Август 1937-го с Возвращения Короля (СИ) - Белов Михаил - Страница 33

Другие изменения приходили медленно. Например, изменился характер боли - она уже не разливалась по всему телу горячей волной, не жгла его от шеи до копчика, не выкручивала, а настойчиво пульсировала в двух местах - справа на шее, и по всей руке. Процесс протекал очень и очень медленно, поэтому он не успел толком оценить преимущества новой ситуации. Да и в зыбкое сознание он приходил все реже и реже...

Зато он хорошо запомнил момент, когда вновь увидел свет. Конечно, это был не настоящий свет, ибо поднять веки он не мог, да и не пытался. Просто до него дошло ровное розовое сияние, пробившееся даже через плоть сжатых век. Это было первое, что он увидел, как ему казалось, за несколько лет, - и этот свет его едва не ослепил. Он немедленно ушел в себя, попутно почувствовав подобие страха, - надо же, он так хотел смерти, так страстно желал её, а теперь встречал её едва ли не в панике... Но то была не смерть. А дело было в том, что к нему постепенно возвращалась способность видеть, а он не смог этого понять. Так же, как не смог понять, что страх стал следствием уменьшения боли, её локализации, и других, в целом обнадеживающих изменений. Сам того не осознав, он уже хотел жить. И готов был за жизнь бороться, как недавно готов был помочь боли убить себя... После этого он не приходил в себя целую вечность - наверное, с месяц, по его ощущениям...

В следующий раз на поверхность его снова вытащил запах, - приятный цветочный аромат, легкий, но изысканный, какой-то ускользающе-свежий... Он снова не смог открыть глаза. Но ощутил что-то на своих губах, и неимоверно приятную прохладу стекающей в иссушенное горло влаги... даже боль ушла под впечатлением от этого наслаждения, - неизвестный напиток буквально наполнил его, но он хотел еще и еще, и глотал, - да, именно глотал, как это, оказывается, великолепно! - до тех пор, пока источник не иссяк. Он капризно подумал, что все равно маловато, и с этой сварливой мыслью ушел в темноту...

Следующий раз он вновь ощутил прохладу возле лица, но, к великому его разочарованию предыдущий праздник не повторился, - волшебного напитка ему не дали. Зато втянув воздух носом, он ощутил жгучий, бьющий глубоко в подкорку мозга спазм... Он не удержался и громко чихнул, сотрясая все свое измученное тело, которое не замедлило отозваться болью, - все там же, в шее и руке. Он на секунду приоткрыл глаза, вернее один глаз - но сам того не заметил, немедленно провалившись из реальности. Правда, больше уже по привычке. Он был очень недоволен от злого розыгрыша, и из чистой вредности пребывал в забытье больше положенного - как-то уж очень долго, да так глубоко, что впервые за много времени совсем не ощущал боли, даже такой, какую испытывал в последнее время.

То есть, вполне терпимой.

На самом деле, он впервые по-настоящему уснул, - и спал очень и очень глубоко, так, как никогда в жизни до того, без сновидений и волнений...

... Пробуждение было куда менее приятным.

Постепенно вернулась боль. Теперь она была не такой уж острой, зато нудной, зудящей, будто через руку и шею пропускали не очень сильный, но постоянный электрический разряд. Вдобавок, ему казалось, что больные части безобразно надулись и вот-вот разорвутся от внутреннего напряжения... Это, на самом деле, было вполне терпимо, по сравнению с предыдущим, но разница состояла в том, что сейчас он уже не собирался ничего терпеть.

Вик открыл глаза.

Он находился в полутемном помещении, почти ничем не освещенном, лежа на чем-то удобном, и первое что смог различить, был потолок. Странный это был потолок, - на нем не имелось ни побелки, ни гипсовой плитки, ни простой краски, ну, словом, - он совсем не походил ни на один потолок в известных ему медицинских учреждениях. Этот потолок был, во-первых, сводчатым, высоким куполом уходящим кверху. А во-вторых, он был, кажется, оббит ни много ни мало, прекрасно отполированным шпоном из какой-то, несомненно, недешевой, древесины. Странно. Какой-то офицерский санаторий, что ли? В том, что он находится в больнице, капрал почему-то ни сколько не сомневался. Раз он жив, значит, его лечили. Потому, что при других раскладах он должен был непременно отдать концы... Вик смутно помнил погоню, когда он, разбрызгивая кровь из ран, ломился сквозь кустарник и бурелом неизвестно куда, помнил он и дурную идею попробовать отсидеться за какой-то корягой... А вот что было потом?! Кажется, он прислонился к стволу дерева, спрятал пустой уже револьвер за пояс, и... Вот в этом месте память решительно отказывала капралу Холмсу. Помниться только, что потом было весьма хреново. Интересно, как долго он пребывал в забытье? Вик попытался пошевелиться, но из этой затеи решительно ничего не вышло.

