Судьба Я против... (СИ) - "Аграфена" - Страница 36

Не прошло и пятнадцати минут, как я уже послала Терри за Дином. Родители Мариты были согласны на любое решение, лишь бы их дочь осталась жива.

Когда в гостиную вошел король, родители Мариты даже отступили на пару шагов назад и застыли, не смея ни двигаться, ни дышать. Ведь мое решение было в итоге, не окончательным. Чтобы изменить меру наказания, необходимо было одобрение главы королевства. Кордэвидион смерил взглядом замершую пару и обратился ко мне:

— Ты хотела меня видеть, дорогая? — подошел к моему креслу, протянув мне руку, подождал, когда я подам свою и помог мне спуститься. Значит теперь уже можно.

— Ваше величество, — вежливо обратилась я к Дину. — Я прошу Вас изменить наказание, назначенное Вами служанке, Марите Терене.

— Какое наказание считаешь ты подходящим, для ее преступления?

— Я просила бы Вас, ваше величество, заменить смертную казнь ссылкой.

— На остров Селдона? — уточнил муж. А я заметила, что пожилая пара вздрогнула, только от названия этого острова.

— Нет, перемещением в другой мир. — я сама вежливость и корректность.

Кордэвидион задумался. Вот поганец! Он еще и думает тут!

— Терри, — обернулся Дин к стоящей у двери горничной, — Скажи Кевину, что я распорядился доставить сюда осужденную Мариту Терену, а сама пригласи сюда Мерида. — потом перевел глаза на посетителей и, сделав небольшую паузу, изрек, — Я пересмотрю свое решение, если Марита Терена добровольно согласится переместиться в другой мир. Если перемещение, по какой либо причине, не состоится, осужденная отправится на остров Селдона, сроком на десять лет.

Когда Робин и Грет привели служанку, теперь уже бывшую, ко мне в гостиную, я едва узнала ее. Бледная и осунувшаяся, она лишь слегка напоминала ту девушку, которую я совсем недавно видела. Заметив свою мать, она быстро бросилась к ней, но была молниеносно перехвачена кем-то из творений Мерида. Одеты они были в одинаковые комбинезоны, и различить, кто есть кто, не представлялось возможным. Второй же отрапортовал:

— Ваше величество, по Вашему распоряжению, осужденная доставлена.

Марита же, все внимание которой до этого было обращено на родителей, только теперь поняла, что судья, приговоривший ее к смерти, находится тут же и, стремительно теряя последние краски на лице, даже дышать перестала.

— Если ты сейчас вздумаешь лишиться сознания, — холодно произнес король, — тебя сразу вернут на место. Следующего шанса выжить, у тебя не будет.

Прекрасный способ успокоить человека, — сердито зыркнула на мужа, — испугать его еще больше. Однако, как ни странно, сработало. Глаза Мариты приняли более осмысленное выражение и она выдохнула:

— Шанс выжить?

— Вот именно, можешь поблагодарить за это королеву, которую ты едва не помогла угробить.

Девушка только сглотнула и теперь уставилась на меня.

Тихий скрип открывающейся двери, прозвучал в тишине, визгом пилорамы и все присутствующие, проследили путь первого королевского советника, от двери до стола, на который он поставил принесенный с собой коробок. Когда Мерид отодвинулся от столика, коробок уже висел над столешницей.

— Марита Терена, приняв во внимание просьбу ее величества королевы Тарлии, Натальи Тарлийской, я счел возможным, изменить тебе вынесеное ранее наказание.

Ты можешь выбрать: 10 лет ссылки на остров Селдона или перемещение в иной мир, где ты будешь свободна и сможешь начать новую жизнь. Если ты выберешь перемещение, а оно по каким-либо причинам не состоится, вступит в силу ссылка на Селдон. — король сделал небольшую паузу и только открыл рот, чтобы спросить о принятом решении, как Марита выкрикнула:

— Господи! Хоть бы не сорвалось!

Мы едем уже несколько часов и, с каждым километром проделанного пути, я потихоньку зверею. Еще чуть-чуть и я, наверное, рычать начну от злости. Мало мне сегодня было нервных потрясений, так муженек мой, конкретно решил меня доконать. Едва я пришла в себя после разговора с Маритой и ее родными, закончившегося нашей полнейшей победой, как дальше, все пошло по проторенной дорожке.

