Воспитание чувств - Хейер Джорджетт - Страница 69

Шерри было неприятно представлять свою Геро в слезах, он боялся, что она проплакала всю ночь напролет, пока наконец не заснула. И, когда она не сошла вниз к завтраку, он лишь уверился в этом. Потому, покончив с собственной трапезой, поднялся к ее комнате и вежливо постучал в дверь. Ответа не последовало, и, выждав несколько мгновений, он повернул ручку и вошел внутрь. В комнате было темно. Удивленный, виконт заколебался, но потом все-таки окликнул супругу по имени. И вновь ответа не последовало. В следующий миг Шерри посетила уверенность – причем откуда она взялась, виконт не смог бы объяснить, – что в комнате он один. Подойдя к окну, его светлость отдернул плотные занавески, впуская свет, и повернулся. Его заблудшая жена не спала на кровати под атласным балдахином. Покрывало даже не было снято, зато на подушке лежало запечатанное письмо.

Виконт протянул за ним руку, которой изрядно недоставало твердости. Послание адресовалось ему. Он, сломав печать и развернув лист бумаги, прочитал:

«… Шерри, я убежала, потому что никогда не поеду к твоей маме. Теперь я понимаю, это было бы бесполезно, даже если бы я и поехала, потому что ты был прав, когда сказал, что тебе не следовало жениться на мне, хотя тогда я этого не знала, будучи глупой и невежественной. Во всем виновата одна лишь я, потому что я всегда знала: ты не любил меня, хотя и был со мной очень добр и терпелив. Теперь я понимаю, что причинила тебе много горя и беспокойства и даже сломала тебе жизнь, не говоря уже о том, что ввергла в долги, вынудив продать лошадей. Я не знаю, как надо было поступить, чтобы миссис Бредгейт не заказывала столь дорогих вещей, как те кошмарные подсвечники, например, или дюжина других. Поэтому, Шерри, прошу тебя, разведись со мной, пожалуйста, и забудь обо мне, и не терзайся мыслями о том, что со мною сталось, ведь со мной все будет в порядке и тебе можно более ни о чем не беспокоиться. Да, и еще одно, Шерри: я надеюсь, ты не станешь возражать, что я забрала часы из гостиной и свою канарейку, они же мои по-настоящему, как те сережки, что ты подарил мне в день свадьбы, и браслет Ферди.

Твой любящий Котенок».

У виконта задрожали губы. Подняв голову, он обвел взглядом комнату, которая вдруг показалась ему пустой и унылой. Он обнаружил, что не способен мыслить связно, и, когда попытался сосредоточиться на том, где Геро может сейчас находиться, голова у него оставалась совершенно пустой, а в ушах назойливо стучала одна-единственная мысль: «Она ушла!».

Входя в комнату, он оставил дверь открытой и, спустя несколько мгновений, понял – в проеме кто-то стоит. Быстро оглянувшись, его светлость увидел своего камердинера, который строго и внимательно смотрел на него. Они глядели друг на друга, храня молчание, пока виконт пытался придумать что-либо в оправдание отсутствия своей жены, а Бутль просто ждал. Шерри, как назло, ничего не приходило в голову, и внезапно он понял всю тщетность своих усилий.

– Бутль, когда ее светлость ушла из дому? – вдруг спросил его светлость.

Камердинер перешагнул порог и закрыл за собой дверь.

– Не знаю, милорд, но думаю, прошлым вечером. – Подойдя к окну, он принялся методично поправлять занавески, которые его хозяин раздвинул столь поспешно. Бесцветным голосом слуга добавил: – Полагаю, ее светлость взяла с собой горничную, милорд, потому что служанка говорит, что кровать Марии была не смята.

Камердинер с удовлетворением отметил, как чело хозяина немного прояснилось, и продолжал тем же ровным голосом, что и раньше:

– Я взял на себя смелость сообщить слугам, милорд, что ее светлости пришлось уехать в большой спешке, поскольку одна из ее родственниц внезапно заболела.

Виконт покраснел.

– Да, очень хорошо! Большое спасибо. – Сложив письмо, которое все еще держал в руках, он сунул его в карман. – Но все равно они в это не поверят.

– Поверят и еще как, милорд! – невозмутимо отозвался Бутль. – Ваша светлость может положиться на меня. И, если мне будет позволена подобная вольность, милорд, вашей милости нет ни малейшего резона беспокоиться по поводу Бредгейтов, поскольку они приходятся мне родственниками и не имеют склонности распускать сплетни о своих хозяевах.

