Свобода на продажу: как мы разбогатели - и лишились независимости - Кампфнер Джон - Страница 5

Опыт японской оккупации, во время которой молодой Ли работал служащим, сильно повлиял на него, как и на других представителей его поколения. После войны он поехал в Кембридж изучать право. Здесь он получил лицензию на занятия юридической практикой. Во время пребывания в Англии Ли серьезно увлекся антиколониальной политикой и фабианским социализмом[3] Лейбористской партии. Он изучал фабианские теории об организующей и обслуживающей роли государства. Он поверил в «обобществление» земли. После своего возвращения в 1949 году в Сингапур Ли принял участие в деятельности нарождающихся движений за независимость, охвативших Юго–Восточную Азию. В Малайе[4] антиколониальная борьба приняла форму вооруженного сопротивления. Британцы объявили чрезвычайное положение и следующие 12 лет были вынуждены вести войну в джунглях. Ли, хоть и считал себя левым, полагал, что большего можно добиться переговорами. В 1954 году он основал Партию народного действия (ПНД), платформа которой сочетала в себе элементы демократического социализма и национализма.

Тремя годами позднее Сингапур добился от Великобритании полного самоуправления, и в 1959 году Ли стал первым премьер–министром страны. В 1963 году Сингапур присоединился к Малайской Федерации, чтобы обеспечить себе безопасность и справиться с экономическими трудностями. Однако этот союз практически сразу же оказался под угрозой из‑за идеологических разногласий и этнической напряженности. Год спустя 23 человека были убиты, сотни ранены во время беспорядков на почве межрасовой ненависти. Ли поспешно вывел свой крошечный город- государство из состава федерации и пошел собственным путем. Задача перед ним стояла не из легких. Обладающий минимумом ресурсов, находящийся в центре нестабильного региона Сингапур столкнулся с острой безработицей, дефицитом жилья, с потенциальной угрозой межобщинных столкновений даже более существенных, чем в предыдущий период. Один журнал в это время описывал город как «убогую деградирующую клоаку». Большинство сингапурцев жило в кампонгах (по–малайски — деревня), в деревянных хижинах. Страна не имела никаких преимуществ, кроме географического расположения порта и предприимчивости населения.

Ли добивался образования новой нации как географической и культурной общности. В то время как его соседи по Юго–Восточной Азии бросались из одной крайности в другую, то устанавливая диктатуру, то заигрывая с демократией (и не добиваясь успеха ни там, ни здесь), Ли создавал нечто среднее. Он считал ключом к успеху восстановление страны за государственный счет и предлагал законопроекты, согласно которым большие участки земли реквизировались под социальное жилье и другие инфраструктурные проекты — дороги, школы, больницы. В момент получения независимости более половины работающих не имело образования. К 1990 году две трети имели законченное среднее образование. В 1965–1995 годах экономика ежегодно росла на заметные 9%, то есть в три раза быстрее, чем экономика США. Доход на душу населения рос в среднем на 7% в год, удваиваясь примерно каждые десять лет. Валовой национальный доход вырос с 1 миллиарда до 86 миллиардов долларов. Открытие новых школ и колледжей быстро принесло удивительные плоды. Система здравоохранения стала предметом зависти азиатских соседей. Ли нравилось называть свою маленькую страну «оазисом 'первого мира' в регионе 'третьего мира'».

В течение полувека Ли вручную управлял государством, вникая во все мельчайшие детали. Он лично проверял пригодность претендентов на брак с правительственными служащими (обычно на основе коэффициента интеллекта) и определял, сколько детей у них должно быть. С помощью пропагандистских кампаний он призывал граждан вести себя в соответствии с введенными им ограничениями. Были подготовлены инструкции по всем вопросам, от гигиены до этикета. В 70–х годах кампания «Остановитесь на двоих», нацеленная на снижение рождаемости, оказалась настолько успешной, что вслед за ней пришлось начать кампанию «Заводите трех и больше, если можете себе позволить».

