Вниз и влево (СИ) - А. Эльстер - Страница 56

Тадеуш улыбнулся здоровой половиной лица:

- Вот еще! Хватит стращать. Лучше просто расскажи.

- Хм... Ну, начну с того, что оба мы - бандиты с большой дороги, как говорится. Вернее, были ими... Да, когда-то мы с твоим дядей славились среди контрабандистов. Мы тогда еще сдружились, - а потом я увидел его сестру, ну и... понял, кто станет твоей мамой. Поселил ее в домике в тихом месте, думал даже завязать, отойти от дел - но не успел. Взяли нас. Легавые, имею я в виду... И, поверь, ни я, ни Милош смерти не боялись - но они, сволочи, прознали, где живет твоя мать... а она как раз тобой была уже беременна. Короче, наплевали мы оба на бандитскую честь и согласились на сотрудничество. Стали против бывших подельников работать втихую. Самое презренное дело среди бандитов. Как тебе это? - Лодзянский придвинул к топчану Тадеуша ящик, уселся и теперь смотрел с легким любопытством.

- Да никак, - ответил Тадеуш, - Я тоже плевать хотел на бандитскую честь.

Милош хохотнул.

- Ага, - продолжал Лодзянский, - Ну что ж, слушай дальше. Перекантовались мы некоторое время внештатными агентами, - а потом так у нас пошло дело, что там, у легавых наверху, кто-то сообразил: слишком уж мы хороши, чтобы внештатными прозябать. Своей блестящей карьерой я тебя утомлять не буду, скажу только, что закончил я не последним лицом германского направления внешней разведки Польши. Милош был у меня в диверсионной группе.

- Так... - вспомнил Тадеуш, - И почему ваши диверсии повернулись против эльзиного деда... барона фон Лейденбергера, то есть?

- А-а...Да потому, что барон и его друзья сильно уж расхозяйничались на польской территории. Оружие они у нас делали, и местные промышленники их покрывали, и не только промышленники... коллаборанты хреновы. Там сложное вышло дело, Тадеуш. И еще сильнее оно осложнялось тем, что ты перешел дорожку Отто Штальбергу... помнишь такого? Баронский адъютант. Жуткий тип, знаешь ли, - но я бы многого не пожалел, чтобы заполучить такого подчиненного. Так вот: очень уж ты ему намозолил глаза. Сначала ты Эльзу свою искал, - а барону с чего-то пришла мысль ее прятать, и Отто всюду расставил своих людей, чтобы следить: кто же ею интересоваться будет-то. А это аккурат ты и оказался. Но это бы еще полбеды; по-настоящему плохо стало, когда ты вляпался в историю с покушением. Да, сначала мы пытались достать барона, действуя "в лоб", - еще до того, как поняли, что не справимся. Ты умудрился уйти в тот день от моего наружного наблюдения - и вдруг возьми да вылези прямо посреди перестрелки! Милош не сплоховал: утащил тебя оттуда. Но с тех пор ты для Отто стал врагом навроде нас. Сам понимаешь, как мне пришлось постараться, чтобы выкрутиться.

- Постой... - проговорил Тадеуш, - Я и сам думал... Я потом узнал: не барон устроил ту могилу, и вообще это неправда. Это ведь твои были люди, что тогда в трактире при мне про нее так увлеченно разговаривали? Как нарочно...

- А то. Я перед этим послал кое-кого устроить могилу твоей подружки и распустить слухи среди местных. Инсценировка вышла ниже среднего - но мне ведь не Абвер и не Отто нужно было обвести вокруг пальца... О, вижу, выражение твоего лица изменилось. Да брось, шутка была вполне невинная. Я же не трогал твою Эльзу. Зато вы смотали удочки, как я матери твоей перед этим и наказал... И вовремя.

- Это-то ладно, - совладал с собой Тадеуш, - Это я еще могу понять. Но вот скажи-ка мне, как в той же могиле оказался барон?

- Ну... - замялся Лодзянский, - Я, конечно, мог бы тебе наплести, что это уж меня не касается - мало ли, дескать, кто по тому кладбищу ходил и что надумал сделать. Но ладно уж, - он прямо глянул в глаза сына, - Да, это я. Я убил барона. Удивлен? Я, кажется, уже намекнул, что к хорошим людям не отношусь. У нас с бароном были свои, и очень серьезные счеты.

- Но... черт... почему так? Почему надо было его туда засовывать? Аж думать об этом... - Тадеуша передернуло.

