Страсть с повинной - Бэрд Жаклин - Страница 23

• Предыдущая
• 23/36
• Следующая

Очевидно, во Франции он не знал, куда себя девать эти несколько дней, и, встретив ее по чистой случайности, решил скоротать с нею время и заодно принести извинения за неблаговидные поступки, совершенные прежде. Получив ее прощение, он может теперь жить с чистой совестью. Она старалась унять мучительные сожаления о том, как могло бы все обернуться. Слишком поздно, прошло пять лет…

Ребекка оглядела свою уютную гостиную; окна выходили в маленький сад, освещенный вечерним солнцем. Она купила квартиру на втором этаже, когда Даниэлю было четыре месяца. Цена была астрономическая, ушли почти все деньги, вырученные за отцовский дом, но квартира себя оправдала. Даниэль любил играть в саду. Она выбрала Лондон потому, что для матери-одиночки было легче найти место учительницы в столице: учителей не хватало и здесь не стали бы особенно интересоваться ее личной жизнью. В документах она даже значилась как «миссис», хотя никогда не носила обручальное кольцо.

С высоты зрелых лет она признавала, что в двадцать два года, будучи блестящей студенткой, она была не от мира сего. Отец отгородил ее от жизни и привил свои взгляды. Другие девушки, поступив в университет, расставались с домом, тогда как Ребекка продолжала жить с отцом и даже после его смерти переехала в дом к его коллегам — Руперту и Мэри. Фактически она никогда не жила одна, пока не забеременела. И нет ничего удивительного, что ей не хотелось фигурировать в качестве незамужней женщины. Теперь она понимала, что это было ошибкой. Пока все хорошо, но настанет день, когда Даниэль спросит об отце, и она знала, что не сможет солгать сыну…

Пытаясь отвязаться от неприятных мыслей, она встала с кресла. Незачем заранее себя терзать, придет время, тогда и поглядим, а сейчас она очень устала. По пути в спальню она захватила два чемодана из холла. Кровать с красивым покрывалом, с такими же розами, как на шторах и подушках, выглядела весьма заманчиво, но нет, надо еще распаковаться. Затянув пояс короткого махрового халата, она стала разбирать вещи. Завязав в узел то, что следовало постирать, она направилась в кухню.

Ребекка поставила чайник, включила стиральную машину, наполнив ее бельем, засыпала порошок и плотно захлопнула крышку.

Решив немного взбодрить себя, она положила растворимого кофе в кружку, залила кипятком, добавила сахара и, подумав, подлила сливок. Вернувшись в гостиную, она вновь опустилась в кресло и с наслаждением отпила глоток горячего целебного напитка.

Громкий стук в дверь нарушил блаженную тишину. Отодвинув кружку, она встала с недовольной гримасой. Наверное, это миссис Томпсон с первого этажа — вдова, которая обожает Даниэля и при необходимости приглядывает за ним. К несчастью, она отличается невероятной болтливостью, а Ребекка сегодня не в состоянии ее слушать.

Она открыла дверь и замерла, потрясенная.

Одетый в строгий костюм, Бенедикт стоял на пороге со свирепым выражением лица.

— Привет, Ребекка, может быть, мне все-таки позволено будет войти? — едко сказал он, и не успела она вымолвить слово, как он прошел мимо нее в гостиную.

— Подожди, минуточку! — наконец воскликнула она и ринулась за ним. — С какой стати ты вламываешься в мой дом?

— Где он, Ребекка?

Краска сбежала с ее лица. Судорожно сжав руки, она сунула их в карманы, чтобы скрыть дрожь. Казалось, Бенедикт заполнил собой всю ее комнатушку.

— Ты о ком? — вызывающе вскинула она голову.

Она была готова к его враждебности, но ледяное бешенство в его золотистых глазах парализовало ее, а слова потрясли своей жестокостью.

— О моем сыне, сука! — прорычал он сквозь зубы. — Я бы тебя задушил собственными руками!

Ребекка без раздумья поверила его словам и невольно отпрянула назад. Она всегда страшилась кошмара наподобие этого, и вот предчувствие ее сбылось; она оцепенела, в голове было пусто.

— Сказать тебе нечего и оправдаться нечем! — Желваки ходуном ходили на его квадратной челюсти. Видимо, он пытался подавить свой гнев. — Это ведь мой ребенок, не правда ли? — требовательно прорычал он. — Даниэль Блэкет-Грин, рожденный…

Поскольку дата рождения Даниэля оказалась ему известна, Ребекка поняла, что повлиять на ситуацию ей не удастся. Единственное, что пришло ей на ум, так это вопрос, как он это выяснил, и она ухватилась за него.

