Возвращение под небеса (СИ) - "Зетт Катэсса" - Страница 67

Крэйн хмыкнул -- сухо, с цинизмом. С тем самым цинизмом, с которым мне так часто отравляли жизнь те, кто меня ненавидел в Адвеге.

-- Ты слишком высокого мнения о себе, -- сказал он. -- Нет, мне не интересно, Маша, что у тебя там за дела поважнее. И не понятно, с чего ты вообще взяла, что мне может быть про тебя что-то интересно. Никогда не было и не будет.

Ну, всё, хватит.

У меня задрожали руки. Все мои внутренности будто бы перетянуло ядовитым жгутом. Хватит с меня! Хватит! Я терпела это там, в Адвеге, но здесь, дома... Я вернулась домой и что же? Меня ведь сейчас колят теми же копьями, что и там!

-- Да вы все, -- срываясь, начала кричать я. -- Вы все... Да как вы можете?! Там в Адвеге они делали всё, чтобы окончательно отравить мне жизнь -- унижали, смеялись, пускали слухи, я уже не говорю об остальном, но ЗДЕСЬ!

Я начала реветь. Слёзы потоком хлынули из моих глаз, в груди защемило от боли. Антон замер, обескуражено уставившись на меня. Некоторое время он продолжал смотреть на меня, при этом гнев в его взгляде уходил, сменяясь чем-то другим -- ошеломлением, сочувствием, непониманием.

-- Маша... -- произнес Антон, делая ко мне шаг.

-- Тебе ли не знать, Антон?! -- отшатываясь, прокричала я в ответ. -- Тебе ли не знать о том, что я пережила за те пять лет, которые я провела в чёртовой Адвеге?! Я ВСЁ тебе рассказала, я всегда тебе всё рассказывала. И сейчас ты обвиняешь меня в грязи, которую на меня кто-то льёт, а потом говоришь, что моя жизнь никогда тебя не интересовала! Зачем же ты это делаешь после всего, что я пережила?..

-- Маша...

Я вскинула дрожащие руки и покачала головой. Перед глазами всё плыло от слёз.

-- Нет, Антон, -- отрезала я, закрывая глаза и колоссальным усилием заставляя себя хоть немного успокоиться. -- Хватит. Не надо мне ничего больше говорить. Я уже слышала достаточно.

Я отвернулась. Мне хотелось уйти. К счастью, именно в этот момент в комнату вошёл мой отец.

-- О, я не помешал? -- спросил папа удивленно.

Я успела отвернуться, чтобы отец не заметил моё зареванное лицо.

-- Всё... хорошо, пап, -- сказала я, быстро уходя в свою часть комнаты и начиная рывком вытирать слёзы. -- У меня тут дела есть кое-какие. Очень срочные. Надо до завтра успеть всё сделать. Как там дела в лаборатории?

-- В лаборатории всё просто замечательно, -- с энтузиазмом ответил папа. -- Работа идёт куда быстрее, чем мы рассчитывали, что, конечно, не может не радовать. Хм, а это что? Михаил мне что-то передал?

-- Н..нет... Это... это для Маши, -- услышала я растерянный голос Крэйна. Никогда не слышала такую неуверенность в его голосе. -- Я уже сказал ей....

Нельзя было больше ждать. Накинув куртку, я вышла в общую комнату и ни на кого не глядя, стала поспешно обуваться.

-- Кстати, хорошо, что ты здесь, Антон, -- сказал папа, обращаясь к Крэйну. Отец копался в ящиках своего стола, доставая из них какие-то папки, и затем с мрачным пристрастием просматривая их содержимое. -- Соболев тебя искал, говорит, что-то очень срочное. Впрочем, я сейчас и сам к нему направляюсь... Так что, может быть, ты поможешь мне кое-что донести до его кабинета. Тут книги и кое-какие записи...

-- Да, конечно, -- отозвался Антон. Я ни в коем случае не смотрела на него. -- Правда, сначала я бы хотел поговорить с Машей...

Нет, всё. Хватит со мной разговаривать. Схватив куртку, я в одно мгновение шмыгнула за дверь, после чего рванула по лестнице вниз.

