Агентурная кличка - Трианон. Воспоминания контрразведчика - Перетрухин Игорь Константинович - Страница 65

В феврале 1963 года А. Кулак был переведен из секретариата ООН в советскую миссию при этой организации. С 1967-го по 1971 год он находился в Москве, где работал в своем управлении, а затем был вновь командирован в нью-йоркскую резидентуру под прикрытием атташе по науке в нашей миссии, где благополучно пробыл на этот раз почти семь лет — до 1978 года.

Итогами двукратного пребывания за границей по результатам работы были ордена Красного Знамени и Красной Звезды. По тем временам это было очень много, так как для большинства сотрудников заграничных резидентур даже медаль «За боевые заслуги» считалась почти несбыточной мечтой. Скупое на похвалу и прижимистое на награды начальство, по всей видимости, полагало, что уже сам факт пребывания в заграничной командировке является большой честью для сотрудников. Такие награды могли быть вручены, согласно Указам Президиума Верховного Совета СССР, за очень значительные результаты в работе и получение информации, представляющей огромную государственную важность, или вербовку какой-то исключительно ценной агентуры. Выходит так, что А. Кулак действительно добился каких-то сногсшибательных результатов?

Вернувшись домой уже в высоком звании полковника, А. Кулак неожиданно для многих потерял всякий интерес к службе, стал чаще выпивать и в итоге из «Леса» был направлен в свой родной Химико-технологический институт как офицер действующего резерва, а затем и вовсе уволен в отставку. Он, как было видно, не особенно переживал по этому поводу и на свою судьбу не жаловался. По утрам он неизменно и вовремя приходил на работу в институт, где в научно-исследовательской части занимал должность начальника отдела, к обеду выпивал традиционную и довольно приличную дозу коньяка и больше практически уже ничего не делал. А в целом же к исполнению своих обязанностей ни по науке, ни по технике не проявлял ни малейшего интереса. Жил с женой в скромной двухкомнатной квартире на Садовом кольце и по-прежнему никого из своих немногих друзей домой никогда не приглашал.

В 1983 году он неожиданно заболел и вскоре умер от рака. На кладбище при похоронах в присутствии высоких должностных лиц из ЦК КПСС и руководства КГБ было сказано немало добрых и искренних слов. На подушечках из красного бархата лежали «Звезда» Героя Советского Союза, шесть боевых орденов и два десятка медалей. Тогда еще никто не знал, что все они льют слезы над могилой агента ЦРУ США, что скорая смерть чудом спасла его от страшного позора, неминуемого суда, вполне возможно, и неминуемого расстрела.

Но кое-кто уже в то время знал, что в тот день на престижном Троекуровском кладбище хоронили объект проведенного Управлением «К» сложного, глубокого и длительного расследования. В этом достаточно засекреченном управлении только одному человеку было доверено держать в своих руках все нити данного ответственного дела. Впоследствии он подключил к расследованию еще четырех человек, в том числе двух руководящих работников Управления «Т». И больше ни одна живая душа не знала, что на Федору началась большая охота. Расследование было окружено строгой секретностью совсем не потому, что боялись спугнуть дичь, а из-за того, что в круг подозреваемых попало за короткое время около ста человек, сведения о которых в той или иной степени соответствовали скупым данным, почерпнутым из статьи Э. Эпштейна в американской газете. Необходимо было подвергнуть внимательной проверке каждого из них, но только таким образом, чтобы тень подозрений не сопровождала затем жизнь ни в чем не повинных людей. Лишь одному из них в конечном итоге следовало отказать в доверии.

В процессе этой работы предстояло проанализировать самым тщательным образом все материалы о имевших место за последние десятилетия провалах на американской линии и то, что им предшествовало, агентурные донесения, личные дела сотрудников резидентур, служебные аттестации… Постепенно круг подозреваемых сузился до десяти человек. К 1980 году было обращено внимание на одну интересную закономерность: отчего-то некоторые ценные агенты в США работали очень неравномерно. То их отличала высокая активность, а то они как бы впадали в глубокую и необъяснимую спячку. Возник естественный вопрос: а на кого замыкались эти самые агенты? Логика подсказывала: одного из оставшихся десяти. А необъяснимые провалы в активности «источников» приходились как раз на время его отсутствия в США. Словно кто-то хотел работать именно с ним и ни с кем другим. Данное обстоятельство являлось своеобразным ключом к разгадке тайны. Внимание опытных специалистов-контрразведчиков было обращено на характер, полученной А. Кулаком от американского источника информации. Она, как оказалось, была действительно очень ценной и получила высокую оценку экспертов, представлявших военно-промышленный комплекс. Но только с одной, но очень существенной оговоркой.