— Кто сказал тебе? — услышала она свой дрожащий до неузнаваемости голос.

— Уж во всяком случае, не ты, черт побери! — огрызнулся он. — Ты объявила его ублюдком, имени отца нет в регистратуре. Как смела ты так поступить с моим ребенком?

Ребекка, вся сжавшись, опустила голову.

— Я… я не думала… — И она умолкла. Разве удастся передать ему, какую муку, какое отчаяние испытала она в то время, какой страх терзал ее при мысли, что он отнимет ребенка, даже не интересуясь тем, сколько горя причинил ей? Вскинув голову, она отвернулась от него. Разве можно объяснить ему, что он для нее — незаживающая рана? Незачем ему знать, как сильно она его любит, она поклялась себе молчать об этом. И вот она молча стоит напротив него, сложив руки на груди, как бы стараясь защитить себя от напора его слепого гнева.

— Не думала? — Он схватил ее за плечи и встряхнул с такой силой, что они чуть было не стукнулись лбами. — Лгунья, ты все прекрасно продумала. — Глаза его потемнели от ярости. — Ты ведь знала, что ждешь ребенка, когда я писал и просил у тебя прощения, просил о встрече с тобой. Разве не так?

— Я не получила твоего письма, — проговорила она дрожащим голосом. Он прерывисто вздохнул:

— Почему я должен верить твоим словам? Его пальцы с такой силой впились ей в плечи, что она на мгновение испугалась, как бы он в самом деле ее не ударил. По телу у нее пробежала дрожь, и он, заметив это, ослабил свою хватку и грубо расхохотался:

— Тебе следует меня бояться. Я плохо с тобой обошелся, но, видит Бог, ты мне отомстила, лишив меня родного сына на целых четыре года!

— Даниэль — мой сын, — произнесла она одними губами. Но Бенедикт пропустил ее слова мимо ушей.

— Говорят, что месть сладка, я этому верю. Для тебя эти четыре года были сладкими, но грядущие сорок и даже больше ты будешь расплачиваться за них, — протянул он таким издевательским тоном, что внутри у нее похолодело.

Она в ужасе уставилась на него:

— Что ты имеешь в виду? Взгляды их скрестились.

— Я хочу, чтобы мой сын был со мной, — ответил он тихо. — Что касается… — он отвел глаза, и теперь они были устремлены на отвороты ее халата, приоткрывавшие грудь, — женитьбы на тебе, это, конечно, осложнит мне жизнь, — сказал он почти ласково.

— Ты… ты с ума сошел?.. — пролепетала она. В глазах Бенедикта вспыхнул злой огонь.

— Да, я сошел с ума, когда узнал, что у меня есть сын, о котором мне ничего не известно. Но, к счастью для тебя, за сорок восемь часов, прошедших с того момента, как я узнал, я освоился с этой новостью. — Он улыбнулся жесткими губами, но совсем не весело. — Мы с тобой поженимся по специальному разрешению через три дня, и на твой следующий вопрос я скажу так: еще никогда в жизни я не говорил столь ответственно, как сейчас.

Ребекка ничего не могла, да и не успела ответить, потому что в этот момент за ними раздался тоненький голосок:

— Мама, дай попить водички.

Бенедикт отпустил ее плечи и резко обернулся. Если б Ребекку не охватила паника, она бы заметила, что глаза Бенедикта повлажнели и в них появилось выражение робкой растерянности.

— Сейчас, дорогой. — И она подбежала к мальчику. Он стоял на пороге комнаты, одетый в пижаму с изображением жука на груди, и маленькими кулачками тер сонные глаза. Достаточно было беглого взгляда, чтобы убедиться, что они с отцом похожи как две капли воды. — Пойдем со мной на кухню. — Она взяла мальчика за руку, но Даниэль с любопытством остановился и стал разглядывать незнакомца.

— Ты кто, мистер Дядя? — спросил он просто.

Бенедикт подошел к нему и встал на колени.

— Я твой папа, Даниэль, — сказал он тихо. Ребекка в ужасе глотнула воздух. Как мог он так сразу брякнуть? И тут она чуть было не задохнулась, увидев личико мальчика.

• Предыдущая
• 23/36
• Следующая