«Она утонула...». Правда о «Курске», которую скрывают Путин и Устинов Издание второе, перерабо - Кузнецов Борис Григорьевич - Страница 35

Согласно руководству по использованию СА (АС-34), его движительно-рулевой комплекс и система управления движением обеспечивают возможность посадки на комингс-площадку при скорости подводного течения до 0,6 узла. Океанологом хорошо известно, что в Баренцевом море не такое уж и сильное придонное течение, не более 0,4–0,8 узла, а иногда даже равно нулю. Поэтому в заключении о причинах нестыковки спасательных аппаратов с лодкой ни течение, ни шторм фигурировать не будут. Все дело в квалификации экипажа и ошибках при конструировании подводной лодки.

Игорь Спасский, генеральный конструктор ЦКБ МТ «Рубин», где был разработан проект 949А, в 2003 году выпустил книгу «„Курск“. После 12 августа 2000 года». В целом издание посвящено операции по поднятию подводной лодки со дна Баренцева моря. Но одна из глав под названием «Некоторые мысли вслух» вызвала у меня, мягко выражаясь, неоднозначные чувства. В ней «выдающийся ученый и талантливый организатор» (так написано об авторе издателем) попытался проанализировать ошибки, которые привели к гибели «Курска». Однако критика больше напоминала отеческое нравоучение. Военных он просто пожурил: дескать, разрешительная процедура при выходе субмарин в море формальная, а наличие трех комиссий размывает ответственность. Несмотря на многочисленные проверки, средства сигнализации о месте затопления лодки оказались на «Курске» заблокированы. И все. Одни общие рассуждения да призывы к педантичности и порядку.

Зато Спасский ни с того ни с сего вдруг поставил под сомнение своевременность посмертного награждения экипажа «Курска»:

«Откровенно скажу, эта оперативность (имеется в виду то, что моряки были награждены правительственными орденами и медалями практически сразу после гибели. — Б.К.) очень крепко связывала руки комиссиям, которые вели расследование причин катастрофы и действий личного состава. Задавал себе вопрос: почему государство это делает? Думаю, что в этом проявлялось желание каким-то образом уменьшить огромное горе, свалившееся на родных и близких…

Мне кажется, что можно оценивать это двояко: многие помнят, какие тяжелые эпизоды сопровождали вручение наград родственникам погибших — душевные раны были обнажены».

Следующие рассуждения Игоря Спасского, о том, что «ничем нельзя уменьшить великое горе людей», сильно отдают цинизмом.

И в заключение генеральный конструктор, как водится, прошелся по средствам массовой информации, где «не все благополучно». Корреспонденты спешат, пользуются непроверенной информацией, обращаются к случайным «озлобленным» экспертам и даже, что особенно ужасно, допускают «вульгаризацию» русского языка: «У журналистов — полная, зачастую высокомерная, а то и — чего греха таить — оплаченная по заказу вольница» — растекается мыслью по древу Спасский. Только у меня вопрос: кто же платил журналистам за «заказные» статьи по «Курску»? Назовите хоть одного человека, господин Спасский. Может, это адвокат Кузнецов?

Во всем виноваты журналисты! Мы уже слышали это от людей, рассматривающих публикации о своих ошибках и просчетах как умышленные действия прессы, направленные на дискредитацию… армии, флота, государства. А почему автор ничего не пишет о сокрытии информации, более того, о дезинформации пресс-службы Северного флота? Вспомните хотя бы заявления о том, что в «Курск» подавали все — чуть ли не горячий кофе! В своей книге на странице 38 Спасский черным по белому утверждает, что 23 моряка из 9-го отсека оставались живыми около 8 часов. Спасский — один из немногих, кто с самого начала владел всей информацией. Ему хорошо известно, что моряки стучали по переборкам и просили о помощи 13 и 14 августа. Ничего не сказано в книге и о многочисленных конструктивных ошибках проекта 949А. Сделать это за генерального конструктора придется мне.

Начнем с того самого плавника-стабилизатора, о который ударился спасательный аппарат АС-34 при первом погружении.

