо. Это чтобы проверить, что он настоящий, что действительно говорит с ней, что вот-вот между ними исчезнет вся недосказанность. Девушка чувствует, как невидимое давление исчезает с ее сердца. Ей легче дышится, проще живется, шире смотрится на мир. Так ведь и должно быть. В ее-то годы. Она даже забывает про войну, про все эти смерти, про море крови, про искаженные гримасой злобы и боли лица.

Про Эрика.

Кристина забывает и о нем.

Когда на ее плечи ложится чужая куртка, девушка лишь поднимает голову. А Педрад уже толкает тяжелую дверь. Ночной воздух ударяет в самые ноздри, и Кристину на мгновение мутит. Давно не чувствовала свежего воздуха, давно он не забивал ее горло и легкие. Юрай приводит ее на крышу. Кристине хочется возразить, сказать, что сюда запрещено подниматься, но она этого не делает. К черту. Везде какие-то правила, своя иерархия, непонятные ей градации. Она так не хочет. Она хочет быть здесь и сейчас. Перехватывает чужую куртку пальцами, зачем-то вспоминает, как Эрик давал ей свою кожанку, морщится на этом моменте и ныряет в знакомое тепло, которым пропиталась вся черная ткань.

— Ты не хочешь ничего мне сказать? — спрашивает юноша, садясь на парапет и ставя на камень одну ногу, сгибая ее в колене.

Кристина опускается рядом, чувствует, как ветер треплет ее волосы, чистые после утреннего холодного душа. Она заправляет черную прядь за ухо, молчит некоторое время, а потом все же произносит:

— Прости меня за вчерашнее. Я ужасно себя повела.

Она видит, как Юрай прячет улыбку. Широкую, залихватскую, такую родную.

— Но у меня были причины, — вдруг продолжает она, и он смотрит на нее серьезно, — мне больно, — шепчет девушка, не поднимая глаз. — Меня сжирает ненависть и комок противоречивых чувств. Я устала, я так устала. Еще немного и просто тресну. — Замолкает, кусает нижнюю губу, практически до самой крови. Юрай видит алую каплю. — Я ненавижу его. Я хочу его убить. Разве это нормально? Я поверила ему, как последняя дура. Я была такой идиоткой. Я… — она заикается, теряет слова, плечи ее поникают. — Прости меня за это. Пожалуйста, — тянет Кристина.

Девушке кажется, что молчание длится слишком долго. Но на Педрада она почему-то боится посмотреть. Боится разочарования. Томительное незнание слаще, чем твердое нет. А потом она ощущает чужие руки на своих плечах. Ладони широкие, теплые. Юрай притягивает ее к своей груди, и она послушно приникает, слышит, как гулко бьется его сердце. Горячее, молодое, сильное.

— Ты решила? — раздается откуда-то сверху, над самой ее макушкой.

Девушка же зарывается носом в его футболку, насквозь пропахнувшую им самим.

— Это не просто, — шепчет она. — Мне не просто. Но я решила. И это твердо, — поднимает голову, чтобы найти знакомые карие глаза. — Он искалечил меня, использовал. Я совершила ошибку. И больше я ее не повторю.

И в ее голосе звучит такая уверенность, такая сила, что Юрай верит. Кристина не врет. Она и сама отлично это знает. Ложь закончилась. Не будет ее больше. Она забудет Эрика как страшный сон. Все его слова, все его прикосновения, все его поступки. Она выживет в этой войне и станет частью правильного мира. Она сама построит свою судьбу и выберет человека, с которым будет идти рука об руку всю свою жизнь. Уже выбрала. И словно в подтверждение этого чуть приподнимается, касается уголка мужского рта своими губами. Юрай улыбается и лишь крепче сжимает ее. Так правильно. И Кристина это знает. Ее жизнь была слишком на износ, слишком по грани. Она выбирала не того, любила не того, хотела не того. Кристина не лукавит. Она отлично знает, что будет вздрагивать еще долгое время при имени Эрик. Он породил в ее душе глубокие эмоции. От них не избавляются легко и просто, всего лишь по щелчку пальцев. Но Кристина знает, что постарается. Потому что с Эриком все действительно кончено.

— Пошли спать, пока нас тут не застукали.

Девушка стягивает со своих плеч чужую куртку и протягивает ее юноше.

— Иди, я хочу еще посидеть тут немного.

Юрай забирает свою кожанку, смотрит на женское лицо внимательно.

