Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле - Бэнк Мелисса - Страница 30

• Предыдущая
• 30/45
• Следующая

Она рассказала, что больной поступил к ним с болями в брюшной полости, головокружением, одышкой и сильной жаждой. Потом стала сыпать медицинскими терминами, которые я уже привыкла не понимать.

Я перебила ее, спросив, чем это все вызвано. Она сказала, что у него был грипп, и поскольку он ничего не ел, то не принимал инсулин, что было огромной ошибкой.

— Но это никак не связано с выпивкой?

— Не могу сказать. Это не мой больной.

Когда я вернулась в палату, Арчи уже проснулся.

— Я подумал, что тебе нужен отпуск, — сказал он, пытаясь улыбнуться. — Проведенный в хлопотах.

— Зачем я вообще ушла в отпуск? — вздохнула я.

Арчи сказал:

— У меня острый панкреатит.

— Я думала, что это обычное обследование. — Я взглянула на сводку данных о ходе болезни, висевшую над кроватью. — А что ты принимаешь?

Он сказал:

— Мне очень жаль, что тебе пришлось приехать.

И снова заснул.

Я подошла к платному телефону и позвонила в Филадельфию, в палату отца.

— Что там происходит? — спросил он.

Я пересказала ему слова дежурного врача о гриппе Арчи и инсулине.

Отец сказал:

— У него диабетический кетоацидоз.

И объяснил, что это такое, чтобы я поняла.

Я почувствовала облегчение, услышав его голос так же ясно, как свой собственный.

— Милая, — добавил он, — это именно то, о чем я тебе говорил.

— Понимаю, — ответила я.

Потом он осведомился:

— Шла речь о чем-нибудь еще?

— Да. Об остром панкреатите.

Он секунду помолчал. Потом спросил:

— Как ты считаешь, Арчи алкоголик?

Он говорил так, словно уже знал это.

Мне не хотелось отвечать, но я выговорила:

— Да.

В его голосе появились нежные нотки.

— Мы обсудим все это, когда ты вернешься.

Я спросила:

— Как ты себя чувствуешь, папа?

— Так же, как и раньше, — ответил он.

— Я приеду, как только смогу.

Отец не стал возражать.

В холле я встретила лечащего врача Арчи.

— Вы Джейн? — спросил он.

Я кивнула.

— О'кей, — сказал он. — Теперь послушайте меня.

Я так и не поняла, был ли он раздражен или просто очень спешил. «Было ли вам известно, насколько все это серьезно?» — прозвучал вопрос. Врач сказал, что Арчи мог впасть в кому и умереть. Кажется, он считал ответственной за это меня. Мне следовало регулировать диету Арчи и его образ жизни. И обязательно следить за содержанием сахара в его крови.

Я сказала:

— Поговорите лучше с ним самим.

Врач ответил:

— Я говорю с вами.

После чего удалился.

Я села у кровати Арчи и пересказала ему слова лечащего врача. И добавила:

— Он хочет, чтобы я руководила тобой.

— Мы купим пару стилетов по пути домой, — отозвался он.

Я сказала:

— Мне надо вернуться в Филадельфию.

— Но там ведь твоя мать, — сказал он.

Я сообщила, что и Генри наконец приехал.

— Значит, ты останешься?

— Нет.

— Бог мой! — сказал он. — Ну хотя бы на один паршивый денек!

— Отец при смерти. А ты идешь на поправку.

Я спросила, кто бы мог побыть с ним. И тут же поняла, как мало у Арчи друзей.

— Позови Микки, — попросил он.

— Сумеет ли он паясничать в этой ситуации?

— Ситуация требует паяца. — И Арчи пробасил: — Пришлите клоунов!

Вскоре явился Микки. Он был одет в кафтан и желтую шляпу с высокой тульей. Волосы его казались сальными, а подбородка явно не касалась бритва. Он нагнулся и поцеловал Арчи в щеку.

Арчи скорчил гримасу.

— Прошу прощения, мне пора, — сказала я.

Микки объявил:

— Хочу украсть немножко лекарства. — И пошел в холл.

