Осторожно, женское фэнтези. Книга 1 (СИ) - Шевченко Ирина - Страница 51

Там, на маленьких деревянных стульчиках сидели два игрушечных котенка, судя по галстуку на одном и кокетливо сдвинутому на ухо бантику у другого — мальчик и девочка. На круглом столике между ними стоял миниатюрный чайный сервиз. Лапка мальчика тянулась к чашке, а девочка придвигала к себе блюдце с бумажным пирожным. К столику был придвинут еще один стульчик, пустой, словно парочка ждала гостя.

— А, так вот какие у вас котята! — рассмеялась я.

Потянулась, чтобы погладить зверюшек, и так и замерла с занесенной над столом рукой, пораженная жуткой догадкой.

Никакие это не игрушки! Это… мерзость…

— Вам нравится? — напрашивался на похвалу доктор Кленси.

— Очень, — заставила себя улыбнуться я. Даже руку не одернула и погладила… бантик на голове девочки.

— Тонкая работа, — гордо сообщил мужчина. — Они же такие маленькие. Представляете, как сложно снять без повреждений шкурку?

Представила. И прокляла свое слишком живое воображение, в довесок к ужасам живодерства дорисовавшее на пустом стуле моего Графа, сидящего в неестественной для кота позе, выпрямив спину и вальяжно забросив лапу на лапу: черная шерстка с белой манишкой, и в костюм обряжать не надо, на стеклянном глазу монокль, а в зубах сигара…

Наверное, странно — после того, как при мне только что “выпотрошили” человека, сокрушаться о судьбе несчастных котят, попавших в руки таксидермиста, и бороться с приступами тошноты, глядя на их хорошенькие чучела. Но тот человек был уже мертв, и установление причин смерти было необходимой процедурой, а котята… Чучело убитого на охоте медведя или волка не впечатлило бы меня так, но это же котята — не трофей, которым можно похвастать, не диковинка, которую выставляют для обозрения — просто котята…

Сама не знаю, как у меня хватило сил пить после чай и слушать рассказы доктора Кленси обо всех тонкостях создания подобной “прелести”, об обработке шкуры ядами, изготовлении каркаса и сложностях выбора материала для набивки.

— Обычно для обработки используют мышьяк, но если удастся раздобыть яд гидры или василиска — лучше брать их. Они не только защитят шкурку от вредителей, но и способствуют ее более долгому хранению…

Я кивала и вежливо улыбалась. С чашкой в руке — увеличенной копией той, что стояла перед котенком-мальчиком, чувствовала себя набитым соломой чучелом, и отчаянно завидовала доктору Грину, который на правах главного здесь, мог, не стесняясь, высказать все, что думает о таком интересном хобби.

Я встретила его, когда, сбежав наконец от улыбчивого мистера Кленси, шла к кабинету наставницы.

— Вы неважно выглядите, мисс Аштон, — заметил он с плохо скрываемой издевкой. — Не понравился наш морг?

— Морг? — переспросила я отстраненно. — Нет, в морге все прошло хорошо, спасибо за разрешение. Мне не понравились котята.

— О, — понимающе протянул Грин, даже неприязни в обращенном ко мне взгляде поубавилось. — Котята — это да…

Но общей нелюбви к таксидермии оказалось все же маловато, и доктора снова перекосило.

— Что за ерунду вы несли насчет книги?

— Никакая не ерунда. Я готовлю доклад о драконах, и мне нужна эта книга, но если вы ее вернули, я спрошу еще раз в библиотеке, — постаралась я замять тему.

— О драконах? — заинтересовался мужчина. — Это в рамках учебной программы или по личному почину?

— В рамках. Простите, мне нужно к леди Райс.

Да, я постыдно сбежала и до вечера боялась выйти в коридор. Не знаю, почему. И, наверное, не хочу знать.

Но в последнее время мироздание редко прислушивалось к моим желаниям.

После того, как лихо началась моя жизнь в новом мире, когда ежедневно случалось что-то, ставившее все с ног на голову, неожиданно наступившее затишье и радовало, и пугало. И раздражало отсутствием каких-либо результатов.

