Неотразимый - Бэлоу Мэри - Страница 45

• Предыдущая
• 45/69
• Следующая

Казалось, всего этого было недостаточно, чтобы сделать ее несчастной. Очевидно, Пинтер за ней следил, с отвращением думала София, и узнал, что она выходила в свет, каким бы скромным ни был тот прием, и виделась с Рексом и Натаниелем. Во всяком случае, она сделала такой вывод, так как всего через два дня ей принесли записку от Пинтера. А может, это было обыкновенным совпадением… Так или иначе, но он сообщал, что «нашел» еще одно письмо, и выражал уверенность в том, что «дорогая Софи» – он продолжал вести эту издевательскую игру, изображая заботливого друга, – не хотела бы, чтобы оно попало в чужие руки. Сумма, которую он запросил, буквально ошеломила Софию, которая дня три никак не могла прийти в себя.

Однако постепенно острота потрясения сгладилась и мозг Софии лихорадочно заработал в поисках выхода. Она сидела у себя в гостиной и поглаживала Лесси, которая улеглась ей на колени. Тепло собаки и ее довольные вздохи действовали умиротворяюще на угнетенную Софию.

Она видела несколько вариантов достать денег. Во-первых, можно просто пропустить назначенный Пинтером срок уплаты, который наступит через одиннадцать дней, и посмотреть, что он предпримет. Но это было бы слишком опасно, и София не могла пойти на такой риск. Во-вторых, можно попытаться продать дом. Но София не знала, имеет ли на это право. Он был подарен ей правительством, но неизвестно, на каких условиях. Разумеется, это можно выяснить, но если она решится на продажу дома, то придется действовать незамедлительно. И в-третьих, она может обратиться к Эдвину или к Томасу – сначала лучше к Эдвину, – обо всем им рассказать и предоставить им принять необходимые меры. В конце концов ей все равно придется это сделать, но ей претила мысль обременить их своей тайной и пониманием того, что влюбой момент эта тайна может стать достоянием публичной огласки.

И вместе с тем каким было бы облегчением, если бы она смогла разделить с другими эту тяжкую ношу!

София закрыла глаза, не обращая внимания на то, что Лесси тычется ей в руку своим холодным и влажным носом, требуя, чтобы хозяйка продолжала ее почесывать. Если она продаст свой дом, она может потерять и право на пенсию. А вместе с ними – свою независимость, потому что ей придется жить у Эдвина и Беатрисы или у Томаса и Анны. И все-таки нужно попытаться продать дом. Когда решение наконец сформировалось, ее вдруг пробрал нервный озноб.

В дверь постучали.

– Войдите, – сказала она.

Вошел дворецкий с карточкой на подносе.

Она взяла ее, прочитала имя и в волнении прижала карточку к груди. Что ж, если за ее домом следит шпион, ему будет о чем доложить.

– Сэмюел, скажите сэру Натаниелю Гаскойну, чтобы он ушел. Что меня дома нет и больше никогда не будет. И если он появится снова, не трудитесь подниматься по лестнице, а сразу откажите ему.

– Да, мэм, – сказал он и значительно ухмыльнулся.

Она часто раздумывала, знают ли слуги о том, что Натаниель провел у нее в спальне две ночи. Что ж, вполне возможно: в доме трудно что-либо скрыть от своих слуг.

– Сэмюел! – крикнула она ему вслед, когда он уже закрыл за собой дверь.

Лесси испуганно соскочила с ее коленей и бросилась к своему надежному убежищу у камина.

– Да, мэм? – Сэмюел просунул голову в дверь.

– Проводите его наверх.

– Слушаю, мэм.

Его ухмылка сменилась удовлетворенной улыбкой.

Да, конечно, они обо всем знали.

Но что она сделала? Зачем позволила ему подняться?

В этот день с самого утра было холодно и темно от туч, которые заволокли все небо и грозили разразиться дождем. Поэтому София приказала разжечь в гостиной камин. В ожидании Натаниеля она встала перед огнем, протянув к нему руки. Войдя в гостиную, Натаниель остановился и молча смотрел на нее, пока слуга не ретировался. Легкое муслиновое платье, выцветшее, но приятной светлой расцветки, облегало фигуру Софии, которая явно стала тоньше. Лесси подошла и приветливо ткнулась ему в руку, он слегка потрепал ее по ушам.

– Софи!

Она не повернулась к нему.

