Кареглазая моя (ЛП) - Клейпас Лиза - Страница 46

обнимающихся Стивена и Софии было из области фантастики.

Однако все менялось очень быстро. Долгая надежная дорога, которую я запланировала для

себя с Софией, оказалась богата на неожиданные повороты и объезды. Невольно

задумаешься, а не забросит ли нас в совсем другие точки вместо изначально

запланированных?

Новости о состоянии Хейвен я периодически получала от Эллы, Либерти и, разумеется,

Джо. Хотя Хейвен быстро идет на поправку, пока к ней пускают только близких

родственников – до возвращения домой. Малышку назвали Розали, она набирает вес и

отлично себя чувствует. Ее часто приносят к маме и укладывают на грудь для контакта

кожа к коже. Так называемый «метод кенгуру».

Я просматривала фотографии, которые Джо снял и сбросил на планшет. Увидев

потрясающий снимок Харди, нежно держащего Розали на руках и с улыбкой склонившего

голову так, что дочка касалась его носа миниатюрной ладошкой, я остановилась.

– Кажется, у нее голубые глаза, – заметила я, увеличивая размер картинки.

– Вчера заходила мать Харди и заявила, что глаза у него при рождении были точь-в-точь

такие же.

– Когда Хейвен и Розали выпишут из больницы?

– Вероятно, через неделю. Харди будет на седьмом небе, когда наконец сможет забрать

своих девочек домой. – Джо помолчал.

– Надеюсь, сестра не захочет еще детей. Харди уверяет, что больше такого не выдержит, даже если Хейвен и готова будет рискнуть.

– А при новой беременности есть риск преэклампсии?

Джо кивнул.

– Может, Хейвен хватит одного ребенка, или Харди передумает. Никогда не предугадаешь

поступки людей. – Дойдя до последней фотографии, я вернула Джо планшет.

Мы были в его доме в Олд-сикс-уорд, в очаровательном бунгало. Рядом с основным

домом, на заднем дворе, стоял домик поменьше. Стены внутри обоих зданий Джо

выкрасил в нежный сливочно-белый цвет, а отделку – в насыщенный ореховый. Прекрасно

отреставрированная мебель дополняла скромное, очень мужское убранство. Однако

больше времени Джо показывал мне второе строение, где он работал и хранил

фотооборудование. К моему удивлению, там даже была темная комната, от которой, по его

словам, он никогда не избавится, хотя пользуется ею редко.

– Я периодически снимаю на пленку. Есть что-то волшебное в проявке фотографий в

темноте.

– Волшебное? – лукаво переспросила я.

– Я тебе как-нибудь покажу. Нет ничего лучше, чем видеть, как на подносе проявляется

фотография. Плюс главным становится мастерство. Нельзя понять заранее, не слишком ли

светлый или темный кадр, и не подправить детали с помощью осветителя и затемнителя, поэтому приходится руководствоваться чутьем и опытом.

– Значит, ты предпочитаешь фотошопу работу по старинке?

– Нет. У фотошопа слишком много преимуществ. Но мне все же нравится работать с

пленкой. Ждать проявления кадра в темной комнате, не спеша рассматривать снимок с

нового ракурса… не так удобно, как цифровые фотографии, но романтичнее.

Мне нравилась его страсть в работе. Нравилось, что он считает небольшое помещение без

окон с подносами с едкими химикатами романтичным.

Просматривая папки с фотографиями на компьютере, я нашла снимки, сделанные в

Афганистане. Красивые, совершенные, захватывающие. Пейзажи, словно не с нашей

планеты. Пара сидящих стариков перед бирюзовой стеной. Силуэт солдата на фоне

красного неба на горной тропе. Собака, снятая на одном уровне с фотографом, а на первом

плане ноги в армейских ботинках.

– Сколько ты там был? – спросила я.

– Только месяц.

– А как вообще туда попал?

– Однокурсник снимал в Афганистане документальный фильм. Он и его съемочная группа

устроились с войсками на базе огневой поддержки в Кандагаре. Но их фотограф был

вынужден уехать раньше. Так что они спросили, не мог бы я помочь им закончить. Меня и

остальную группу отправили на двухдневные курсы – в основном нас учили, как не

облажаться в боевой обстановке. Собаки там, на передовой, просто невероятные. Когда

стреляли, ни одна из них и ухом не вела. Однажды в дозоре я увидел, как лабрадор унюхал

самодельное взрывное устройство, которое пропустили металлодетекторы.