Учеба понемногу продвигалась, хотя порой я сомневалась, что успею подготовиться к экзаменам, с остальным же было совсем плохо. Расследование зашло в тупик. Мы собирались по вечерам в библиотеке или встречались после ужина в парке, но обсуждать было нечего: новая информация собиралась по крупицам, таким маленьким и порой бесполезным, что верить в успех нашего тайной миссии с каждым днем становилось все труднее.

Отношения с Оливером тоже не радовали. Я приходила к нему, мы шли в гимнастический зал или говорили в его кабинете, но толку от этого не было. Никакого. И магия, и милорд Райхон оставались для меня недоступны. Если с потерей дара я еще могла смириться, жила же как-то без этого, то равнодушие Оливера буквально убивало. Да, я все-таки не справилась с собой и увлеклась им, похоже, всерьез. Но как можно было устоять, когда ежедневно видишь перед собой живое воплощение всех своих мечтаний, тайных и явных? А он… Он был вежлив, даже приветлив, улыбался чаще, и от его улыбки меня бросало то в жар, то в холод. Но я отдавала себе отчет в том, что все это — лишь новая тактика, чтобы стабилизировать мое душевное состояние, как он сам обозначил цель наших занятий. Во время медитаций он уже не пытался затащить меня на промежуточный уровень, в серую пустыню. Расслабление, умиротворение, открытость миру… Последнее мне не давалось, я боялась открыться слишком сильно, и Оливер чувствовал это, хоть и не понимал причин. Я опасалась, что он поймет, что я на самом деле не Элизабет, а он расстраивался, что никак не удается выколупать меня из моей “раковины”.

Так прошла почти неделя.

Учеба утомляла.

Расследование удручало.

Безответная влюбленность рвала душу.

Три условия счастливой развязки, обозначенные Мэйтином, — и все три казались невыполнимыми.

Но хуже всего: я чувствовала, что меня начинает затягивать этот мир. Оливер, друзья, учеба. Я боялась, что привыкну и не захочу уходить. Понятно, что моего мнения не спросят, вышвырнут через терминал, а я буду вспоминать, что оставила на Трайсе, и страдать.

— Не будешь, — сказал, появившись однажды, Мэйтин. — Я могу сделать так, что ты даже о терминале не вспомнишь.

Наверное, думал утешить меня этим, но кого обрадует известие о том, что у него отберут часть жизни? Пусть даже это была не совсем его жизнь? А с другой стороны, к чему помнить то, чего уже не сможешь вернуть?

Я не знала, как было бы лучше.

Запуталась.

Все же у суеты первых дней было одно неоспоримое преимущество — у меня не оставалось времени на рефлексию. Так что ничего удивительного, что в глубине души я начала мечтать, чтобы что-то наконец уже случилось.

И почему из всех моих желаний сбываются только самые нелепые?

— Элизабет, простите, но я вынужден перенести нашу встречу, — скороговоркой проговорил милорд Райхон, положив трубку телефона. Я только пришла, когда ему позвонили, и по лицу ректора было видно, что известия не радостные. — Ранен один из эльфов, — подтвердил мои подозрения он. — Я должен быть в лечебнице.

— Можно с вами? — вскочила я с кресла, понимая, что Оливер в любую секунду исчезнет в портале. — Я как раз собиралась потом к леди Пенелопе.

Если бы у леди Райс было сегодня дежурство, я уже была бы в лечебнице. Ректор знал об этом, но, встревоженный новостями, не заметил лжи.

А леди Пенелопа, как оказалось, таки была в лечебнице. И она, и доктор Кленси, и еще врачи и медсестры, имен которых я не знала, и, конечно же, Эдвард Грин. К нему-то Оливер и кинулся, когда портал вывел нас в заполненный всполошенными медиками больничный коридор.

— Что случилось? Что с лордом Эрентвиллем?

— У лорда Эрентвилля арбалетный болт в груди, — зло выплевывая слова, отчитался заведующий лечебницей. — А у его сородичей — паралич ягодичной мышцы, которая по странной прихоти природы заменяет эльфам мозг!

— Как это произошло? — спросил ректор.

— Понятия не имею, — осклабился Грин, едва ли не с ненавистью глядя в сторону стоявшей особняком компании длинноухих. — Возможно, врожденная патология. Возможно, мутации под воздействием искаженного магического излучения.