Танцы на вулкане (СИ) - "Akira Honey" - Страница 4

Мне понадобилось около часа, чтобы достойно проводить его в путь, вырыв могилу. Да, я не знаю, так ли принято в этом мире прощаться с умершими, но я сделал всё что мог.

Внутри дома все было перевёрнуто: пусть прежде и не казалась мне эта халупа дворцом, но сейчас она больше напоминала мне свинарник: разбросанные и истоптанные вещи, а весь хлам, что прежде был спрятан по углам, лежал посередине комнаты.

Я будто в забытье полез в стол, где Минер хранил свой дневник, не позволяя мне даже помыслить заглянуть в него. И вновь я не удивился, когда увидел его на законном месте. Магия действовала, даже мне пришлось потрогать листья, прежде чем понять, что полупрозрачный дневник все же существует, и это не пресловутый обман зрения.

Читалось тяжело, да и слезы, которые не лились из глаз, а просто мешали видеть, не помогали процессу. Из текста я понял несколько вещей: Минер был нанят кем-то, чтобы сделать какой-то артефакт или закончить его, но чем больше он старался, тем сильнее понимал, что отдавать его в руки таким людям просто нельзя. Маг решил спрятать его, отдав кому-то, кто не будет чувствовать его мощь. Достаточно было найти не мага, а я уже был под боком.

Он и вправду считал меня сыном, глупым и дурашливым, по-своему любил, заботился. Сложно было в начале поверить, но те люди, что нашли меня, решили продать меня в рабство, вот только заниматься обучением они не желали и отдали Минеру, разумно полагая, что он сделает всё за них.

Почему бы просто не продать меня? Я так понял, что они заметили во мне дорогую игрушку, которую можно было бы продать в несколько раз дороже, если я буду знать язык и понимать своего «хозяина».

Всё-таки старик был прав, никому нельзя доверять!

И вот сейчас я сижу и бессмысленно вожу взглядом по строкам, надеясь вернуть те два года, в которые был счастлив. А теперь?

Теперь они наверняка ищут меня. Догадались, что этот артефакт отдал мне Минер и отправил куда подальше.

Почему-то только сейчас я понял, куда улетала белая голубка, уносящая каждодневные письма. Те люди ждали вестей об артефакте.

Я порылся в своей сумке и нашел его: маленький сверток, внутри которого лежал кулон - красивый, светящийся синим цветом, но ничего более. Цацка. Я такие вещи не люблю.

- Слишком много всего, - сказал я, и почувствовал, как на меня накатила усталость.

А ведь умно было вернуться, ведь эти люди скорее всего сейчас рыщут по лесу, а я тут, внутри, лягу спать…

Уснул, как только голова коснулась мягкой поверхности подушки. Даже не расстелил постель.

4. Не отдыхать.

Ночь. Луна одиноко освещает зелёную траву, а в воздухе витает прохлада, которую целый день ждала природа, пока царствовало солнце. Ветер колышет ветви деревьев, мягко и нежно, будто ласкает свою возлюбленную, но они слишком хорошо помнят те минуты безудержного гнева этой стихии, когда лишь одно дуновение скашивает стволы, роняя их наземь, а не просто ломает ветви, будто кости рук.

Напряжение, которое чувствовала природа, не ощущал только я, мирно дремлющий на своей постели, будто в колыбели жизни, ожидая неминуемой участи от рук неизвестного палача. Но судьба вновь вторглась в мой мир, разрушив сладкий сон смерти, и я резко открыл глаза, находясь в ожидании бури, ведь внутри всё естество сковал лед, покрывая коркой и замораживая сознание, давая мне мыслить более здраво и оценить ситуацию не в свою пользу.

Я слышал как там, за окном, кто-то усиленно пришпорил коня, дабы добраться до моей шеи, сжать ее, сломав, оставить лишь бренную оболочку без души и идеи. Их было несколько, возможно меньше пяти, но мой разум твердил, что их куда больше, отказываясь перейти в сторону рационализма. Сейчас моя идея насчет того, чтобы заснуть здесь, в этом месте, где было совершено убийство, не казалась разумной или хотя бы обоснованной.

От того, что я резко вскочил с постели, закружилась голова, и боль ударила в голову. А ведь я целый день не ел, и желудок тут же оповестил меня об этом прискорбном факте.

В таком состоянии я просто физически не могу представлять опасность кому бы то ни было. Так что я открыл сумку с припасами и прожевал какую-то булочку, запив водой. А звук погони все приближался, или же я просто начал сходить с ума от напряжения, раздирающего меня изнутри, как будто гепард вгрызся в лань, отрывая куски плоти и с каждым разом принося больше боли моей голове.

- Успокойся, - сказал я сам себе, и испугался своего голоса, который эхом прошелся по комнате, хотя до этого я не замечал такой особенности этого дома.

Нужно было собираться в путь и как можно быстрее. Взял кинжал, кое-что из вещей, но так, чтобы мне было не тяжело бежать и… забрал у Минера красивую удобную обувь, на которую я давно уже положил глаз, вот только случая ее скоммуниздить не было.

Разумно предположив, что лучший путь – это необычный, я полез через окно на выход. Как ни странно, на улице было более или менее тепло, хотя нельзя отбрасывать возможность того, что я просто возбужден и мне лишь так показалось.

Как только я исчез в чаще леса и затаился, на полянку, где находился домик, выбежала лошадь - красивая с черным отливом в гриве, а сама приятного земляного цвета. А за ней следом ещё две. На каждой сидело по человеку (не ручаюсь, что все люди) в черных балахонах. Один, тот, что появился первым, соскочил с коня и проследовал внутрь, двое остались стоять снаружи.

Я подумал, что дальше ждать неизвестности не стоит и стал медленно, стараясь максимально не шуметь, двигаться по склону, чтобы потом уже, побежать со всех ног отсюда.

От людей веяло силой и какой-то неизвестной мне эмоцией, сродни ненависти, но несоизмеримо большей. Только пока у меня не было возможности определить её.

Движения мои были тихими и напряженными, дабы, не дай Бог, не оступиться, показав свое месторасположение. Пока я ещё видел людей, пусть и издалека, из-за веток деревьев, но все же мне повезло и один из тех, что караулил, снял с головы капюшон, открывая моему взору свой лик. Это, на мой ещё не умудренный взгляд, был эльф, стройный, а я ведь сначала принял эту персону за девушку, но жестокий взгляд убийцы я не мог приписать женскому полу. Эльф был с темными волосами и светлой кожей, лишь уши и общая фигура выдавала в нем не человека. Он был красив, но не на столько, чтобы дамы кидались на него, только завидев: остро очерченный подбородок, своенравный взгляд светлых глаз (цвет я бы не ручался определить с такого расстояния), бледные губы и общее неприятное впечатление.