– Это невероятно опасно.

– Да, но пес был умный. Знал, что делал.

– Опасно для тебя.

– А. Я умею избегать неприятностей, – пояснил он с легкой улыбкой.

Я попыталась улыбнуться в ответ, но грудь прямо пронзило при мысли, как он рисковал.

И, не удержавшись, спросила:

– А ты повторил бы что-нибудь подобное? Нанялся на работу, где можешь пострадать…

или того хуже?

– Любой из нас может пострадать. Где угодно и когда угодно. От судьбы не уйдешь. – Джо

посмотрел мне в глаза и добавил: – Но я не стал бы ввязываться ни во что рисковое, если

бы ты была против.

Получается, мои чувства повлияли бы на его решение? Даже такое серьезное? Я

встревожилась. Но одновременно в глубине души что-то отозвалось – мне понравилось

иметь такое на него влияние. Что обеспокоило еще сильнее.

– Пойдем в дом, – прошептал Джо, выводя меня из своего фотографического пристанища.

Изучая основной дом Джо, я вошла в небольшую спальню. Там стояла королевских

размеров кровать, застеленная простыми белыми простынями и белым одеялом. Передняя

спинка кровати была сделана из деревянных вертикальных перекладин. Смотрелось очень

интересно.

– Где ты ее взял?

– Хейвен подарила. Это была дверь в старый грузовой лифт в доме, где она жила.

Присмотревшись, я увидела почти стертое слово «Опасность», написанное сбоку красной

краской, и улыбнулась. Провела рукой по гладкой поверхности откинутой простыни.

– Отличное белье. С высокой плотностью ткани.

– Я понятия не имею ни о высокой, ни о низкой плотности тканей.

Сбросив обувь, я забралась на кровать. Устроившись на боку, бросила на него дерзкий

взгляд.

– Вижу, ты не разделяешь мою любовь к роскошному постельному белью.

Джо сел рядом.

– Поверь, ты – самое роскошное, что я видел на этой кровати. – Он медленно провел

пальцами по моим талии и бедру. – Эйвери… я хочу тебя сфотографировать.

Я вскинула брови:

– Когда?

– Сейчас.

Я посмотрела на свои безрукавку и джинсы.

– В этом наряде?

Джо лениво поглаживал мое бедро.

– Вообще-то… я надеялся, что ты разденешься.

У меня аж глаза на лоб полезли.

– О боже мой! Ты в самом деле хочешь, чтобы я попозировала тебе в голом виде?

– Можешь укрыться простыней.

– Нет.

Взгляд Джо стал расчетливым. Прикидывает, как получить желаемое!

– Зачем это вообще? – с тревогой спросила я.

– У меня две страсти – ты и фотографирование. Хочу насладиться и тем, и другим

одновременно.

– А что потом станет с этими снимками?

– Я их делаю для своего личного пользования и никому не покажу. Позже уничтожу все

фотографии до единой, если ты того пожелаешь.

– Ты уже занимался подобным прежде? – с подозрением спросила я. – Своеобразный

ритуал для подружек?

Джо покачал головой.

– Ты первая. – После небольшой паузы уточнил: – Нет, вторая. Однажды меня наняли

снять рекламу машины – с моделью, покрытой лишь серебряной краской. После съемок я

встречался с ней пару раз. Ее даже подружкой назвать нельзя.

– Почему вы расстались?

– Без краски она оказалась не такой интересной.

Я не смогла сдержать невольный смех.

– Позволь мне тебя сфотографировать. Доверься мне, – упрашивал Джо.

Я умоляюще взглянула на него:

– Почему я вообще рассматриваю такую возможность?

В его глазах сверкнуло удовлетворение.

– Значит, согласна! – И поднялся с постели.

– Значит, что я тебя убью, если предашь, – крикнула я вслед. Услышав собственные слова, я закатила глаза. – Говорю прямо как героиня сериала. – Я быстро разделась и забралась в