Частный детектив. Выпуск 5 - Пратер Ричард Скотт - Страница 36

Двести четвертое шоссе, соединявшее Ниццу с Ла—Жандолой, на отрезке вблизи Вентильи необычайно извилисто и изобилует крутыми поворотами, спусками и подъемами с перепадом высот порой свыше трех тысяч футов. Но Харлоу жал так, будто ехал по ровной и прямой как стрела автостраде.

Шоссе было пустынно. Миновали Коль–де–Вро. Пролетели через Соспель и ворвались в Ла—Жандолу, не встретив ни единой машины, что, конечно, попадись таковые, сберегло нервы их водителям.

Повернули на север, проехали Саорж, Фонтан и, наконец, Тенд. Только когда выехали из Тенда, Даннет шевельнулся и открыл глаза.

— Я еще жив? — спросил он.

— Думаю, что да.

— А что вы только что говорили про вашего шурина?

— Это ваше “только что” было уже давно, — Харлоу призадумался. — Сдается мне, что семейство Макелпайнов нуждается в присмотре. Посему я решил, что лучше делать это на законном основании.

— Ах вы чертов тихоня! Помолвлены?

— Да нет пока. Но вам, Алексис, могу сказать лишь одно: обратно в Авиньон машину поведете вы, а я буду спать сном праведника на заднем сиденье вместе с Мэри.

— Даже не спрашивали, согласна ли она стать вашей женой… И твердо уверены, что повезете девушку обратно? — Даннет с укоризной покачал седой головой. — Джонни Харлоу, вы самый большой нахал, каких я встречал в своей жизни!

— Не обижайте моего будущего родственника, мистер Даннет, — пробормотал Рори сонным голосом. — Кстати, мистер Харлоу, если я действительно будущий шурин, можно я буду называть вас Джонни?

Харлоу улыбнулся.

— Можешь называть меня как угодно, лишь бы в уважительном тоне.

— Конечно, мистер Харлоу… то есть… Джонни…

Внезапно вся сонливость его пропала.

— Я вижу… вижу… А вы видите?

Впереди замерцали огни автомобиля, петлявшего по коварным изгибам дороги Коль–де–Тенде.

— Я давно его вижу. Это Траккиа.

Даннет напряженно всматривался вдаль.

— Почему вы так решили?

— По двум приметам…

Харлоу слегка убавил скорость перед поворотом.

— В Европе не найдется и дюжины людей, которые водят машину так, как ведет ее этот человек.

Еще немного убрал скорость и взял поворот так спокойно, словно сидел в церкви на богослужении.

— И потом — стиль. Покажите знатоку пятьдесят разных картин, и он сразу скажет вам, кто какой школы. Так вот, я могу узнать стиль любого гонщика Гран—При. В конце концов, спортсменов меньше, чем художников. У нашего Никки есть привычка слегка притормаживать еще до поворота и сразу же набавлять скорость на самом повороте… Точно, это Траккиа.

И чемпион не ошибся. Сидя рядом с Никки, Джекобсон нервно поглядывал в зеркало за убегающей лентой дороги.

Внезапно он дернулся:

— За нами кто–то едет!

— Дорога общественная. Любой может ехать.

— Поверь мне, Никки, это не любой!

Нагоняя машину, Харлоу сказал:

— Думаю, нам следует приготовиться!

Он нажал кнопку, и оконные стекла скользнули вниз. Потом достал пистолет и положил его рядом на сиденье.

— Буду премного благодарен, если никто из вас не попадет в Мэри.

— Надеюсь, этот чертов тоннель успели блокировать. — Даннет тоже вынул оружие.

Тоннель действительно блокировали, причем, весьма успешно. Его вход перегораживал огромный, будто вросший в землю фургон для перевозки мебели.

“Эстон” сделал последний поворот, Траккиа грубо выругался и рывком остановил машину. Оба со страхом наблюдали за приближающимся сзади автомобилем.

Мэри — тоже, но не со страхом, а с надеждой.

Джекобсон сказал:

— Только не вздумай говорить мне, что этот фургон застрял здесь случайно. Назад, Никки!.. Ловушка! Это они!

“Феррари”, взяв последний поворот, мчался теперь прямо на них. Траккиа сделал отчаянную попытку развернуть машину, но Харлоу сорвал этот маневр — резко затормозив и врезавшись “эстону” в бок.

