Дело Эрбэ и К° - Протусевич М. - Страница 5

Перегнулся через перила узенькой лестницы и тихо окликнул:

— Кирие Селиди?

— Ористи.

— Я еду в Тифлис с одиннадцатичасовым.

— А пропуск?

— Как-нибудь проберусь.

Грек сокрушенно покачал головой.

Рассчитав, что толкотни на вокзале будет больше всего перед отходом поезда, Сергей не торопился.

В пол-одиннадцатого с маленьким саквояжем, с видом опоздавшего пассажира, мчался он к вокзалу. Селиди на своих коротеньких ножках едва поспевал за ним.

Проход на перрон был набит публикой. Проходившие предъявляли паспорта с пропиской, им ставили печать, и они выходили на перрон. Сергей терпеливо ждал. Вдруг у столика пропусков заварился скандал. Кто-то на ломаном русском языке требовал пропуск, показывал документы, горячился. Дело дошло до оскорблений. Вмешалась публика. Сергей воспользовался случаем, обошел иностранца и, идя вслед за грузином, внимательно рассматривал на своем паспорте воображаемую печать.

Кто-то из публики кричал вслед:

— Вот один прошел без пропуска, — но Сергей уже скрылся в толпе пассажиров.

Селиди он потерял из виду. Сел в вагон и ждал отхода поезда. Бессонная ночь и последние события начали сказываться, и, когда поезд, мерно постукивая и покачиваясь, отошел от Поти, Сергей заснул.

В Самтреди он проснулся и увидел против себя двух молодых офицеров. Инстинктивно отвернулся и, притворившись спящим, стал слушать их разговор. Ехали оба из Батума к представителю командования В.С.Ю.Р. в Тифлисе.

Лица их показались знакомыми. Силился вспомнить, но вскоре снова заснул.

Второй раз проснулся от ощущения пристального взгляда.

— Это он. Я его сразу узнал…

Сергей открыл глаза и порывисто сел.

Высокий блондин ехидно смотрел ему в лицо.

— Ну-с, как поживаете, товарищ. Ростов помните?

— Помню. А что?

— Плохо, видно, помните. Вот приедем в Тифлис, быть может, в Метехе[1], вспомните.

Сергей наклонился к блондину и шепнул:

— Я ничего не помню, но все понимаю. Сколько?

— О нет, деньгами не откупитесь. В Тифлисе у Кедия[2] потолкуем, зачем вы сюда пожаловали и что вы здесь поделываете… Ведь вы не рядовой красноармеец, я видел тогда все ваши знаки отличия.

Говорилось категорическим тоном.

Сергей понял — денег не возьмут, предадут.

— Ну что-ж, я к вашим услугам. С Кедия я давно мечтал познакомится, правда, при других обстоятельствах. Но ничего не поделаешь.

Проехали уже горы с разрушенными землетрясением постройками. Начали складываться. Сергей поднялся, чтобы взять чемодан — оба офицера вскочили.

— От них, пожалуй, не удерешь, — подумал он.

Подъехали к вокзалу. Сергей направился к выходу. Впереди шел молчаливый офицер, высокий блондин «охранял тыл».

Сергей лихорадочно соображал. Поднять стрельбу — наверняка влопаться. Бежать — догонят. Он уже сходил по ступенькам с вагона, когда пришла в голову отчаянная мысль.

Неожиданный бросок — подножка, удар кулаком в лицо. Один из офицеров лежит у буферов. Рванул левой рукой занесенную над ступенькой ногу высокого блондина. Услыхал неприятный хряст. Схватил чемоданчик. Бросился в толпу. Сзади несся женский крик. В ушах шум. Сбивая с ног и расталкивая публику, мчался он по залам и коридорам вокзала. У самого подъезда стоял открытый «Мерседес» с английским флажком. Мотор работал — ив тот момент, когда Сергей сбегал на тротуар, машина дрогнула.

С разбега прыгнул на ступеньку автомобиля, вскочил внутрь.

— А ну, гони! — крикнул обернувшемуся шофёру, угрожающе направляя на него дуло револьвера.

— А ну, гони! — крикнул обернувшемуся шофёру.

Малый в английской форме, напряженно следивший за картиной бегства, окинул пристальным взглядом неожиданного пассажира и дал полный ход. Машина с гулом и ревом неслась по узким улицам Тифлиса, обгоняя трамваи, лошадей, осликов, груженных углем. На Вирейском спуске мотор зарокотал, и шофёр передвинул рычаг.

— А где остановиться? — подумал Сергей, — этак не успею оглянуться, как он меня к Особому Отряду подвезет.