- Скажем так: это был экспромт. Обойтись без убийства я не мог, но и убить его было сложно. Ведь почему покушения не удавались? Чертов Отто такими штучками вооружил своих людей, что не подобраться было. А тут вдруг ты во второй раз отрываешься от наблюдателей - и сталкиваешься со стариканом на вокзале. Нет, это не мы запланировали: ты сам ему все выложил. Даже не посмотрел, как у него отпала челюсть... Ну а люди мои неподалеку крутились, и услышали это. Сам понимаешь, грех было не воспользоваться. И я придумал такой, знаешь, кунштюк, чтобы барон сам, по своей воле, куда-нибудь явился в одиночку. Могила подошла как нельзя лучше для этого: второй раз сослужила мне службу. Но это уж, извини, я тебе рассказывать не буду.

- Что, - в голосе Тадеуша послышался гнев, - дальше что-то совсем уж забористое было?

- Забористее некуда. Но дело не в твоей нежной психике, а в том, что придется коснуться таких вещей, что ты мне не поверишь. Я бы сам не поверил, если бы мне рассказали. Да и неважно это все...

- Расскажи!

- Тише... Неважно это, говорю. Достаточно и того, в чем я тебе честно признаюсь: я задумал весьма подлый фокус, и он мне удался. Что молчишь? - спросил он, когда пауза затянулась.

Тадеуш лежал, сцепив зубы и глядя в угол.

- Вот я так и говорил: ты не будешь рад нашей встрече. Что ж, ладно: лежи, усваивай. Одно тебе скажу напоследок: то, что говорят эти святоши про твою Эльзу, не так далеко может оказаться от правды, как тебе это кажется. Объяснять ничего не буду - но я тоже считаю, что она ведьма. Настоящая! А я ни в черта, ни в Бога никогда не верил, Тадеуш.

Лодзянский поднялся и зашагал прочь из "кабинета". Через некоторое время следом вышел и Милош, бросив на племянника тревожный взгляд.

***

- Ну и зачем ты ему все выложил? Да еще так? - хмуро спросил Милош, когда они отошли достаточно далеко, - Столько лет скрывал - мог бы и дальше помолчать. Он не виноват, что ты таким образом защищал семью.

- Мог бы, - кивнул Лодзянский, - Да не хотел. Я, конечно, плохой отец - но на свой лад о нем забочусь. И вдруг стал я примечать, что время-то идет, а сопливого идеализма в моем сынке не убавляется. Ладно, когда ему было восемь лет, и он распсиховался насчет собаки... Но, знаешь, жить с этим до третьего десятка - как-то слишком. Тот детский случай будто бы заморозил его в детстве - и его отношения к пресловутой Эльзе это тоже касается. "Подруга"! "Сестрица"!.. Бегает за ней по пятам, позабыв своих вполне нормальных подружек. Я тебе рассказывал как-то, какие о ней ходят слухи... Так вот: когда живешь прекрасными идеалами, а на деле фактически их не хватает, то тут одно из двух: либо ты себе должен все время врать, либо за тебя их переступают другие. И пока ты отводишь от этого глаза, ты слаб. Для того, чтобы стать сильным, Тадеуш должен это разрешить в себе. Слабаки не выживают.

- Да, тут ты прав, Стефан... Но, черт побери, я теперь не знаю, что он сотворит.

- А пусть его творит. Он уже и так наворотил выше крыши: вон, целое Сопротивление... Но теперь оно мне боком выходит основательно. Ватиканцы вот-вот начнут войну.

- Ага, мать их... - буркнул Милош, - И что делать будем? Что там союзнички наши легавые? Я до сих пор не уверен, например, что они лучше Ватикана или Абвера.

- По крайней мере, я пока не вижу, как они могут нас ущучить. Действовать-то мы будем с ними раздельно. Ну, дадим им в группы проводников... А шлемы их и впрямь действуют, ты сам знаешь. Без них нам крышка. Ах, да, слушай... Передали они мне шифровку. Предложили способ, как дело с мертвой точки столкнуть, чтобы заваруху начать. Чтобы, значит, поднять наших - всех ведь в дело не посвятишь, а они и впрямь многие колеблются. Ты только это... не веди себя, как твой племянничек. Короче, нужно и впрямь сжечь ведьму. Так, чтобы наши подумали на них.

Милош со свистом втянул воздух сквозь зубы:

- Знаешь что, Стефан... а это не слишком ли?! Я вот тоже к "хорошим людям" не отношусь - но до сих пор мне не приходилось убивать тех, кто совсем уж ни при чем!