Коварный обольститель - Хейер Джорджетт - Страница 29

– Не думаю, будто он знает кого-либо из нас, – с неподобающим, по мнению герцога, sangfroid[37] ответила она. – Однако вы, пожалуй, правы, сэр. Вот только, если мне нельзя показываться доктору на глаза, не могли бы вы сами отвести его к Тому и выслушать все, что он сочтет нужным посоветовать?

– Я уже отдал Кигли нужные распоряжения. В подобных вещах он разбирается куда лучше меня. Более того, я хочу снять с себя эту промокшую одежду. Вы ужинали?

– В общем, нет, – призналась Феба. – Хотя после вашего ухода я съела бутерброд с маслом.

– Боже милостивый! Почему же вы не заказали ужин, если проголодались? – нетерпеливо бросил он.

– Потому что вы заказали его к своему возвращению. Понимаете, у миссис Скелинг есть только одна дочь, которая помогает ей по хозяйству, поэтому приготовить два ужина одновременно она не в состоянии. Собственно, она пребывает в нешуточном волнении с того самого момента, как узнала, кто вы такой, поскольку, вполне естественно, раньше ей не доводилось развлекать герцогов.

– Надеюсь, это не означает, что ужин окажется несъедобным.

– О нет, совсем напротив! Она намерена угостить вас по-королевски! – заверила Сильвестра Феба.

Он, улыбнувшись, сказал:

– Что ж, счастлив услышать это: я мог бы съесть целого быка! Оставайтесь здесь до тех пор, пока не услышите, как Кигли поведет доктора наверх, а потом укройтесь в своей комнате. Полагаю, из чистой вежливости мне придется угостить его бокалом пунша, прежде чем он вновь отправится к себе в Хангерфорд, но я постараюсь поскорее отделаться от него. – Кивнув девушке на прощание, герцог вышел, оставив ее терзаться двумя совершенно противоположными чувствами: негодованием на его холодную властность и облегчением оттого, что нашелся человек, снявший с ее плеч тяжкий груз ответственности.

Хирург наконец покинул Тома, и Феба, набравшись смелости, вышла из своей спальни и тихонько постучала в дверь его комнаты. Том крикнул: «Войдите!» Переступив порог, она обнаружила его сидящим на постели. После долгого сна юноша выглядел отдохнувшим, но не находил себе места из-за беспокойства о том затруднительном положении, в котором оказался, собственной беспомощности и беде, приключившейся с отцовскими лошадьми. Впрочем, в отношении лошадей она смогла его успокоить; что до нее самой, то Феба заявила: поскольку они едва ли могли рассчитывать добраться до Ридинга, здесь, в «Синем вепре», она чувствует себя ничуть не хуже, чем в гостинице Ньюбери.

– Да, но герцог! – возразил Том. – Должен признаться, в такое неловкое положение я еще никогда не попадал! Хотя дьявольски признателен ему. Тем не менее…

– Да ладно тебе! – произнесла Феба. – Что он нам может сделать? А вот его грум – мастер на все руки! Он поставил примочку на ногу Трасти и сказал, что если мы не дадим ране огрубеть, смазывая ее спермацетовой мазью, пока она не затянется, а потом забинтуем ее пластырем Джеймса, то от нее и следа не останется.

– Господи, сделай так, чтобы он оказался прав! – с чувством воскликнул Том.

– О, я в этом уверена! – Но тут Феба вспомнила, что лошади не являются единственной пострадавшей стороной, и добросовестно справилась о сломанной малой берцовой кости Тома.

Он ухмыльнулся, показывая, что оценил ее заботу, но ответил: хирург не стал вмешиваться в дело рук Кигли, а ограничился тем, что нанес бальзам на воспаленную часть да заменил щепу на более удобный лубок.

– Однако самое плохое заключается в том, – добавил юноша, – что, по его словам, мне предстоит провести в постели не меньше недели. И даже потом я не смогу отвезти тебя в Лондон. Господи, я и представить себе не мог, что окажусь настолько неуклюжим и опрокину тебя в канаву! Мне очень жаль и все такое, но какой смысл теперь посыпать голову пеплом? Ну, и что мы теперь будем делать?

