Биограф - Комарова Инна - Страница 21

• Предыдущая
• 21/39
• Следующая

– Скажи, может быть, ты что-то хочешь? – Шурочка пыталась вызвать у дочери интерес к жизни.

– Ничего не надо. Нет аппетита, – тускло ответила Фиорелла.

– Сейчас я принесу тебе свежего сока, ты выпьешь, и аппетит появится, – создавала Шурочка оптимистичный настрой.

Они делали всё, чтобы Фиорелла находилась в комфортном микроклимате, ни единым словом, малейшим намёком не возвращая её в прошлое.

Шурочка не отходила от дочери ни днём, ни ночью. В какой-то момент ей показалось, что лицо Фиореллы немного просветлело, и она понадеялась, что болезнь отступает, а состояние дочери улучшается.

На самом деле, заболевание прогрессировало. У Фиореллы появились пенистые кровянистые выделения, которые тяжело отходили с кашлем или с мокротой. Несмотря на прекрасный уход, она продолжала терять в весе, просто таяла на глазах. Она высохла и перестала походить на себя – прежнюю Фиореллу.

Доктор навещал больную ежедневно, корректировал её состояние. Понимал, что в этой схватке с тяжелейшим смертельным недугом, он вряд ли выиграет. Но честно выполнял свой профессиональный долг.

На семейном совете было решено, что они повезут Фиореллу на знаменитый курорт, куда ездят больные чахоткой. Они всё ещё тешили себя надеждой, что там её подлечат. Доктор встретил это решение с одобрением, хотя в глубине души понимал, что все усилия напрасны. Он ежедневно прослушивал лёгкие Фиореллы, поэтому знал, конец не за горами.

В один из тёплых солнечных дней, Рауль с Цезаре вынесли Фиореллу в сад.

– Как хорошо здесь! – сказала она с наслаждением, подставляя солнцу своё личико. Как давно я здесь не была. Я так тосковала по нашему саду. Мне очень жаль, что я тогда не послушалась вас, – с сожалением призналась Фиорелла.

– Не надо об этом, – сказала Шурочка. – Теперь ты дома и всё будет хорошо.

– Нет, так, как было, уже никогда не будет! – мрачно ответила Фиорелла.

– Не грусти, дорогая. Ты молода. Выздоровеешь и будет ещё лучше, чем было, – сказал Рауль, поддерживая дочь.

Они разговаривали, строили замки на песке. Шурочка и Рауль стремились поднять жизненный тонус дочери. Но все усилия оказались напрасными. Ночью у Фиореллы открылся сильнейший кашель, перешедший в удушье, остановить который не удалось. В завершение приступа у неё ртом пошла кровь.

Рауль разбудил доктора. Тот, осмотрев больную, подвёл черту:

– Мужайтесь, это конец. Я очень сожалею.

Фиореллы не стало.

А Шурочка, сидя у её постели, повторяла:

– Завял цветочек… завял.

Горе

С уходом Фиореллы Шурочка превратилась в изваяние. Она стала чернее тучи. Все, кто знали её прежде, не узнавали. Она постарела на глазах. Взгляд потух, лицо приобрело застывшее выражение, будто кто-то повесил на него маску. Губы свела страдальческая гримаса.

Обаятельная улыбка, некогда покорившая сердце Рауля, навсегда покинула её лицо. Шурочка больше не укладывала свои локоны в причёску, безразлично шпилькой стягивая в античный узёл, капну волос на затылке. Она перестала заботиться о своей внешности. Что касается гардероба. Вещи светлых и цветастых тонов она больше не носила. Всё в доме погрузилось в траур.

Шурочка ничем не занималась, ей всё опостылело. Она часами сидела у окна и смотрела куда-то вдаль, не переводя взгляда. Ничто не вызывало у неё интерес.

Рауль сопереживал ей всей душой. Потеря любимой дочери подорвало и его силы. Но Рауля ещё более удручало Шурочкино состояние. Он немедля подал прошение об отставке, желая не расставаться с ней и остаток дней посвятить только Шурочке.

Цезаре к тому времени возмужал и не нуждался в родительской опеке. Рауль понимал, что Шурочка сейчас, как никогда раньше, нуждается в его неустанном внимании и заботе. Для этой цели он высвободил время, уйдя со службы. Рауль знал, что в данный момент нужен ей. Однако все его старания, все знаки внимания были напрасными. Шурочка не воспринимала ничего. Она постепенно сходила с ума. Каждый день она перебирала вещи дочери, её фотографии, детские игрушки, которые та любила и хранила.

