Дело Эрбэ и К° - Протусевич М. - Страница 11

— Что же вы хотите сделать. Неужели…

— Вы, кажется, угадали: взорвать, сжечь…

— С этим делом я знаком. Вся нефть сосредоточена здесь, в баках Нобелевской компании; нефтяные приемники там же.

— А не поможете ли вы достать план их расположения.

— Да я и так знаю там каждую пядь земли, ведь я работал в этой компании года два назад. У меня там и знакомые есть.

Саша карандашом набросал чертеж.

— Вот видите. Если взорвать эти два бака, то пожар распространится на всю площадь и от здания приемника останутся одни развалины.

— Пожалуй, правильно. Нужно только достать пироксилин. Для такого взрыва он вернее динамита. Двоих участников хватит.

— Вы пойдете?

— Пойду, — спокойно ответил Стуков. — только мне помощника не надо: я привык один орудовать, так-то вернее, всегда знаешь, что делать.

— Но вам придется взорвать два бака, иначе пожар может не распространится, там же есть барьеры. Одному не управиться. Я вам дам хорошего парня — не сморгнет. А пироксилин?..

— Пироксилин сможет достать Шюкри. Шустрый турчонок, который выловил мне бумаги. Он глушит рыбу динамитом, у них и шашки, и шнур и детонаторы найдутся.

— Вот хорошо. Товарищ Леонид скоро придет ко мне. Подождите его здесь. А как, однако, обошлось у вас в штабе.

— Такую кутерьму подняли, что сам чорт ногу сломит — ничего не разберешь. Послали за водолазами. Накинулись было на меня, но сам врангелевец меня защищал. Жаль только, что он знает содержание доклада, при мне рассказывал капитану Григу.

Надежда Николаевна Перцева, или просто Наденька, как ее почти все звали, девушка лет девятнадцати, дочь заведывающего Нобелевским складом, была очень удивлена, получив записку от своего старого знакомого. Ведь Саша два года назад, во время захвата Батума турецкими войсками, пропал без вести, и она с тех пор о нем ничего не знала.

С нетерпением прохаживалась Надя по двору перед своим домом.

Большой электрический фонарь, висевший над воротами, резко бил в глаза и загонял черные тени за причудливые очертания высившихся баков.

Двое молодых людей, в широких английских пальто, подошли к калитке, и часовой решительно поднял винтовку, загораживая вход.

Пришедшие указывали на дом заведывающего, и солдат позвал офицера. Надя обернулась и, когда люди вошли в полосу света, вскрикнула:

— Пропустите, пропустите их. Это ко мне.

Она сразу узнала Сашу и бросилась ему навстречу. Офицер поклонился, и ей пришлось знакомить их: ее старый знакомый, сослуживец отца, был в турецком плену. Офицер еще раз поклонился и обиженно отошел. Этого русского предпочитали ему, английскому офицеру.

Саша рассказывал. Сражение, плен, мытарства и лихорадка, побег, тюрьма… Надя с увлечением слушала и, когда Леонид остановился около одного из баков, мимо которых они прохаживались, она не заметила.

Вскоре Стуков взглянул на часы и, отговариваясь неотложными делами, стал прощаться. Он обещал придти на следующий день и, попросив ее не провожать до ворот, исчез в темноте.

Стуков быстро нашел Леонида и начал прилаживать пироксилиновые шашки к стенке намеченного ими бака. Несколько шашек были привязаны к доске, которую надо было вплотную припереть, прочно укрепив к баку, чтобы вся сила взрыва направилась в сторону железа.

Работать приходилось тихо, так как сторожевые посты расположены были недалеко.

В нескольких саженях возвышался каменный барьер, разделявший на двое площадь складов.

Саша, еще не закончив укрепление первой доски, сделал знак Леониду, и тот, забрав часть шашек, направился ко второму баку.

Барьер был не высок и перелезть через него не представляло особой трудности. Стуков продолжал спокойно работать, когда вдруг услышал глухое падение тела и шум посыпавшихся камней… Где-то рядом раздался свисток, другой, третий…

— Пропал. — бросилось в голову Саше, — дурак, сапог не снял. — и он, кое-как приладив доску, зажег шнур.

