Самый лучший враг - Емец Дмитрий Александрович - Страница 77

Пастушок, весь ободранный после двух падений, вскочил, опять попытался взлететь и снова покатился по земле, обдирая бок.

—      Не могу! Не могу лететь! — чуть не плача, крикнул он Мефу. точно не пытался его убить и они были друзьями.

—      Крыло! — подсказал Буслаев, показывая пальцем — Не то, другое!

Варсус медленно повернул голову. Застыл. Верхняя треть левого крыла была ровно сбрита, точно лезвием. Это даже не особенно бросалось в глаза, потому что все нижние перья уцелели. Боли Варсус, как видно, вообще не ощущал.

Несколько мгновений пастушок с недоумением смотрел на крыло. Отводил взгляд, опять смотрел, словно надеясь, что что-то изменится. Однако ничего не менялось. Верхняя часть крыла была действительно сбрита, и ветер, сметая им снег, гнал его по бетонной полоске вдоль дома. Лицо у пастушка постепенно бледнело, губы прыгали. Он покачнулся и сел на землю. О Мефодии он в эту секунду явно не помнил, но, когда тот, движимый сочувствием, шагнул к нему, пастушок, опомнившись, поднес к губам дудочку и попытался атаковать его штопорной маголодией. И опять маголодия вышла бессильной, точно взрыв новогодней хлопушки.

Не понимая, отчего так происходив Варсус схватился за цепочку. У него возникло подозрение, что, возможно, она оборвалась. Нет, крылья были на месте. Однако верхний край бронзового крыла был так же отломлен, как и срезанный край настоящего, живого крыла. И из среза бронзы медленно истекала магия. Крылья блекли и погасали, становясь просто болтавшейся на цепочке игрушкой. Все на что-то надеясь, Варсус в последний раз попытался выдохнуть что-то из дудочки, но… она молчала. Лишь издавала хрип, явно никак не связанный с маголодиями. Осознав наконец, что все бесполезно, пастушок сломал дудочку об колено и отбросил обломки.

Потом, пошатываясь, встал и сделал шаг навстречу Мефодию. Рапиры у него в руке не было. Кажется, он потерял ее при падении, призвать же больше не мог.

—      Крыльев у меня нет.. Маголодий нет… Ты сделал меня стражем мрака! — тихо произнес он.

—      Ты сам себя сделал стражем мрака, — буркнул Мефодий, не любивший любые психологические игры, которые сводились к поиску виноватых.

Пастушок, не слушая, шарил по поясу. Отыскивал кинжал. Не нашел. Тогда он вырвал из-под свитера дарх и стиснул его в ладони как нож. Буслаев ожидал, что он сорвет дарх с шеи, но сделать это Варсус не отважился и бросился на него так, хотя цепь и мешала. Мефодий отступил на полшага и спатой ударил ею по дарху. Дарх разбился. Наполнявшие ею эйдосы золотой пылью просыпались па землю.

—      Ну вот.. Ты больше и не страж мрака, — сказал Мефодий, сам не зная зачем.

Погибая, сосулька ужалила пастушка болью. Варсус упал на колени. Попытался подняться, но опять упал. Замер. Плечи его дрожали. Опираясь на руки, он привстал и вскинул голову, высоко задрав подбородок.

—      Давай! Прикончи меня! Ты победил! — процедил он сквозь зубы.

—      Где Дафна? — спросил Мефодий.

— Этого ты никогда не узнаешь, — с ненавистью глядя на него, произнес Варсус — Она в колодце, который медленно наполняет вода. Стоит на цыпочках, а вода уже добирается до подбородка. И выбраться нельзя. Кругом скорпионы и змеи.

Буслаев едва не ударил его спатой. Чувство юмора — вещь факультативная. Чем больше твоя вовлеченность в процесс, тем меньше оказывается юмора и тем больше чувств.

Рядышком кто-то кашлянул. Меф увидел Аиду Плаховну. Мамзелькина стояла как-то бочком, очень скромненько, и косу держала опущенной, точно совсем ненужную. Рюкзачок был уже сброшен с плеча и болтался на сгибе локтя. На Варсуса она вообще не смотрела, но пальчики уже сноровисто возились со шнурками.

—      Не волнуйся! Нашла я твою Дафну! — шепнула она.

—      В колодце? — спросил Меф.

—      В каком таком колодце? В лифте. Заперта на руну. Все с ней хорошо!

Аидушка бормотала, а ее глазки уже любовались спатой.