Я поняла, как тяжело дался Арчи вопрос:

— Не побудешь ли ты со мной еще хоть немного?

И поехала в Филадельфию на следующем поезде.

Когда Генри забирал меня на станции, он сказал, что папу подключили к «искусственным легким» и напичкали огромным количеством успокоительного. В нем поддерживали жизнь, только и всего.

В палате с шумом работали «искусственные легкие»: они делали вдохи и выдохи, дышали за отца. Я держала отца за руку, но не знала, здесь ли он еще.

Вошла медсестра и принесла квадратный пластиковый мешочек с кровью.

— Он знает, что я пришла, — сказала она мне. — Это показывает монитор.

Генри позвал друзей и родственников, и они начали съезжаться.

Когда все ушли, я снова села на стул у кровати отца. Я думала о рассказе Кафки «Превращение», о том, как сестра Грегора, который превратился в таракана, научилась кормить его отбросами.

Я пыталась объяснить Генри, что это трансцендентный акт и что мне хотелось совершить нечто подобное.

Он сказал:

— Пожалуйста, не корми отца отбросами.

— Я не знаю, чего от меня хочет папа, — сказала я. — Знаю только, что я этого не сделаю.

Генри взял меня за руку и долго не отпускал.

Папа умер в тот же вечер, чуть позже.

Я позвонила Арчи, который был уже дома. Он говорил нужные слова, но до меня они не доходили. Он спросил, когда похороны, и я назвала число.

— Ты хочешь, чтобы я приехал? — спросил он.

— Нет. Со мной все в порядке, — сказала я, будто он спросил меня именно об этом.

Приехала Софи. Она остановилась у нас, в моей комнате, и пока я изливала ей душу, она поглаживала меня по спине.

Бабушка приехала только в день похорон. Она разговаривала с поставщиками продуктов и осматривала подносы с мясом и салатами, которые будут поданы на поминках. Она постукивала на кухне своими высокими каблуками и разговаривала с моей матерью о том, кто приехал и сколько будет народу. Она спросила: «А помнишь Долорес Гринспен? Она звонила». Я полумала, что бабушка не имела особого влияния на моего отца, но теперь старается сделать все так, чтобы в доме был порядок, и так все на будущие времена и останется. Всему этому она научила мою мать.

Мама, Генри и я сели в черный лимузин, который приехал забрать нас на похороны. Когда женщина, которую я не узнала, появилась на подъездной дорожке, Генри спросил: «Кто это?», и мама объяснила, что это соседка, которая вызвалась побыть в доме во время похорон, чтобы в пустой дом никто не забрался.

— Это и есть миссис Калифанос, — сказала мама.

Женщина махнула рукой, а мама кивнула в ответ.

— Очень милая дама, — сказала мама.

Вечером, когда Генри собирался в Бостон, а я в Нью-Йорк, я подумала, как мне неприятна мысль о том, что папа, умирая, беспокоился обо мне.

— Нет, не беспокоился, — ответил Генри.

— Откуда ты знаешь?

— Я был там, когда ты звонила. После того как он положил трубку, я сказал, что с удовольствием убил бы Арчи, если бы отец этого захотел. А он сказал: «Спасибо, но, по-моему, Джейн и сама может о себе позаботиться».

Арчи был добр и терпелив. На столе стояли свежие цветы. Он умудрился раздобыть на обед крабов с мягким панцирем, хотя сезон ловли крабов уже прошел. Каждый вечер, когда я приходила с работы, он готовил для меня ванну. «Это тонизирующее для души», — говорил он.

Он пригласил Микки отпраздновать с нами День труда в Беркшире, надеясь, вероятно, развеять мое тяжелое настроение.

Микки рассказал массу анекдотов, в основном про зверей. Мне эти анекдоты очень нравились. А еще он разыгрывал сценки из разных комедий. После ланча он повернулся ко мне и произнес гнусавым голосом гавайской гитары: «Порой меня посещают жуткие мысли. Как вы думаете, это жутко?»

• Предыдущая
• 30/45
• Следующая