Жизнь для Шурочки остановилась в тот момент, когда перестало биться сердце Фиореллы. Шурочка не смогла согласиться с этой реальностью. Что-то оборвалось в ней самой. Незаживающая рана подтачивала её силы.

А тут как назло…

Событие, которое подоспело внезапно, как кинжал в спину, явилось окончательным и бесповоротным приговором, и обжалованию не подлежало.

– Синьоре депеша, – громко объявил посыльный.

– Спасибо, – ответила служанка, закрывая дверь, и возвращаясь в дом.

– Синьора, просили Вам передать, – сообщила служанка, входя в гостиную.

– Что там? – безучастно спросила Шурочка.

– Посыльный принёс депешу, – ответила служанка.

– Передай, синьору, – попросила Шурочка.

– Синьор Дель Монти уехал по делам, – доложила служанка.

– Ну, тогда, давай, – сказала Шурочка. Она жаждала уединения, а назойливая служанка приковывала к себе её внимание.

Служанка поднесла пакет и передала его Шурочке.

– Спасибо, – произнесла Шурочка и положила пакет рядом на диван.

– Эльда, – пожалуйста, сделайте мне чаю. Сегодня холодно, меня знобит, – попросила Шурочка.

– Слушаюсь, синьора. Вы придёте в столовую или подать сюда? – спросила служанка.

– Сюда. Я постелю салфетку на столе и здесь попью чай, – ответила Шурочка, поднимаясь с дивана. И тут её взгляд задел пакет. Она увидела почерк её матушки.

– Как матушка рискнула из дома отправить? – засуетилась Шурочка. – Наверное, тётушка в отъезде, тогда к чему такая срочность? Неужели тётушка захворала, и матушка вынуждена была пойти на такой риск, – терялась в догадках, Шурочка.

Она вскрыла конверт, в нём обнаружила увесистое письмо, оно приковало её внимание. В нём княгиня Софья Алексеевна, во всех подробностях сообщала дочери о безвременной кончине князя Сергея Константиновича. Прочитав эти строчки, Шурочка сказала:

– Это я убила его. И рухнула на пол, без чувств.

Расставание

Ты прошла сквозь облако тумана.

На ланитах нежные румяна.

Светит день холодный и недужный.

Я брожу свободный и ненужный…

Злая осень ворожит над нами,

Угрожает спелыми плодами,

Говорит вершинами с вершиной

И в глаза целует паутиной.

Как застыл тревожной жизни танец!

Как на всем играет твой румянец!

Как сквозит и в облаке багряна

Ярких дней зияющая рана.

Когда Рауль вернулся, служанка, дрожа от страха, доложила ему в дверях:

– Синьора попросила чаю. Её знобило. Я отлучилась и когда вошла, она лежала на полу. Я к ней, – синьора, синьора, а она молчит.

Рауль перепуганный вбежал в гостиную. Он застал Шурочку лежащей на полу недалеко от дивана. Рауль нагнулся к ней, стал звать, но она не ответила ему. Он прикоснулся к ней и почувствовал слабое дыхание. Вместе со слугой они аккуратно подняли Шурочку с пола и уложили на диване. Рауль поехал за доктором.

– Удар, – вынес доктор свой вердикт.

Он ещё раз поочерёдно поднял одну за другой ноги Шурочки, убеждаясь в правильности диагноза.

– Это очень опасно? – спросил Рауль.

– Да, – односложно ответил доктор.

– Мы можем ей помочь? О средствах не думайте. Всё, что понадобится, я сделаю. Только помогите, прошу Вас, – умолял Рауль.

– Синьор Дель Монти. К сожалению, я вряд ли смогу помочь Вашей супруге. В данный момент она не реагирует, рефлексы отсутствуют, – констатировал доктор. – Вернётся ли она в сознание, неизвестно, – рассуждал он. – И поднимется ли? Трудно сказать. Осложнения этого заболевания различны и тяжелы. Распространённым является паралич, – заключил доктор.

– Ну, что-нибудь Вы можете сделать?! – тихо спросил Рауль.

– В таких случаях принято говорить, медицина бессильна.

Я понимаю Ваше горе, синьор Дель Монти. Сколько ей отпущено, она пробудет в таком состоянии. Чудес не бывает, – ставил в известность доктор, оглашая свой приговор. – Кто-нибудь видел, как Ваша супруга упала? – спросил он, прослушивая Шурочку деревянной трубкой. Одновременно он мысленно что-то обдумывал, взвешивал, анализировал.

• Предыдущая
• 21/39
• Следующая