Конструктивное расположение комингс-площадки «Курска» совершенно не учитывает особенности использования спасательных аппаратов. Она сделана недопустимо близко от кормовых стабилизаторов, всего в трех метрах. Это значительно снижает возможность маневрирования спасательного аппарата. Впрочем, в 4-м отсеке конструкторы вообще забыли оборудовать выходной люк комингс-площадкой. А если бы моряки укрылись не в 9-м, а в 4-м отсеке? Как бы тогда их спасали?

Да и сама комингс-площадка сделана с существенными недостатками. Резиновое уплотнение верхней крышки люка конструктивно рассчитано на предельно допустимое давление из шахты (камера, соединяющая верхний и нижний выходящие в отсек люки) 6 атмосфер, а резиновое уплотнение нижней крышки — на 2 атмосферы. Если там давление больше, выкачать воду из камеры присоса невозможно. Вода перетекает в камеру. Такая конструкция делает практически невозможным спасение подводников. «Курск» долго лежал на глубине 100 метров, и давление там постоянно повышалось.

Поэтому если бы спасательный аппарат сел на лодку не 16 августа, а 13-го или 14-го, когда моряки еще были живы (для меня это очевидно), смогла бы команда АС-34 присосаться и открыть люк? Это большой вопрос. Спустя двое суток после катастрофы давление в отсеке могло быть больше 2 атмосфер.

Генеральный конструктор АПРК «Курск» Игорь Баранов.

Еще одной причиной, сделавшей присос фактически невозможным, стало то, что комингс-площадка 9-го отсека не возвышалась над покрытием палубы на 5-10 мм, а была, наоборот, углублена до 7 мм. Дело в том, что стыковку обеспечивает манжета узла уплотнения, которая вместе с опорным кольцом камеры присоса спасательного аппарата должна плотно садиться на комингс-площадку. Но до опорного кольца, обрамляющего спасательный люк подводной лодки, манжета аппарата не доставала, в результате чего через зазоры в камеру поступала вода. Почему комингс-площадка на субмарине была углублена, никто в ходе расследования объяснить не смог. Вероятно, это либо конструкторский просчет, либо заводской брак — еще один камень в огород российского разгильдяйства, только на этот раз он угодил в «Рубин».

Кроме того, квалификация экипажей спасательных аппаратов оставляла желать лучшего. АС-34 первый раз сел на «Курск» только 1 6 августа. А до этого двое суток бессмысленно плавал вокруг лодки. В одно из погружений аппарат, неловко маневрируя, задел центрирующий штырь на верхней крышке спасательного люка и загнул его на левый борт. Какой конкретно экипаж это сделал, так и не выяснили. Или не захотели выяснить. Из записей переговоров с пилотами и из подводных съемок известно лишь, что произошло это в период с 1 7 по 19 августа. Дальнейшие спуски под воду больше напоминали труд Сизифа, чем реальную спасательную операцию.

Причем чтобы хоть как-то оправдать нерадивых спасателей, начальник пресс-службы ВМФ Дыгало и его коллега с Северного флота Игорь Бабенко озвучили версию о том, что присос не произошел из-за деформации комингс-площадки. Эта версия муссировалась не только Поповым, который год спустя после трагедии заявил: «Нашим акванавтам надо было обеспечить герметичный вход в лодку через кормовой аварийно-спасательный люк, что оказалось невозможным не из-за плохой техники или малоопытности спасателей, а из-за глубокой трещины на комингс-пощадке».

Следствие это не подтверждает. В постановлении о прекращении уголовного дела сказано:

«Из заключения экспертов (от 04 июля 2002 г.)г производивших судебно-техническую экспертизу, усматривается, что присос камеры СГА АС-34 и АС-36 УПАСР СФ к комингс-площадке АПРК „Курск“ оказался невозможен вследствие негерметичности внутреннего объема комингс-площадки АПРК „Курск“ из-за углублений на комингсе верхней крышки спасательного люка и повреждения манжеты, которые были получены вследствие нештатных воздействий при эксплуатации или, что наиболее вероятно, при аварии и привели к не-герметичности спасательного люка».