Заговор «красных маршалов». Тухачевский против Сталина - Минаков Сергей Игоревич - Страница 22

Однако старый, дореволюционный товарищ Тухачевского, который считал себя своего рода «крестным отцом» будущего маршала в его службе советской власти, Н.Н. Кулябко вспоминал: «Мы встретились вновь лишь в марте 1918 года. Он уже успел поработать в Военном отделе ВЦИКа, а меня 4-й Чрезвычайный Всероссийский съезд Советов избрал членом ВЦИК После переезда правительства в Москву я был назначен военным комиссаром штаба обороны Москвы, потом стал заместителем председателя Всероссийского бюро военных комиссаров. В эти дни как раз и возобновились наши дружеские связи с Михаилом Николаевичем»³³⁷. Советское правительство переехало из Петрограда в Москву 11 марта 1918 г. в связи с начавшимся немецким наступлением. Поэтому встреча Н.Н. Кулябко с Тухачевским, следуя тексту воспоминаний Кулябко, не могла состояться ранее 11 марта 1918 г.

4-й Чрезвычайный Всероссийский съезд Советов, на котором Кулябко был избран членом ВЦИК, проходил 14–16 марта 1918 г. в Москве. По логике изложения Кулябко, он встретил Тухачевского после того, как был избран в состав ВЦИК, т. е. после 16 марта 1918 г.

Л. Норд утверждает, ссылаясь на самого Тухачевского, что решающую роль в этом его поступке сыграли братья Куйбышевы, а не Кулябко. Известно, что Тухачевский и младший из братьев, Николай Владимирович Куйбышев, будучи одногодками, в одно и то же время окончили Александровское военное училище. Правда, на протяжении всех лет службы в Красной армии трудно было заметить между ними особенно близкие дружеские отношения. Однако Л.Норд свидетельствует об ином.

«…Судьба столкнула Тухачевского с Николаем Владимировичем Куйбышевым в 1918 г. на вокзале в Москве, – вспоминала Л.Норд. – И эта случайная встреча определила дальнейшую судьбу маршала. Н.В.Куйбышев затащил его к себе и познакомил с братом. Старший Куйбышев, угадав и оценив незаурядную натуру Тухачевского, три дня уговаривал его примкнуть к большевикам. Он свел его со старшими офицерами, уже перешедшими к красным и, когда Тухачевский был завербован, В.В.Куйбышев использовал все свое влияние в партии, чтобы выдвинуть молодого поручика на ответственный военный пост. Он сам поручился за Тухачевского и нашел для него еще других поручителей»³³⁸.

Несомненно, сам факт встречи с однокашником и определенные положительные эмоции, этим событием вызываемые, могли иметь место в то время. Валериан Владимирович Куйбышев с конца 1917 г. находился в Самаре, где устанавливал советскую власть и затем стал секретарем губкома РКП(б). Он приезжал в Москву лишь на короткое время 4-го съезда Советов 14–16 марта 1918 г. и сразу же по его окончании вернулся в Самару. Хотя в тогдашней обстановке у него было мало времени на то, чтобы три дня уговаривать гвардейского поручика, а затем устраивать его судьбу в Военном отделе ВЦИк. Тем не менее нельзя исключить, что приехал он в Москву до 14 марта, а уехал после 16 марта. Поэтому такого рода встреча могла иметь место и хронология события не противоречит воспоминаниям Кулябко, который, как отмечалось выше, встретился с Тухачевским уже после 16 марта 1918 г. Таким образом, исходя из данного свидетельства, имеются основания полагать, что Тухачевский приехал в Москву из Петрограда до 14 марта, между 11 и 14 марта 1918 г.

Однако, учитывая ранее приведенные свидетельства, «три дня уговаривать» Тухачевского вряд ли было необходимо, если он еще в Петрограде, находясь в полку, решил поступить на службу к большевикам. Ведь именно из-за этого он и отправился в Москву, вслед за большевистским правительством.

Наконец, самое главное. Тухачевскому ничего не было известно о роли В.В. Куйбышева в собственной судьбе. Он обязательно бы указал этот факт в своих воспоминаниях о Куйбышеве, связанных со смертью последнего, однако Тухачевский вспоминал лишь о том, что Куйбышев был у него военным комиссаром в 1-й армии. «Благословение» одного из тогдашних «вождей» страны было бы для него далеко не лишним. Таким образом, информация Л. Норд о решающей роли братьев Куйбышевых в судьбе Тухачевского была, скорее всего, рождена слухами. Впрочем, вполне возможно, что Н.В. Куйбышев мог проинформировать своего брата о Тухачевском перед их совместной службой в 1-й Революционной армии, в которую, как выше отмечалось, В.В. Куйбышев был в июле 1918 г. назначен военным комиссаром к будущему маршалу.