— Никуда! — безапелляционно заявил величество, едва все присутствующие, за исключением нас, очистили помещение. Даже не дождался, пока я набиваться буду в поездку, заблаговременно начал отказывать. Даже шантаж не помог, как это случилось в прошлый раз. Не успела я рот открыть, как Дин повторил, для особо непонятливых, типа меня, — Никуда! Тебе ясно?

— Нет, не ясно! Я с вами поеду!

— Нет, не поедешь!

— И кто же так решил? — язвительно интересуюсь.

— Я так решил. — голос строгий, прямо учительский.

— Не согласна я с твоим решением. Я против. — сообщаю мужу, свою точку зрения на происходящее. Только эта точка его ничуть не заинтересовала.

— Я сказал, нет. Никуда не поедешь. Разговор окончен.

— Как он может быть закончен, если я против? — взываю уже к совести королевского величества.

— Мне все-равно, против ты или нет. Меня волнует, чтобы ты в безопасности была и не влезла никуда.

— Последние события как-то не очень доказали, что здесь менее опасно, чем в дороге. — парирую я обиженно и немедленно понимаю, что как раз об этом напоминать не стоило. Лицо Дина сразу же окаменело.

— Это мое упущение, теперь все изменится. Тебя будут охранять и день, и ночь.

— Вот спасибо тебе! — выдохнула я, вне себя от возмущения. — Ты еще скелет мне в постель запихни! — не успев закончить фразу, быстренько прикрыла рот руками и осмотрелась. Хоть бы Терри не услышала. Вдруг обидится? А обижать ее, мне не очень хотелось.

— Надо будет, запихну, — невозмутимо сообщил несговорчивый мужчина. Все-таки прям вынуждает меня применить банальный шантаж.

— Не возьмешь с собой, поеду одна. — в прошлый раз сработало, может и теперь получится? Облом! Не получилось.

— Запру, — теперь, к не менее банальному шантажу, обратился Дин, — И свяжу.

— О! — только и выговорила я. Блииин, что ж его ничем не проймешь? Говорят, что женские слезы, на самых мужественных мужчин действуют неотразимо. Наверное все-таки придется изобразить из себя викторианскую девицу, со слезами и обмороками. О чем я и сообщила непробиваемому, как железобетонная стена, мужику:

— Значит, сейчас буду плакать и падать в обморок. — и вот тут, он наконец удивился. Даже настолько удивился, что на стул сел и уставился на меня.

— Нууу…? — поиграв со мной в гляделки пару минут, протянул Дин.

— Что, ну? — не поняла я.

— Сколько еще ждать, пока ты плакать начнешь и в обморок падать?

— Да ну тебя! — рассердилась я наблюдая, как Кордэвидион поднимается, не дождавшись представления, в котором я в слезах заламываю руки и грациозно грохаюсь в глубокий обморок. И тут я кое-что вспомнила. Мой вопрос застиг величество, уже взявшегося за ручку двери, чтобы открыть, да так на месте и застывшего.

— А ведь Талия дома была, когда мы с ней обменялись, не так ли?

— Что ты этим хочешь сказать? — медленно поворачиваясь в мою сторону, сверкнув черными глазами, спросил мужчина.

— А то, что можешь запирать и связывать, только если мне суждено вернуться назад, издевательства над беззащитной мной, тебе не помогут.

— Не хочешь ли ты этим сказать, что тебе со мной плохо? — нарочито спокойным голосом просыпающегося льва, поинтересовался Дин.

— Думай, как хочешь. — огрызнулась я, — и делай что хочешь. Можешь ехать сам, мне одинаково. Только вполне возможно, пока ты будешь кататься, а я раааз! И уже дома!

— Ты сейчас уже дома! — все-таки довела я его. Такого рявка, который продемонстрировал сейчас его королевское и т. д., я уже давненько не слышала. А нечего было притеснять меня и нарушать мои демократические права, типа — право на свободное передвижение и право на свободу и личную неприкосновенность.

— Ну и ладно, дома так дома, подумаешь. — согласилась спокойно и, невежливо повернувшись к королю обратной стороной медали, направилась в спальню.