Леонид с трудом поднялся на ноги и, подхваченный Стуковым, побежал вдоль барьера. Сзади слышались свистки, крики и приближающиеся шаги.

Выхватив револьверы, друзья спрятались за один из дальних баков.

Друзья спрятались за один из дальних баков.

В это время, между оставленными ими баками, взметнулся высокий столб пламени и оглушительный взрыв тяжелым ударом упал в затихшее предместье.

Момент полного безмолвия — затем, глухой топот нескольких пар ног, убегавших в разные стороны и нарастающий шум чего-то, растекающегося по каменистому двору нефтяных складов.

Стуков и Леонид остановились за городом, у кладбища. Оглянулись, еле переводя дух.

Пожара не было. Они посмотрели друг на друга, снова на город, пожали плечами и обессиленные опустились на землю.

Молодой поручик, туго стянутый, с лихо закрученными усиками, прогуливался по платформе, привлекая умильные взгляды станционных барышень.

— Скажите, пожалуйста, на мое имя не пришло телеграммы? — спросил он, зайдя на телеграф.

Чиновник подал телеграмму, которую он тут же вскрыл и прочел.

«Станция Кабулети Тихорецкому. Встречайте курьера белой повязкой руке ночным. Сопровождайте Батум. Войтинский».

Затем он снова стал ходить по платформе, с нетерпением ожидая поезда. Но вот набежали огни, и стальное чудовище, фыркая и шипя, проглотило станцию…

Поручик вскочил в первый от паровоза вагон и стал внимательно осматривать пассажиров.

Поезд тронулся, но его это мало смущало: он переходил из вагона в вагон, пока, наконец, не успокоился, увидев человека с белой повязкой на руке. Сел против него. С трубкой во рту, в английском пальто и кэпи, курьер походил на иностранца. На коленях его лежал чемоданчик, который он обхватил обеими руками. Единственная соседка, бывшая в купе, спала на верхней койке.

Поручик протянул телеграмму своему визави. Тот с удивлением прочел.

— Очень приятно. Очень приятно — пробормотал он.

— Повязка вам больше не нужна. — тихим голосом сказал поручик. — Она может только навлечь подозрения.

Повязка была снята. До самого Батума не было произнесено больше ни слова. Когда подъехали к станции, поручик шепнул своему соседу:

— Следуйте за мной!

Они молча прошли мимо ряда извозчиков. Наконец, у одного, запряженного парой лошадей, остановились. В экипаже сидел человек в английском обмундировании.

— Это вы, Тихорецкий, великолепно! Полковник Войтинский ждет вас у себя на квартире.

Не успели они усесться, как вдруг сзади зазвенел женский голос:

— Глядите! Вон наш боксер?..

Вероятно, эта фраза придала много бодрости кучеру. Он с таким усердием рванул лошадей, что, даже много видавший видов, соседний извозчик пробормотал: «Что ты рехнулся»…

Но ему не суждено было кончить свою фразу. Три офицера бешено вскочили в фаэтон и, указывая револьверами на ускользающую добычу, кричали: — Догоняй, мать и прочее…

Началась бешеная гонка по улицам Батума.

Началась бешеная гонка по улицам Батума.

Лошади преследователей были свежее и расстояние между экипажами стало медленно уменьшаться.

Вдруг из фаэтона преследуемых вылетела фигура, шага три пробежала и упала. Раздались три выстрела. В то же время с другой стороны фаэтона выскочила другая фигура с чемоданчиком и тоже упала. Внимание преследователей было перекинуто на левую сторону улицы — и это дало возможность человеку с правой стороны скрыться во двор. Выстрелы, как видно, были удачны, так как послышался стон, заглушенный свистками постовых и голосами из переулков.

Картина преследования изменилась. Теперь перевес был, вследствие уменьшения груза, на стороне преследуемых. Расстояние между фаэтонами стало быстро расти. Офицеры, в ярости осыпая лошадей и кучера проклятиями, стали беспорядочно стрелять.