Операция «Гроза плюс» (СИ) - Михайловский Александр Борисович - Страница 45

— А скажи, почему ты, Бакрадзе, и вдруг Сергей, — неожиданно спросил Катуков, — да и на грузина ты не очень похож.

— Кхе! — ответил механик-водитель, — Да мы в Москву еще считайте при Иване Грозном приехали. Так что у меня только фамилия грузинская…

— Сережа у нас москвич в…надцатом поколении, — добавил наводчик, — и очень этим гордится.

— Да ладно вам, ребята… — проговорил мехвод и добавил, — Стоп! Исходная! — танк, дернувшись, остановился, — Провожающих просим покинуть поезд.

Старшина Кирьянов склонился к уху полковника Катукова, — Тащ полковник, сейчас вы за командира танка, так вам будет интересней. Ваша задача обнаружить цель и дать целеуказание наводчику. Ну, ребята счастливо!

Михаил Ефимович не сколько услышал, сколько шестым чувством почувствовал, что старшина спрыгнул с брони на землю. Потом мотор танка взревел всеми своими семисот пятьюдесятью лошадьми, танк рванулся вперед и полковник Катуков почувствовал что он летит… По сторонам мелькали заснеженные елки, впереди моталась раздолбанная, присыпанная снежком колея танкодрома. Вот танк взметнулся на эскарп, и полковнику Катукову захотелось закричать — Мама! — томительные десять секунд свободного полета.

Немного отдышавшись, он подумал, что если эти танки будут вот так степные тушканчики прыгать по полю боя, то противнику еще понадобится время, чтобы привыкнуть к этому мельтешению. А весит такой «тушканчик» ни много, ни мало, сорок тонн. И при этом прыгает как БТ.

Но вот лес кончился, и впереди открылось чуть всхолмленное мишенное поле. Ухватив в окулярах командирского перископа размытый силуэт, полковник скомандовал, — Танк противника, лево двадцать.

— Вижу! — подтвердил наводчик, и ствол башни быстро пополз в указанном направлении. Михаил Ефимович ожидал, что сейчас последует команда «Короткая», танк остановится, наводчик прицелится, и выстрелит. Но вместо этого ствол пушки, смотрящей на цель, как привязанный, вдруг окутался облаком дыма. Танк дернулся, и по ушам ударил выстрел. А секунды через четыре мишень разлетелась облаком обломков. Переведя дух, полковник начал лихорадочно искать новую цель для пушки, а в голове билась только одна мысль. — Четыре тысячи таких танков пройдут Европу, как раскаленный нож сквозь масло.

Когда дистанция закончилась, и танк, тихо урча дизелем, вернулся на исходную, Михаил Ефимович почувствовал, что его комбинезон такой мокрый, хоть выжимать. Ну и еще, в придачу, приятное чувство глубокого удовлетворения.

Перед тем как расстаться с экипажем старшины Кирьянова, полковник Катуков задал только один вопрос. Его интересовал ресурс пробега этих танков. Кроме этого, у него уже были все данные для доклада маршалу Шапошникову, оставался только этот, как он тогда думал, последний штрих. Полученный ответ его буквально шокировал, ибо шестьдесят тысяч километров пробега означали для него бесконечность.

Но просто так от российских танкистов ему отделаться не удалось. После горячего душа, под одобрительные кивки особиста, Михаил Ефимович был увлечен в комнату отдыха, где под большим портретом сурового человека в морской форме уже кипел электрический самовар. Так что те полчаса, пока шла высланная за ним машина, полковник Катуков коротал не на улице, а за чашкой чая.

Завтра он снова приедет сюда, только с самого утра, как и послезавтра и в последующие дни. Словом, пока делегация СССР пребывает в РФ. Вот также он должен «пощупать» еще две модели танков, три самоходных орудий, две боевые машины пехоты, и прочая, прочая, прочая… А потом написать товарищу Сталину большой доклад на тему того, как он видит развитее бронетанковых сил РККА в свете полученных им новых знаний. Если вся остальная техника будет хотя бы вполовину так хороша, как и тот танк, на котором он ездил сегодня, то советские бронетанковые силы станут непобедимыми.

15:05, Российская Федерация, Московская область, аэродром в Жуковском.