Вся эта информация относилась к таким видам изделий, создать которые при нашей в то время отсталой технологии практически не представлялось возможным: для этого потребовалось бы, как минимум, около двадцати лет! Таким образом, передавая нам через А. Кулака эту и в самом деле очень ценную информацию, американцы ничем не рисковали: их наука не стояла на месте, и за двадцать лет они имели реальную возможность продвинуться в соответствующем направлении еще дальше. Эти выводы были исключительно важными и не вызывали никаких сомнений в их логичной достоверности.

И вот, наконец, настало время подведения итогов проведенного столь тщательного расследования. Все участники проделанной работы пришли к единогласному выводу, что единственным оставшимся в списке подозреваемых был А.И. Кулак[22]. Однако с окончательным решением вопроса торопиться не стали. Тогда-то А. Кулак неожиданно для многих и был переведен в действующий резерв, руководство КГБ дало санкцию на проведение его негласной проверки как американского шпиона. Однако тщательно проведенная проверка, к немалому удивлению охотников, не принесла никаких результатов. Кулак вел замкнутый образ жизни, не сорил деньгами и не проявлял никакого интереса к секретным материалам. Если он и работал на американскую разведку, то только не теперь. Косвенных доказательств было вполне достаточно, а серьезных улик, с которых могли бы начать свою работу сотрудники следственного аппарата и участники последующего судебного разбирательства, к сожалению, не было ни одной. Пока мучительно размышляли о том, что же делать в сложившейся ситуации, А. Кулак скоропостижно скончался. Возможно, для него это был самый лучший вариант.

Хоронили его со всеми полагающимися офицеру воинскими почестями и оружейным салютом, а вскоре в музее ПГУ был демонтирован посвященный ему стенд. В прошлом к портрету фронтовика, Героя Советского Союза, одного из самых уважаемых офицеров внешней разведки водили поколения молодых разведчиков, его ставили в пример и называли достойным подражания образцом мужества и верности своему долгу.

Все его награды вместе с «Золотой Звездой» Героя Советского Союза были изъяты из музея и возвращены в Президиум Верховного Совета.

В конце 80-х тогдашний начальник ПГУ Л.В. Шебаршин, выступая перед сотрудниками разведки, впервые публично признал факт предательства, хотя А. Кулака давно уже не было в живых.

Если строго придерживаться юридической точки зрения, то использование терминов «предатель» или «агент ЦРУ» в отношении Кулака не совсем правомочно, мягко говоря, по закону это допустимо лишь после вынесения судом соответствующего решения. Однако разведка, не посчитавшись с формальностью, сама вынесла бывшему герою приговор, и к тому же суровый, и обжаловать его никто не посмел!

Но удивительное дело: почти все, знавшие его по совместной учебе и работе, отзывались о нем с нескрываемой симпатией, даже зная о вынесенном ему «приговоре». Бывший секретарь партийного бюро нашего «потока», носивший тогда школьную фамилию Гагарин, до сего времени не может до конца поверить, что такое могло приключиться с человеком, которого он вроде бы хорошо знал и был в нем уверен во всех отношениях. Может быть, причиной симпатий к нему были признаки чисто внешнего характера: ярко проявлявшаяся независимость во взглядах, поведении, высказываниях в отношении вышестоящих начальников. А может быть, подобное отношение к нему объяснялось и тем, что, имея непростой и даже суровый характер, он тем не менее никогда не причинял вреда окружающим его людям, своим товарищам? Абсолютное большинство знавших его с порога отвергают версию о том, что в основе его предательства лежали какие-то политические или материальные соображения. Нельзя исключить того, что американцы, после основательного изучения, поймали его на амбициях. Герой Советского Союза, перспективный ученый, привыкший всегда и везде быть первым, и вдруг оказалось, что, несмотря на прилагаемые усилия, достичь желаемых результатов не удается. Не удается подтвердить то, что давно уже стало привычным: стоит только захотеть — и успех обеспечен! Блюдечка с голубой каемкой, как говорил Остап Бендер, не оказалось. Возникшая тупиковая ситуация подталкивала к поиску выхода из создавшегося положения. Тот, с кем он вошел в контакт, взял на себя роль ценного информатора, снабжавшего его исключительно важными якобы сведениями. Кулака втягивали в эту игру все глубже и глубже. В глазах же руководства резидентуры и Центра, как это и должно быть по логике вещей, он стал преуспевающим разведчиком. А как же иначе?