Джекобсон выхватил пистолет и выстрелил наугад.

— В Джекобсона! — скомандовал Харлоу. — Не в Траккиа! Иначе убьете Мэри!

Харлоу и Даннет выстрелили в тот момент, когда стекло “феррари” покрылось лучистыми звездами.

Джекобсон поспешил пригнуться, но не успел. Две пули вонзились в его левое плечо.

Мэри открыла дверцу и выскочила из автомобиля, забыв про больную ногу.

В первый момент Джекобсон и Траккиа даже не заметили исчезновения заложницы.

Никки, наконец, изловчился развернуть машину и рванул по дороге. Даннет втащил Мэри в “феррари”, и они устремились в погоню. Джонни высадил кулаком разбитое стекло, Даннет довершил начатое рукояткой пистолета.

Когда Харлоу на поворотах бросал свой “феррари” в немыслимые виражи, Мэри вскрикивала от страха.

Под пронзительный визг шин и рев двигателя гонщик вел машину на спусках так, как никто до него и вряд ли кто после него. На шестом повороте чемпион шел за “эстоном” с отрывом всего в несколько футов.

— Перестаньте стрелять! — крикнул он Даннету.

— Почему?

— Это уже не нужно!

Перед последним отчаянным поворотом “эстон” опережал “феррари” только на длину корпуса.

Вместо того, чтобы затормозить, Харлоу увеличил скорость и так же мгновенно вывернул руль круто вправо. Машину стало заносить на всех четырех визжащих колесах.

Со стороны могло показаться, что автомобиль чемпиона вышел из–под контроля, но Харлоу рассчитал все с леденящей кровь точностью. Бок “феррари” с силой саданул в бок “эстона”. Машина Харлоу была отброшена в центр дорожного изгиба и вскоре остановилась.

“Эстон” же, двигаясь теперь по диагонали и безнадежно теряя управление, скользил к краю дороги, за которой, словно пасть гигантского хищника, зиял глубокий обрыв

Харлоу выскочил из машины как раз в тот момент, когда содрогающийся “эстон” ’завис над бездной. За гонщиком вышли и все остальные. Приблизились к пропасти.

“Эстон” падал удивительно медленно, переворачиваясь каждый раз при ударе о камни. Вскоре он исчез в глубине ущелья, и через несколько мгновений раздался оглушительный взрыв. Огромный язык яркого оранжевого пламени взметнулся из глубины, почти достигнув того места, где стояли Харлоу и его спутники. В следующее мгновенье огонь исчез, и все опять погрузилось внизу во впасть тьмы и покоя.

Все четверо словно окаменели.

Мэри, содрогаясь, прижалась к плечу Харлоу. Он обнял ее, продолжая пустым невидящим взглядом смотреть вниз, словно надеясь увидеть там что–то еще.

Но в черных глубинах ущелья ничего больше нельзя было разглядеть.

В тот день откопали Джонни Троя. Звезду рока. Сначала похоронили, потом откопали. Толпа не менее тысячи человек ворвалась на кладбище. Рыли еще мягкую землю лопатками, руками, скрюченными пальцами. Потом подняли гроб из могилы и покатили его, как бревно, по земле.

Вытащили труп из гроба и попытались разорвать на куски. Колотили и пинали, ломали кости, вырвали глаза, а потом отправились голосовать.

Все это проделали с Джонни во вторник после первого понедельника ноября 1968 года. Совершенно верно, в 1968 году, в день президентских выборов, которые должны были обеспечить нам резкий скачок из десятилетней неразберихи и беспорядка в Надежные Семидесятые. К этому времени Джонни покоился в могиле уже три дня, но этого было недостаточно для народа. Джонни был кумиром. Его любили “любовью, которая больше любви”.

Естественно, теперь ненавидели ненавистью, которая больше ненависти.

Ад не знает ярости страшнее, чем ярость взвинченной, доведенной до безумия толпы, — а толпа была доведена до безумия. Джонни Трой стал символом обмана. Народ этого не знал вплоть до того дня, когда его выбросили из могилы и буквально растерзали. Возможно, никогда бы про это не узнали, если бы кто–то не сказал.