"Я парализован!" - мелькнула безумная мыслишка, но тут же отступила, ибо, разок шевельнув ногой, он убедился в обратном. При этом, ступня выползла из под теплого одеяла и оказалась снаружи, на весьма прохладном воздухе.

Значит, все не так плохо. Вик еще немого пошевелил разными членами, и убедился, что неподвижна была лишь правая рука, намертво и целиком закатанная в подобие гипсовой колодки. Только материал лубка был незнакомый - нечто вроде очень плотно спрессованных волокон какого-то растения. На ощупь, надо сказать, приятнее гипса.

Вик попытался встать. Ничего не вышло - поясница толком не сгибалась, а все тело было будто деревянным.

"Черт, это же сколько я провалялся?.." - подумал он, падая обратно на мягкое ложе.

Хотел посмотреть на часы на левой руке, но там их не обнаружилось, только незагорелый след от браслета на запястье...там же имелись следы от уколов. Наверное, это ему капельницу ставили...

Сперли, что ли?!

Да нет, вряд ли. Впрочем, учитывая все сделанное для него неизвестными лекарями, следовало отдать им в благодарность не только часы. Жаль - на циферблате его недорогих часиков имелось окошечко, в которых поочередно выпрыгивали цифры, означающие новое число. Впрочем, это как раз не требует особой спешки, - какая, в сущности, разница?

- Эй, есть тут кто-нибудь?! - крикнул он сначала на всеобщем. Поскольку никто не отозвался, повторил вопрос на языке вероятного противника, хотя харадские слова у него до сих пор выходили весьма коряво. Черт, похоже, пока он тут один. Ладно, зато не связан, подлечен какими-то малопонятными, зато несомненно действенными методами и в целом неплохо себя ощущает. Вот только жрать охота, ну просто до невозможности. Вику казалось, что он способен обглодать целого теленка на манер стаи кталхских зубастых рыбок-йерр...

Вик оперся здоровой левой рукой, и хоть и с трудом, но присел в постели. Во-первых, в глаза бросилась гуттаперчевая трубочка. Уходящая из под его одеяла куда-то под койку... Кстати, койка была самая обыкновенная. Складная армейская. Такие частенько выбрасывают на распродажах армейских излишков... Он приподнял край одеяла и с досадой убедился в правильности первой догадки, - на его мужском достоинстве имел место резиновый катетер, от которого и брала начало помянутая трубка. Ну да... Изрядно он лежал, выходит. Иначе обошлись бы подгузником с сухими опилками. Вик довольно брезгливо снял его, и попытался слезть с койки, при этом чуть не упал. Попутно понял, наконец, что именно мешает ему шевелить головой, куда вздумается, - его шею прочно фиксировал гуттаперчевый медицинский воротник для лечения травм позвоночника. Ну да, шея тоже очень болит. Интересно, от чего? Вроде бы в неё те, из леса, не попадали... Да если бы и попали, то не сносить капралу Холмсу головы! Ну да ладно. Врачам, им завсегда виднее.

Вик сделал еще одну попытку и встал босыми ступнями на прохладный (но не холодный) пол, опираясь рукой на край койки. Итак... Он один как перст, гол как сокол, и вдобавок весьма голоден. Надо как-то дело исправлять...

Вик попытался встать, но вышло хреново, и его мотыльнуло к стенке, в которую он едва успел упереть левую ладонь. Леший!.. Определенно, поначалу ему потребуется костыль. Или что-то вроде.

Зато нашлась одежда! Насколько Вику было известно, во всех приличных больницах пациентов предпочитают рядить в специальные пижамы, а личные вещи забирают и далеко прячут. Дабы, возомнивши себя достаточно здоровым, пациент не сделал ноги от суровых процедур, уколов и клистирных трубок.