Учитывая все сказанное и все приведенные расчеты по времени, можно полагать, что Тухачевский начал работать в Военном отделе ВЦИК вскоре после переезда советского правительства в Москву, примерно после 16 марта 1918 г. Именно к этому времени, если судить по цитированным воспоминаниям, он принял решение пойти на службу к большевикам. Однако этим расчетам противоречит свидетельство официального документа, «Послужного списка М.Н. Тухачевского» от апреля 1919 г. «По возвращению с фронта, – записано в нем, – был представителем Военного отдела Всероссийского ЦИК 5.4.1918» ³³⁹.

Как видим, представителем Военного отдела ВЦИК Тухачевский стал не в марте, а, как совершенно определенно указано в этом документе, с 5 апреля 1918 г. Единственный вопрос, возникающий в связи с этой датой: по какому стилю она дается – по старому или по новому? Дата рождения Тухачевского в послужном списке дается по «новому стилю», однако все последующие даты, вплоть до указания, какого числа он был представлен в капитаны (включительно), даются по «старому стилю». Потому трудно сказать, по какому стилю указана дата 5 апреля 1918 г. Если рассматривать ее в связи со свидетельством капитана Д. Голумбека, то, скорее всего, она дается по «старому стилю». В таком случае поведение и поступки Тухачевского оказываются вполне логичными и мотивированными (толчком послужило известие о гибели Корнилова и поражении, а следовательно, было воспринято как обреченность «белого движения» и Добровольческой армии под Екатеринодаром): 31 марта 1918 г. погибает генерал Корнилов; известие о его гибели дошло до Петрограда не ранее 1 апреля; Тухачевский принимает решение о переходе к большевикам 1–2 апреля, 3 апреля отправляется из Петрограда в Москву, куда приезжает 4 апреля, а 5 апреля Тухачевский становится сотрудником Военного отдела ВЦИК.

Объясняя переход Тухачевского на сторону большевиков со всеми вытекавшими из этого перехода последствиями, близко познакомившийся с ним в плену Н.А Цуриков подтверждал свидетельство Сабанеева, считая, что «тут решило самое главное – безмерное тщеславие и давние мечты о «наполеонизме». Еще в училище, как рассказал мне потом один из близких по учению товарищей Тухачевского, он бредил полководчеством и напрягал невероятные усилия, чтобы быть в первых рядах и выйти в гвардейский полк. Это удалось. Война. Начинается как будто осуществление… и вдруг плен»³⁴⁰. И это было неожиданным для него, но весьма важным обстоятельством: можно полностью согласиться с Цуриковым, что вынужденное безделье в плену досадно прервало военную карьеру Тухачевского, усугубив его честолюбивый «бонапартизм». «Если бы его не было, – продолжал свои размышления Цуриков, справедливо отмечая это обстоятельство, – может быть, и не было бы так ужасно уязвлено самолюбие и не надо было бы в возможностях революции искать вознаграждение за потерянное время»³⁴¹.

Из совокупности всех ранее приведенных свидетельств, в той или иной мере объясняющих мотивацию политического выбора гвардии подпоручика Тухачевского, следует, что этот выбор был вполне осмысленным, но вряд ли мотивирован вдруг возникшими у дворянина-монархиста увлечением революционным марксизмом и «верой в коммунизм». Все близко знавшие его в то время в один голос утверждают, что он ни в коей мере не был большевиком. Он был увлечен перспективой реализации широкомасштабных, «наполеоновских» планов, открывавшихся перед российской революционной армией. Он был увлечен перспективой «коммунистического империализма», как однажды он сам написал об этом, рассуждая о «мировой революции», вносимой на русских революционных штыках в другие страны. Основная смысловая нагрузка в словосочетании «коммунистический империализм» для него приходилась, несомненно, на его вторую часть, а «коммунистический» являлось лишь инструментом реализации «империализма», идеологическим инструментом мобилизации масс. Напомню его рассуждения, переданные Ферваком, о том, что ему, Тухачевскому, все равно под какими знаменами, пусть даже под красными с марксистскими лозунгами, будет водружен флаг Победы над Варшавой и константинопольской Софией. И вскоре он «сделал ставку на сволочь».