– Сейчас мы ничего поделать не можем, – рассудительно ответила она. – Снег все еще идет, так что я ничуть не удивлюсь, если к утру мы обнаружим, что отрезаны от всего мира.

– Однако все-таки, как быть с герцогом?

Она послушно задумалась на эту тему.

– Что ж, по крайней мере я его не боюсь. А еще должна признать, хотя и не одобряю его поведения, – кажется, он думает, будто может получить все, что хочет, представляешь? – он внушает мне чувство спокойствия. Нет, подумай только, Том! В моей спальне развели огонь! Чего мама дома никогда не позволяла, если только я не была больна! А потом он заявил, что ему нужна отдельная гостиная, и согласился снять для этого всю буфетную и при том даже не задумался, что миссис Скелинг может быть неудобно сдать ему ее – но она, разумеется, не осмелилась ни словом возразить, ведь чрезвычайно ослеплена его титулом, поэтому отдала бы ему весь дом, если бы Сильвестру пришла в голову такая блажь потребовать его.

– Полагаю, он щедро заплатит ей – да и кто приедет сюда в такую ночь? – сказал Том. – Ты собираешься отужинать с ним? А это удобно?

– Что ж, мне, быть может, и будет капельку неуютно, – призналась она. – Особенно если он спросит, для чего я еду в Лондон. Однако этого может и не произойти, поскольку он все еще дуется на меня.

– Дуется на тебя? Почему же? – спросил Том. – Мне показалось, ему совершенно нет дела до того, что ты убежала из дома!

– О нет! Просто мы поссорились. Ты можешь в это поверить? Он вознамерился отправить бедного Кигли за хирургом! Я настолько разозлилась, что ничего не могла с собой поделать, и… в общем, высказала ему все, что думаю о нем! Но, в конце концов, он поехал сам, о чем я ничуть не сожалею. Собственно говоря, – задумчиво добавила девушка, – я даже рада этому, потому что до того, как поскандалить с ним, я чувствовала себя ужасно робко и застенчиво, а ничто не придает мне такой уверенности, как ссора с кем-либо!

Однако для Тома, очевидно, подобный философский подход оказался совершенно неприемлемым, и он потрясенно поинтересовался:

– Ты хочешь сказать, что заставила его самого привезти хирурга для меня?

– Ну да, а почему нет?

– Боже мой, это уже переходит все границы! Ты повела себя так, словно он – какое-то ничтожество! Феба, ты невозможная девчонка! Не думаю, будто он когда-либо согласится сделать тебе предложение после того, как ты обошлась с ним!

– Ну и что? Подумаешь! Хотя, как мне теперь представляется, он с самого начала не собирался делать мне предложение. Очень странно! Хотелось бы мне знать, ради чего он вообще приезжал в Остерби?

Обсуждение столь животрепещущей темы было прервано появлением Кигли, который внес в комнату тяжело нагруженный поднос. Ни полученное увечье, ни последующее опьянение отнюдь не лишили Тома аппетита, и он на время утратил интерес ко всему остальному, кроме того, что скрывалось под крышками блюд. Кигли, опустив поднос на столик у кровати, совершенно по-отечески спросил Тома, не проголодался ли он; а получив заверение в том, что юноша голоден как волк, ласково улыбнулся ему и сказал:

– Вот и славно! А теперь лежите спокойно, сэр, и позвольте мне усадить вас так, чтобы вам было сподручнее! Что же касается вас, мисс, то внизу уже разостланы скатерти и его светлость ожидает вас.

Столкнувшись с доброжелательным, но решительным повелением, Феба удалилась, пообещав Тому, в ответ на столь безапелляционное распоряжение, вернуться к нему сразу же, как покончит с ужином. А юношу вдруг охватили угрызения совести. Феба была чересчур наивной, но при этом относилась к нему как к брату, чтобы заметить двусмысленность собственного положения; он же вполне отдавал себе отчет в его неуместности и пообещал себе присматривать за ней. Сильвестр производил впечатление весьма достойного человека, однако юноша ведь совсем не знает его; с таким же успехом герцог мог оказаться закоренелым повесой, и в таком случае Фебу ждали нелегкие испытания. Она останется с ним наедине в буфетной, в то время как ее предполагаемый защитник возлежит на кровати в лучшей спальне дома, жалуясь на сломанную ногу.