Фаворит Его Высочества (СИ) - "Лиэлли" - Страница 26

— Не так, как раньше? — переспросил я.

Ален пожал плечами.

— Сам увидишь.

Я вздохнул.

— Я должен поговорить с Филиппом, — сказал я решительно, направляясь к двери.

— И что ты ему скажешь? — впервые подал голос Лес. — Испания имеет полное право на каперство на своих морских границах…

— Я поговорю насчет Анри, — взволнованно произнес я и вышел из комнаты прежде, чем близнецы успели сказать что-то еще.

Лишь у дверей Филиппа я понял, что вышел из комнаты в одной ночной сорочке, но возвращаться обратно уже не было смысла…

Двери в покои испанского инфанта сторожили его люди, он отказался от услуг Ришелье. Подумать только, эти наглецы имели дерзость не пускать меня в покои своего принца. Меня! Француа де Круа, наследного принца французского престола! Я разругался с ними вдрызг; в конце концов, когда я пригрозил им, что Филипп накажет их за то, что они имели наглость не пропустить меня, его будущего супруга, они сдались и открыли двери…

Лучше бы я не входил.

========== Глава IV ==========

Ален.

…несколькими часами ранее.

Когда Франц и Лес заснули, я заснуть не смог. Тревога за Франца пожирала меня изнутри. Я же видел, что, несмотря на его улыбки и показную веселость, он страшно боится неизвестности. Он пытался храбриться, хотел казаться сильным для нас с Лесом… Чувство горечи и бессилия оседало на кончике языка противным привкусом, от которого сводило весь рот. Я понимал, что мы не могли его защитить от кардинала. Чтобы дать покровительство, нужно быть очень значительной и весомой фигурой в политической игре и иметь при себе что-то, что было бы твоим гарантом, способным удержать на плаву. Я много лет наблюдал за играми при дворе, жил здесь с младенческого возраста, начиная свою карьеру с обыкновенного королевского пажа, ведь я был младшим сыном герцога, а значит, не смогу унаследовать титул. Я понял это еще тогда, когда мне стукнуло всего шесть лет, и знал, что никто мне в этой жизни не поможет. Нас с Лесом воспитывали абсолютно по-разному. Его — как будущего герцога и наследника титула, а меня — просто как высокого лорда. И я сам настоял на том, чтобы в семь лет меня отвезли ко двору и назначили на должность королевского пажа. Все эти годы я кропотливо трудился над своей карьерой, приблизился к покойному королю, а потом и в мушкетеры подался… В шестнадцать лет ко двору приехал и Силестин. С тех пор мы были почти неразлучны. У нас с ним во многом схожи вкусы и предпочтения, поэтому немудрено, что мы влюбились в одного человека… Франц — наше солнце. Наше все. Вокруг него мы вертимся. Мы живем для него. Наверное, это звучит пафосно, но я просто не могу себе представить, что было бы, если бы Франца не существовало.

И вот сейчас мне не спалось, я мучительно искал способы защитить наше сокровище от лап кардинала, дать ему единственный шанс ухватиться за жизнь, зная, что Франц обязательно им воспользуется…

Я попытался вспомнить принца Филиппа и все, что знал о нем. Несколько лет я провел при испанском дворе и знал младшего принца еще двадцатидвухлетним юношей. Он был совсем не таким, как Франц. Его тоже воспитывали как наследника, ибо на его брата Фердинанда надежды особой не возлагали — он был слишком разгильдяем. Целеустремленный, самоуверенный, амбициозный младший принц являлся сильной личностью, с которой волей-неволей приходилось считаться. И я не мог не уважать его. Интересно, он сильно изменился за эти годы? Каким он стал? Еще сильнее? Или же наоборот — поддался порокам и страстям? Я сгорал от любопытства и надеялся, что Филипп стал таким человеком, за спиной которого Франц мог бы спрятаться от всех своих невзгод и проблем. Чтобы он стал настоящей поддержкой и опорой. Потому что, что ни говори и как ни крути, а Анри никогда не стать мужем короля. А Франц был королем по крови. И ему жизненно необходим кто-то сильный рядом. Я и Лес не могли стать тем, кто его защитит, и я с горечью и неохотой признавал это.