— Уверена?

— Да, — кивает она, - иди, все хорошо.

Он окидывает ее беглым взглядом, подмечая какие-то незнакомые черты, потом разворачивается и все же уходит. Кристина слышит, как негромко закрывается за ним дверь. Она выдыхает шумно, понимая, что сердце ее дико и бешено колотится в груди. Кристине страшно поверить в правду, во все то, что она получила. Она ведь не смела надеяться, даже мечтать. Ей спирает горло от эмоций. Счастливых. Странный у них вкус, давно забытый. Она все еще чувствует тепло чужого тела, видит улыбку Юрая перед глазами. Жизнь дарит ей шанс. Тот самый нужный, необходимый шанс. Все исправить. Делать все правильно. И она так благодарна. Слишком поломанная, слишком избитая миром и одним человеком.

Кристина вспоминает Эрика. Без боли. Как-то безразлично. Он врал ей, столь безбожно и бесстыдно, использовал то, что зародилось в ее душе по отношению к нему. Она ненавидит его. Он сам заработал эту ненависть. Но теперь думать о всем том, что было, гораздо проще. Потому что внутри есть выбор, то самое решение.

Эрик остается в прошлом.

Девушка спрыгивает с парапета на крышу, преодолевает несколько метров до двери, обхватив себя руками за плечи — становится ощутимо холодно — берется за дверь, тянет ее на себя и оказывается в темном коридоре. Свет выключен. И чего она ждала? Уж точно не иллюминации. Поздно уже. Все спят. Если ее застукают бродящей по штабу, то будут проблемы и вопросы. Кристине этого совсем не надо. Девушка старается идти тихо, ступать совсем не слышно. Преодолевает несколько лестниц, берется за металлический поручень очередной, и тут это происходит.

Кристина даже не успевает взвизгнуть, как какая-то тряпка, пропитанная едким химическим веществом, закрывает ей нос и рот. Отвратительный запах забивает ей всю носоглотку. Девушка пытается отбиваться, ощущая, как кто-то чужой и незнакомый зажимает ее в железные тиски. Сознание мутнеет, уходит, уплывает, мир становится далеким и неясным.

Кристина теряет сознание.

========== Глава 33 ==========

Она приходит в себя в темноте. Кристина чувствует, как у нее гудит голова, раскалывается и трещит, словно кто-то на стекле железом высекает кривые узоры. А в носоглотке все еще стоит отвратительный едкий запах ядохимикатов. Девушка скрючивается, поджимая ноги прямо к груди, ощущая подбородком острые колени. И вдруг понимает, что лежит на чем-то мягком. Кристина вытягивает руку, ладонью давит на что-то под собой. Пружинит. Матрац. Девушка переворачивается на спину и полностью и всецело осознает, что лежит на кровати. Садится она резко, ощущая, как мир внезапно вертится перед глазами. Словно на карусели в детстве.

Краски приходят постепенно. Сначала все кажется безликим и насквозь черным. Кристина моргает, и тогда картинки в глазах становятся четче. Девушка вертит головой. Она находится в комнате. Самой настоящей, совершенно обычной комнате. Стены, пол, потолок в ней белые, окон нет, зато горят электрические лампочки. Такие модные, современные вытянутые плафоны офисного варианта. Кровать и постельное белье на ней темно-синее. Рядом большой комод с несколькими выдвижными ящиками. Кристина замечает огромный музыкальный центр с громоздкими колонками. Она удивленно фыркает. Это — совсем не то, что ожидаешь увидеть в собственной тюрьме. В комнате есть две двери, и все — пустота. Ни столов, ни стульев. Кристина поворачивает голову и натыкается на собственное отражение. Она аж дергается от удивления, не сразу соображая, что напротив кровати расположено огромное, практически во всю стену зеркало. Оно отражает огромную кровать, музыкальный центр и бледную девушку. Ее смуглая кожа приобретает желтоватый оттенок, волосы все спутаны, и такая худоба тела. Кристина смотрит на себя несколько долгих секунд, пытаясь осознать, что с ней стало. Так странно видеть себя кем-то другим, кем-то не тем, к кому ты привык. Ей почти хочется встать и подойти вплотную к зеркалу, чтобы рассмотреть каждую черту своего лица, каждый шрам, каждую татуировку на теле. Но девушка остается на месте. Она еще не совсем понимает, где, собственно, находится.