***

Я выбежала из парадных дверей на широкое крыльцо, где, сидя за черными коваными столиками, пили чай старики. Пробежав мимо них, я спустилась по лестнице и тут же наткнулась на Женю.

-- Эй, эй, орлёнок, ты куда так летишь? -- с улыбкой спросила Соболева. Она была счастлива, поэтому выглядела теперь цветущей и радостной. Это всё Вебер, конечно. Несмотря на то, что я всеми силами пыталась не показать своего состояния, Женя тут же заметила, что я разбита горем. -- Маш, что случилось?

Слёзный ком подступил к горлу, и я просто помотала головой.

-- Спроси у Антона, -- выдавила я.

Я хотела пройти мимо Жени, но подруга схватила меня за плечи, останавливая.

-- Эй, малыш, ты чего? -- спросила Женя, недоуменно разглядывая мое заплаканное лицо. В красивых голубых глазах Соболевой сверкало беспокойство. -- Что такое? Что Антон сделал?

-- Жень.... -- начала было я, морщась и качая головой. -- Я не хочу об этом говорить...

Я попыталась вывернуться из Жениной хватки, но подруга только крепче сжала пальцы на моих плечах.

-- Маша, в чём дело? -- строго спросила Соболева.

Мне очень хотелось побыть одной. Так сильно, что я даже и пытаться отнекиваться не хотела. Вздохнув, я вкратце рассказала Жене о том, что произошло. Соболева слушала меня сначала ошеломленно, позже -- с каменным лицом. В её глазах серебрился холод. Когда я закончила, Соболева просто молча обняла меня и поцеловала в макушку. Я видела решительный настрой подруги и, если честно, не завидовала Антону. Когда Женька, наконец, отпустила меня, я тут же свернула с аллеи и по узким тропкам понеслась в лесопарк.

Свет разливался лучистым теплом над черными сплетениями веток. Небо, казалось, оттаяло, стало нежно-голубым, мягким. Время -- пять, и солнце совершенно не собиралось садиться. Начало осени, куда там. Я шла по тропинке, украдкой вытирая слёзы. Вспомнив Антона, я зажмурилась. Боже мой, Антон, ну, как же так? Ты же всегда был моим самым лучшим другом, самым близким и самым дорогим другом.

Нет, хватит, не сейчас.

Я должна выбросить его из головы. Я должна выбросить из головы всё, что мне хоть немного о нём напоминало.

Опустив лицо, я продолжала брести дальше. Воздух был свежим, наполненным запахами ароматных костров, лежалой травы, чего-то жаренного, чего-то домашнего. Проходя через лесопарк, я с наслаждением дышала свежим воздухом и наблюдала за рыжеющими над моей головой осенними листьями. Немного побродив под сенью чернеющих ветвей деревьев и пожухлой хвои, я вышла к озеру.

Вода озера казалась гладкой, словно зеркало. И темной, почти чёрной. Опавшие листья плавали по водной глади, словно маленькие лодочки. Оглядевшись, я увидела лишь стайку ребят, играющих на одном из пяточков берега, и парочку, прогуливающуюся где-то совсем далеко, после чего решила пойти к беседке. Беседка с белыми колоннами и довольно целыми балюстрадами была, конечно, исчерчена трещинами и изрыта кусками отколотой белой краски, но всё равно выглядела очень красиво.

Когда я подошла к ней, то тут же нырнула под круглую крышу и встала между двух колонн у выступающей над озером балюстрады. Убедившись, что вокруг никого нет, и я совсем одна, я дала волю слезам моей скорбной горести.

Уже вскоре солнце красно-рыжим диском начало клониться к краю леса, сумерки сгустились над водой, а воздух стал остывать.

Прошло, наверное, не меньше часа с тех пор, как я пришла сюда, в эту тихую гавань. Я думала о том, что теперь моя жизнь станет совсем другой, что теперь она навсегда поменяется. Нет, ну, конечно, мы и раньше ссорились с Антоном, но это... Это уже не ссора. Это уже за гранью обычных ссор.