Ревновал ли я Франца к Анри? К его будущему мужу? Нет. Я просто не мог. Я всегда знал, что Франц не будет принадлежать нам с Лесом всецело. Он был король. Наверное, именно осознание этого факта позволяло мне так просто смириться с его любовью к другому мужчине. Я просто всегда был готов помочь ему, был рядом, чтобы он мог выплакаться на плече у друга.

Будучи больше не в силах лежать и ничего не делать, я вышел хотя бы развеяться ночной прогулкой. И в коридоре едва не столкнулся с принцем Филиппом. Высокий, мужественный испанец с открытым и красивым лицом, располагавшим к доверию. Он всегда нравился мне, но я не мог доверить ему нашего Франца так просто. Его ночные прогулки навели меня на подозрения. Что он делает так поздно в чужом дворце? Без своей охраны? И решил проследить за ним.

Я бесшумно следовал за ним до самой королевской конюшни, где Филипп долго и придирчиво выбирал себе лошадь. Я улыбнулся. Наверняка распекает наших конюхов за то, что распустили коней. В Испании лошадей воспитывают очень трепетно и вместе с тем строго. Наконец он остановился выбор на кауром жеребце и сам заседлал его, не желая будить спящего в углу на куче соломы конюха. Быстро и сноровисто он затянул подпругу, похлопал жеребца по крупу и вскочил в седло. Через две минуты его уже не было в конюшне. Не теряя времени, я взобрался на своего заседланного Орешка и помчался вдогонку за испанским инфантом. Я старался держаться в тени домов, на расстоянии от Филиппа, чтобы он не обнаружил слежки. Это было трудно, Филипп иногда, что-то заподозрив, оглядывался. К счастью, цокот копыт его коня о мостовую заглушал цокот моего Орешка. Через два часа мы были на пристани. Теряясь в догадках, я оставил своего жеребца у одной таверны и последовал за Филиппом. Он направился к кораблю со спущенными флагами. Судя по хищно заостренной корме и легкой оснастке, я понял, что это испанский корабль. Присмотревшись к флагам, различил и расцветку, хотя в темноте ночи это было практически невозможно. Это было каперское судно… Испанское каперское судно! Но зачем оно здесь?

Филипп не стал подниматься на корабль, остался ждать на грязной мостовой, выстроенной вдоль набережной. И вот по трапу спустился высокий мужчина, одетый в простые кожаные черные штаны и свободную белую рубаху. На ногах — высокие сапоги до колен. Копна густых смоляных волос укрывала его плечи. Через один глаз перетянулась черная повязка. Гордая прямая спина, поистине королевская осанка, широкий разворот плеч… На боку в ножнах висит шпага с длинным тяжелым клинком и полным эфесом. Я узнавал эту шпагу. Очень рискованный баланс, подогнанный под сильную и ловкую руку… Тяжеловесная пышная гарда, полностью защищавшая кисть… Такая шпага была только у одного человека. У графа Анри де Монморанси.

Ошибки быть не могло. Навершие массивной и вместе с тем изящной рукояти украшала небольшая, отличной тонкой работы, львиная голова из золота. Я знал, что она отделялась, а внутри рукояти был небольшой тайничок для важных бумаг. Легендарная шпага Черного Кота. У меня по спине побежали мурашки от предвкушения и возбуждения. Черт побери, неужели это правда он?! Черный Кот?! Я затих, вдруг осененный догадкой… Так значит… Анри де Монморанси и Черный Кот — одно лицо? Я же сотни раз видел эту шпагу! Анри никогда с ней не расставался.

И я видел Черного Кота однажды, будучи совсем маленьким. Мне было тогда примерно десять лет. Жаждая приключений, я выбрался из своей комнаты на широкий карниз глубокой ночью, едва матушка заснула. Это было во дворце. Сумел залезть на крышу. И вот тогда-то и встретился с Черным Котом. Он легко бежал по скату крыши, держась за рукоять своей шпаги, сохраняя идеальное равновесие. Весь в черном, и широкая черная шляпа с черным же пером закрывала его лицо, но я успел разглядеть бархатную маску. Понятно, что с его опасной профессией открывать лицо ему нельзя. Увидев на своем пути маленького ребенка, он насмешливо цокнул языком. Похоже, он не слишком торопился, возвращаясь с очередного ночного задания.