– Кажется, я уже сказала вам, сэр, что больше не желаю иметь с вами ничего общего.

Однако приняла его!

– Софи, – снова тихо позвал Натаниель.

Он пытался воспринимать ее как всегда – как храбрую, деловитую и уютную, жизнерадостную жену Уолтера Армитиджа, просто как друга. Но не мог. Он уже не был в состоянии смотреть на нее объективно. Для него она стала дорогой и очаровательной женщиной, чья прелесть таилась в основном в ее прямой и искренней натуре.

– Если у вас есть что сообщить мне, – сухо сказала София, – говорите и сразу уходите. Но если вам нечего произнести, кроме моего имени, то зачем вы вообще пришли?

– Почему все это произошло, Софи? – спросил он, сделав несколько шагов вперед.

– Что это? – Она наконец повернулась к нему лицом, но избегала смотреть ему в глаза. – Не понимаю вас, сэр. Объяснитесь.

– Почему вы отвергли своих друзей, которые заботились о вас? Почему отвернулись от меня? Мы были с вами возлюбленными.

Ее бледное, осунувшееся лицо вспыхнуло румянцем.

– Вряд ли. Две ночи я была только вашей партнершей по сексу. Вы всех таких женщин называете своими возлюбленными?

– Нет! – Он безуспешно пытался поймать ее взгляд. – Нет, Софи, только вас. Почему вы от нас отвернулись?

– Потому что вы вмешивались в мою жизнь, – нахмурясь, сказала она. – Потому что вы сделали меня несчастной.

Несчастной! Имела ли она в виду всех четверых? Или только его в качестве своего любовника? Но сейчас не это было важно.

– Неужели забота о друге и стремление помочь ему и защитить может считаться вмешательством и быть так жестоко наказанной? Ваши друзья тоже несчастны, Софи, как и я сам.

На мгновение их глаза встретились, но она тут же перевела взгляд на огонь в камине.

– Простите, но не думаю, что моя скромная особа для кого бы то ни было из вас еще имеет значение. Я желала бы, чтобы вы ушли.

– Это он приказал вам порвать с нами отношения? – спросил Натаниель.

Она круто обернулась, и в ее глазах мелькнул ужас.

– Что?!

– Или вы просто боитесь, что наше общество злит его и он может заставить страдать вас еще больше? – Натаниель пристально наблюдал за выражением ее лица. Она постепенно овладевала собой. Лоб ее разгладился, глаза стали бесстрастными.

– Кто этот загадочный «он»? – спросила она. – Уж не мистер ли Пинтер? Вы все еще намерены изображать его в роли какого-то подлеца, Натаниель? Может, мне уговорить его одеться в черное домино, надеть маску и в таком зловещем виде бродить вокруг моего дома? Вероятно, тогда вы будете полностью удовлетворены. Ах нет, пусть он лучше меня похитит и упрячет в какую-нибудь темную пещеру, чтобы вы, Четверо Всадников Апокалипсиса, могли прискакать мне на помощь и убить его.

Она презрительно усмехнулась, тогда как он только молча смотрел на нее.

– Какую же власть он имеет над вами, Софи? – спросил он наконец.

Она сделала нетерпеливый жест.

– Он вас шантажирует? – предположил он.

– Нет! – Она опять сверкнула на него глазами. – Уходите отсюда, Натаниель. Немедленно!

– Но что вы сделали, Софи? Что могли вы совершить настолько ужасное, что позволили ему взять над собой эту власть?

Закрыв глаза, она глубоко вздохнула.

– Глупец! О глупец! – тихо сказала она. – Подите прочь, оставьте меня.

– Доверьтесь же мне, Софи. Позвольте мне помочь вам. Мне безразлично, была ли это какая-нибудь любовная связь или мелкая кража, поверьте, мне все равно. Позвольте мне разделить с вами эту тяжкую ношу и помочь вам.

Когда она открыла глаза, в них блестели слезы.

– Нет сомнений, вы человек огромной доброты, но у вас слишком живое воображение.

– Тогда почему же вы разорвали нашу дружбу и положили конец нашей с вами договоренности?

– Потому что это было ошибкой, – сказала она, сморгнув слезы. – Посмотрите на себя, Натаниель, посмотрите на себя в зеркало. А потом взгляните на меня, – она слегка улыбнулась, – и на леди Галлис.

• Предыдущая
• 45/69
• Следующая