—      Не тяни! Столько вызовов, столько вызовов! — пропела она, показывая руку, на которой не было уже брезентовой повязки. Место же, где она прежде нахолилась, Аидушка с умилением поглаживала. — А руку-то мне камешек исцелил! Багров помог! Вот уж благодарность Матвеюшке! Земной поклонник ему до самого гроба! Чтоб ему смертушка поцелуем была!

Мефодий посмотрел на Варсуса и ощутил, что весь его гнев выветрился. Теперь, когда выяснилось, что Дафне ничего и не угрожало, к пастушку он испытывал только жалость. Он взмахнул крыльями, взметнув

на аллее снег, и взлетел. Варсус, подпрыгнув, попытался ухватить его за ногу

—      НЕТ! Вернись и убей меня! Ты не можешь так со мной поступить!

Мефодий не оглядывался. Чем выше он поднимался, тем дальше его мысли были от этой нелепой дуэли.

Ему хотелось поскорее освободить Дафну и оказаться у Камень-головы, чтобы вновь увидеть Арея.

Рядом с Варсусом осталась одна Мамзелькина.

—      Крыльев нету, дарха нету... Значит, обычным человеком стал… — деловито бормотала старушка. — Кто он теперь? Парнишка... хм… ну лет, положим, двадцать по-земному... И что с ним делать? Самой чикнуть? Так разнорядочки нет!..

Варсус, бросивший вслед Мефодию несколько камней, упал лицом на снег.

—      Ненавижу! Ненавижу! Даже не убил… — повторял он.

Аидушка присела рядом на корточки. Потянулась, чтобы погладить рукой по спине, но, передумав, ручку убрала.

—      Жалко ему тебя! А жалко знаешь у кого? Правильно, у пчелки! — сказала она.

Пастушок оторвал от снега мокрое лицо.

—      Вихрова так говорила… — пробормотал он отстраненно.

—      Угу, — охотно согласилась Аидушка. — Только она теперь не Вихрова, а, извиняюсь, Тер-Саакян. С позавчерашнего дня. Чимоданов с Мошкиным тоже на свадьбе были. Чимоданов кричал «горько», а Мошкин кушал оливье и все переспрашивал: «Мне же горько, да?››

Пастушок опять уткнулся лбом в снег.

—      Я ему отомщу, — сказал он глухо. — Не знаю как, но отомщу. Всю жизнь положу, чтобы его раздавить!

—      Эго навряд ли... — со вздохом сказала Мамзелькина, и Варсус, что-то ощутив, тревожно вскинул на ее глаза. — Не отомстишь, потому что все забудешь! Тебя теперь зовут... гм.. Вениамин Крутиков. Ты студент... гм… не студент... учишься в колледже по специальности «ремонт и обслуживание холодильного оборудования››. Прекрасная специальность, востребованная народным хозяйством!.. Идите, Вениамин! Холодильники вас ждут! — Тут Аидушка наклонилась и легонько подула Варсусу на лоб. Дыхание у нее было прохладным, и пахло от него еловыми венками.

—      Если б ты мне хоть раз слово хорошее сказал, я б тебя, может, принцем арабским сделала! А сейчас не обессудь: сам напросился! — шепнула она ему на ухо.

Варсус отстранившийся было от нее, вздрогнул и с удивлением уставился на старушку.

—      А? Что со мной? Где я? — спросил он, проводя рукой по лицу.

—      Ты упал. Ударился головкой… Все хорошо, сынок? Сотрясения нету? — сочувственно спросила Мамзелькина.

Вениамин Крутиков пугливо ощупал голову, подозревая, как видно, что она поддается ремонту много хуже холодильников.

—      Вот шапочка! А вот твоя сумка… Тут паспорт, ключики, все… Ты как сумку уронил, я ее подобрала… А то, не ровен час, стащат! — заботливо продолжала Плаховна.

Вениамин вцепился в сумку и мучительно уставился на нее. Его что-то терзало. Что-то глубинное, непонятное.

—      Ты кого-то ненавидишь, — напомнила Аидушка. — Люто, да?

Вениамин Крутиков закивал.

—      Преподавателя по физкультуре! Из-за него тебя стипендии лишили. Подумаешь, физкультура — чтобы из-за нее кровь портить! — таинственно прошептала Лидушка. — Ну ничего, ты ему покажешь! Сунешь дохлую мышь в выхлопную трубу его машины! Пусть ею мучает совесть, что это он отравил ее своим бензином!

Вениамин стиснул зубы, представляя, как страшна будет эта месть.

—      Автобус вон там! Прямо к метро идет! — подсказала Аидушка. — Ну вот и все! Почапала я! Лет через пятьдесят встретимся, аюшки?