— Ну! — крикнул Сергей, — остановись мне только!

Шофёр обернулся:

— Да вы не бойтесь, товарищ, я «свой».

— Какого дьявола свой. Гони, говорят. Не то влеплю!

Шофёр снова обернулся — его широкое лицо расплылось в улыбку.

— Гоню, гоню… А как, товарищ, Клячко поживает?

— Какой там Клячко. Чего мелешь…

У Сергея похолодело в груди.

— Да вы бы хоть пуговицы перешили. На пиджаке так и написано…

Сергей невольно посмотрел на борт пиджака. Пуговицы еще в Новороссийске возбуждали его недоумение: таких неказистых деревянных он в жизни не видал… Но шофёр… Клячко… Пуговицы…

— Перешить надо, товарищ. Очень приметно. Я тогда еще на месте перешивал, — продолжал шофёр, хитро улыбаясь.

Они ехали по ярко освещенному Головинскому.

— Куда вы меня везете, — спросил, все еще ничего не понимавший Сергей.

— К себе домой. Надо же вас устроить.

Свернув за угол, они сразу очутились в узеньком, очень темном переулке.

Автомобиль остановился.

— Я живу здесь. Но не один, — предупредил шофёр, — сожителя, вероятно, еще дома нет.

— Видите ли, — говорил Сергею новый знакомый, входя в небольшую, заваленную различными инструментами, комнату, — я стоял у вокзала, когда услыхал, что гонятся за каким-то большевиком, я тотчас же завел машину. Вы бежали впереди всех… Ну, а потом ваш костюм… Я получил через Клячко такой же.

Сергей пытливо осмотрел небольшую, но стройную фигуру говорившего. Вдруг вспомнил.

— Джу-Джитсу знаете?

— Знаю.

— На каком судне ехали из Новороссийска?

— «Екатерина» — трехмачтовая шхуна.

— С грузинской миссией?

— Да.

— Саша Стуков?

— Именно.

Сергей спрятал револьвер.

— Мне нужно в Батум, товарищ, и как можно скорей.

Стуков задумался.

— Завтра утром я еду туда со своей машиной на вагоне-площадке. Вызывают в штаб Кук-Коллиса[3], но меня должен сопровождать помощник по службе, бывший поручик, мой сожитель…

— А нельзя ли мне вместо него…

— Можно-то можно. Но тогда я испорчу себе карьеру. А это не годится.

— А заболеть он не может?..

В дверь постучались.

— Ложитесь. Притворитесь спящим.

Сергей быстро лег на кровать, натянув одеяло на голову.

— Тише, не шумите. Это мой приятель. Спит с дороги. Вы знаете, завтра нам в Батум ехать: пойдем вспрыснем на радостях. Надоел Тифлис до черта.

Они ушли.

Сергей, заперев комнату, лег и тотчас же заснул.

Вернулся Стуков поздно. Он почти на руках внес своего бравого помощника и осторожно уложил его в кровать. Затем достал из-под кровати сундучок. Вынул резиновую сумочку и всыпал оттуда в стакан какого-то порошку. Налил воды и заставил своего сожителя выпить.

— Ну теперь проспит часов двадцать. Нужно ему ругательскую записку оставить, чтобы выезжал завтра. Едем грузиться. Вот вам форма — переодевайтесь. Англичане предусмотрительны — сразу по два комплекта выдают.

Сергей переоделся, и они вышли.

Выбрасывая тонкие кружева, волновалось море. Капитан, прислонившись к мачте, спал. Греки, сбившись в кучу, ожесточенно жестикулируя, беседовали. Андрей подозрительно следил за ними. Не нравился ему молодой франтик, сейчас он отбояривался от наседавшего на него Патманиди. По некоторым неуловимым признакам Андрей догадался, что речь идет о нем.

Подошел Патманиди.

— Когда приедем в Батум, Вас будут спрашивать, кто: Вы скажете, что мой двоюродный брат… А мы все подтверждать будем.

— Хорошо.

— Через три часа в Батуме будем.

Вдали уже назревал восход. Темно-зеленые мускулы моря эластично стали разряжаться. По ним пробежали красные токи. У самой линии горизонта чья-то рука прошлась золотистыми нитями. На восточном небе росло набухание. Медленно выползал красный шар. Вдруг нарыв прорвался — и брызнули розоватозолотистые лучи. Еще и еще. Глянула синь и разлилась по всему небу и морю. Ветер утих. Мотор развил максимальную скорость. Через некоторое время стал виден Батум. Осмотр.