Мне довелось пожить во многих диктаторских странах или посещать их. Я заглядывал под стол (нет ли там подслушивающего устройства?) и предполагал, что вон тот мужчина в зеркальных темных очках на углу улицы следит за мной. В Сингапуре надзор менее очевиден, но это система, в которой люди редко задумываются о необходимости что‑нибудь изменить. Легко понять почему: три четверти работающих не платят подоходный налог. Вообще никто не платит налог выше 20%. Иностранные компании продолжают приходить на местный рынок, из‑за чего спрос на недвижимость так высок, что многие люди соглашаются на снос своих домов, чтобы получить квартиры в более высоком здании, что построят на месте старого, и получить прибыль. От старого Сингапура почти ничего не осталось.

Последняя деревня, Буанкок, — 28 домов на дальнем севере острова — находится в процессе поглощения.

Ничто не должно мешать обогащению (это главный долг патриота). Шопинг стал основным занятием нации. Каждый раз, когда я брожу по Орчард–роуд, главной торговой улице, я вижу счастливых покупателей и счастливых едоков. Сингапур — рай для гурманов, в котором кулинарные изыски, сплав национальных кухонь, соседствуют с уличными лотками, предлагающими простую, но высококачественную еду. Как‑то за одну неделю я оценил сычуаньскую кухню, различные варианты японской, южноиндийскую (я ел руками, с бананового листа) и североиндийскую. Я захожу в фудкорты (дешево и сердито). Меня приглашают на официальные «британские» встречи (в Сингапурском крикетном клубе, разумеется). Я нахожу здесь даже немецкие сосиски и запиваю их рислингом. А еще есть теннисные клубы, бассейны и питейные заведения в искусственных «развлекательных зонах» Кларк–Ки и Робинсон–Ки. Но люди, особенно повидавшие мир, так просто на это не купятся, правда?

Чтобы узнать другой Сингапур, не такой благополучный, нужно посетить любой из многоэтажных жилых кварталов Совета по жилищному строительству и развитию. С 6о–х годов более 90% населения переселилось в безупречно чистые квартиры в построенных правительством жилых массивах. Совету по жилищному строительству и развитию были предоставлены широкие полномочия по принудительному выкупу жилья и расселению. Одной из его задач было дробление этнически однородных общин китайцев, малайцев и индийцев. В дивном новом мире этнический состав жильцов каждого дома должен был отражать состав населения страны. Людей различных национальностей научили пользоваться одними и теми же лестничными клетками, общественными центрами, плавательными бассейнами и автобусными остановками. Учитывая межобщинные раздоры бо–х годов, принуждение к гармонии привело к поистине выдающимся результатам. Различия между общинами просто запретили.

Законодателю есть дело до всего. Граждане получают приоритет, если ищут жилье в радиусе одной мили от места жительства родителей: это облегчает уход за престарелыми. Люди могут делать покупки на первичном рынке по ценам ниже рыночных и с легкостью получать беспроцентный кредит, — но только если они женаты. Купленную квартиру нельзя продать в течение десяти лет, чтобы исключить возможность спекуляции. После этого ее можно продать по рыночной цене кому угодно. Жилой комплекс Тоа–Пайох — второй старейший эксперимент. С высоты 40 этажей я любуюсь панорамой города: небоскребы повсюду, куда хватает взгляда. У лифта в одном из зданий (никаких граффити и запаха мочи) я замечаю доску объявлений. Одно из них напоминает жильцам, что они могут присоединиться к организованной групповой прогулке в ближнем китайском садике. Второе извещает о конкурсе певчих птиц (их разведение настолько популярно, что местный житель может потратить на птиц свое месячное жалование). Еще одно — уведомление для «волонтеров», участников системы наблюдения за соседями, поощряющей разоблачение антисоциального поведения. Комплекс гордится превосходными спортивными сооружениями, включающими стадион, спортзал и лучший в стране плавательный бассейн, где проходят национальные соревнования.