На летном поле аэродрома в Жуковском в один ряд, как на параде, были выстроены боевые самолеты. А так же те машины, которые сопровождавший их немолодой авиационный генерал называл ударными и транспортными вертолетами.

— В отличие от наших коллег-танкистов, — говорил он, медленно идя вместе с гостями вдоль этой авиавыставки, — номенклатура предлагаемой нами авиатехники ограниченна. Во-первых, при переводе на хранение она очень быстро приходит в негодность, во-вторых, еще быстрее фатально устаревает.

Также, по причине высокой стоимости и небольшой механической прочности дюралюминия, разделка авиатехники куда как менее трудоемка и более выгодна, чем разделка, к примеру, танков. Танковую броню еще разрежь… А с самолетом все просто — гидравлическими ножницами чик, чик, чик… Короче, ломать — не строить.

Из того что осталось мы сможем предложить СССР десять-пятнадцать восстановленных дальних бомбардировщиков Ту-95. Еще до конца неясно, сколько из них пригодно к снятию с хранения. Но десять единиц мы сможем гарантировать точно. Каждая такая машина способна доставить двадцать тонн боевой нагрузки на расстояние шести тысяч пятисот километров. Ее плюсом является то, что она вполне может быть освоена советскими пилотами из состава авиации дальнего действия, минусом — потребность в трехкилометровой бетонированной посадочной полосе первого класса. Кстати, в паре с летающим танкером Ил-78, радиус действия такого самолета с территории СССР становится неограниченным.

— Вы имеете в виду применение этих ваших спецбоеприпасов, — спросил генерал Захаров, — Ведь в противном случае даже две сотни тонн бомб не являются особо выдающимся средством поражения.

— Это вы зря, Георгий Нефедович, — парировал возражение хозяин, — Во-первых, решение о применении спецбоеприпасов принимает первое лицо государства, и не нам это обсуждать. Во-вторых, двести тонн — это боевая нагрузка почти двух дивизий АДД, вооруженных самолетами ДБ-3Ф. В-третьих, полет эти самолеты выполняют на высоте десяти-двенадцати километров, что делает их неуязвимыми для противодействия зенитной артиллерии и истребительной авиации. И, в-четвертых, кроме обычных фугасных и зажигательных авиационных боеприпасов, применяются еще и высокоточные бомбы, в том числе кассетные и объемно-детонирущие, единичной массой до пяти тонн, которые мало чем уступают ядерным, и в тоже время совсем не раздражают международную общественность.

— Опять я вас не понимаю, Константин Николаевич, — вздохнул Захаров, — что значит высокоточные и объемно-детонирующие, поясните, пожалуйста.

— Высокоточные — это те, что имеют управляемую траекторию падения, — ответил Захарову сопровождающий, — такие бомбы поражают не среднеарифметическую площадь, а какую-то конкретную цель. Чем меньше круговое отклонение от намеченной точки, тем точнее боеприпас. Если вы способны уложить в круг радиусом метр, бомбу способную пробить пятьдесят метров бетона и гранита, и взорваться в самой сердцевине вражеского центра управления, то значит, что вы этим самым получаете возможность достигать стратегических целей единичными ударами.

То же самое ОДАБ, то есть боеприпас, снаряженный вместо обычной взрывчатки, ну, к примеру, бензином. Первый, внутренний детонатор, вызывает распыление горючей смеси в воздухе, а несколько внешних, закрепленных на корпусе, сработав с задержкой в одну-две секунды, вызывают ее воспламенение. Процесс напоминает работу поршневого двигателя, лишь с той разницей, что энергия взрыва канализуется не в работу мотора, а в создание ударной и термической волны. Ударная волна настолько мощная, что единичной бомбы попавшей в здание германского Рейхстага или Вестминстерского аббатства хватит для того, чтобы эти сооружения превратились в кучу мелкого щебня высотой в полтора — два метра. Искать человеческие тела под руинами будет полностью бесполезно, ибо эти боеприпасы превращают их в фарш.

— Ну да, — вздохнул Захаров, — война дело страшное. Кстати, а это что за громила, — он указал на стоящий сразу за Ту-95 Ан-22, - тоже бомбардировщик?