– Я чрезвычайно обязан вам, – с усилием проговорил виконт. – Вы, случайно, не знаете – ее светлость кликнула извозчика или… или портшез?

– Нет, милорд, не знаю. Но если ваша светлость желает, я могу навести справки. Осторожно и ненавязчиво.

– Прошу вас, сделайте это.

– Очень хорошо, милорд. Ваша светлость примет лорда Ротема, или я должен сообщить его светлости, что вас нет дома?

– Лорд Ротем!

– Он внизу, в библиотеке вашей светлости, – сказал Бутль.

– Я приму его, – решил виконт и быстро вышел из комнаты.

Лорд Ротем, одетый в традиционный наряд члена одного из самых эксклюзивных конных заведений – «Клуба Четырех Коней», – расшитый эмблемами и позументами, стоял у камина, поставив ногу на решетку. На его плечи было небрежно наброшено пальто темно-коричневого цвета с не менее чем шестнадцатью пелеринами. Одного взгляда, оброненного им на лицо виконта, в голубых глазах которого светилось нечто среднее между надеждой и подозрением, когда тот быстрым шагом вошел в комнату, хватило, чтобы заговорить прежде, чем Шерри успел хотя бы вымолвить его имя.

– Привет, Шерри! – сказал он. – Когда ты вернулся в город? Я полагал, ты все еще в Мелтоне.

– Нет, – ответил виконт. – Нет, Джордж…

Лорд Ротем, поправив чудовищный букетик цветов, украшавший его петлицу, спросил:

– Леди Шерингем готова прокатиться со мной? Я собираюсь проехаться до Ричмонда, чтобы опробовать свою новую пару. Чистокровные скакуны! Слышал о Джиле?

– Джил… – сказал Шерри. – А что с ним случилось?

Джордж расхохотался.

– Ну как же! – ответил он. – Похоже, этот его старый дядюшка наконец-то сделает ему одолжение! Кажется, он совсем плох. Джил умчался на перекладных в Хартфордшир, чтобы успеть до того, как он испустит дух. Клянусь богом, я и сам не прочь иметь дядюшку, который оставил бы мне приличное состояние!

Шерри хмуро уставился на лорда Ротема. Подозрение еще не рассеялось в глазах виконта.

– Джордж, ты уверен в этом? – произнес он.

– Я сам проводил его не далее как пару часов назад. А почему ты спрашиваешь? – поинтересовался Джордж.

– Просто так, – ответил Шерри, потирая рукой лоб. – Мне вдруг стало интересно… Нет, чепуха.

Лорд Ротем, вдруг обнаруживший, что ему становится все труднее смотреть другу в глаза, принялся созерцать свой начищенный до блеска сапог. Джордж не рассчитывал получить удовольствие от этого разговора, так оно и случилось. Шерри, как ему показалось, буквально спал с лица; и, не пообещай Джордж Геро, что не расскажет ему о том, где она находится, он, пожалуй, не устоял бы перед искушением признаться во всем. Но сегодня, провожая всех четверых со Страттон-стрит, дал слово леди Шерингем и теперь не собирался нарушать его. Ротем надеялся, его вера в правоту мистера Рингвуда не окажется напрасной, и потому постарался сказать как можно небрежнее:

– Котенок собирается поехать со мной, Шерри?

Виконт, встряхнувшись, взял себя в руки.

– Нет, – ответил он. – Дело в том, что она неважно себя чувствует. Попросила меня извиниться перед тобой.

– Господи милосердный! Надеюсь, это не серьезно, Шерри?

– Нет, нет! По крайней мере, сейчас я не могу сказать ничего определенного. Пожалуй, она просто переутомилась. Сам понимаешь, у нее нет привычки к городской жизни. Через день-другой я… я отвезу ее в деревню. Ей нужен покой и свежий воздух.

– Какая жалость! А ты, без сомнения, желаешь, чтобы я убрался поскорее и оставил тебя в покое: все-все, уже ухожу!

Шерри, обычно самый радушный хозяин на свете, не сделал ни малейшей попытки задержать друга и лишь проводил Ротема до входной двери. Когда Джордж уже спускался по ступенькам, он вдруг окликнул его: