Адриан Моул: Годы капуччино - Таунсенд Сьюзан "Сью" - Страница 62

Кажется, Шарон обрадовалась — она еще не бывала на Крепостном Валу. Затем я позвонил своим родственникам и упросил их прийти к 5 часам и принести открытки и подарки.

На автоответчике Элеоноры оставил сообщение.

Большую часть дня закупал все необходимо для приема «неожиданных» гостей. Купил футбольный торт от Джейн Эшер и тринадцать свечей. В 4.45 приготовил большую кастрюлю картофельного пюре и поставил в духовку тридцать пять сосисок «Уокерз». Нарезал два фунта испанского лука и поджарил его на медленном огне. Следующие четверть часа я провел на пороге дома, озабоченно оглядывая улицу и моля, чтобы гости все-таки пришли.

В конце концов, пешком притащились Шарон, Кейстер, Кент и Брэдфорд, а потом приехали мои родственники. Попросил их подождать снаружи, затем заманил Гленна во двор, сказав ему, что хочу отточить мастерство владения мячом — весьма малоправдоподобный предлог, но он купился. Через пять утомительных минут, в течение которых я делал вид, что интересуюсь футболом, завлек мальчика в гостиную, которая уже наполнилась друзьями и родственниками. Гленн покраснел до корней волос и не произнес ни слова, когда собравшиеся пропели «С днем рождения тебя!».

На фоне остальных выделялся голос Элеоноры — как выделяется певчий дрозд на фоне вороньего карканья. Когда подавали чай, Таня Брейтуэйт громким шепотом сказала отцу:

— Сосиски, картофельное пюре и жареный лук? Как это примитивно.

Мама услышала и тотчас взбеленилась:

— Что ты имеешь против сосисок?

— Против сосисок, как таковых, я ничего не имею, — ответила Таня.

Мама многозначительно посмотрела на отца и заметила:

— А ты, полагаю, теперь и на сардельки согласен.

Таня сердито отвернулась и следующие полчаса трепалась с Элеонорой о кашемире.

— Это возмутительно, — услышал я ее слова.

Когда Таня ушла, я заметил Элеоноре:

— Если Таня считает, что цена возмутительно высока, ей не следовало покупать кашемир.

Элеонора недоуменно посмотрела на меня и сказала:

— Мы говорили не о кашемире. Мы обсуждали положение в Кашмире.

Я рад, что меня больше к ней не влечет. Ни одному нормальному мужчине не захочется иметь отношений с плоскогрудой женщиной, которая на исходе дня рассуждает о каком-то Кашмире. Кейстер привел в восхищение всех гостей, его передавали его из рук в руки и тискали. За исключением Элеоноры. Втайне я считаю, что младенец весьма уродлив — точь-в-точь Вуди Аллен, только без очков, разумеется.

Шарон выглядела обрадованной, когда Гленн попросил мою маму сфотографировать его с родителями.

Мама сделала несколько снимков своим одноразовым фотоаппаратом. Она была весьма довольна, когда Гленн поблагодарил ее:

— Спасибо, бабушка.

Ей нравится, что Уильям зовет ее бабушкой.

Сегодня утром спросил Гленна, что такое саббат[104]. Он сосредоточенно сморщил лицо, а потом сказал:

— Помоему, это какая-то доисторическая рок-группа, да?

— Группа называется «Блэк саббат», — ответил я, — и прославилась высмеиванием христианства и нравов среднего класса.

Я объяснил, что саббат — это седьмой день, когда Бог отдыхал от сотворения мира.

Гленн пришел в восторг. Он сказал, что в школе они уже прошли иудаизм, индуизм, сикхизм, буддизм и язычество, но еще не начали «проходить христианство, папа».

Мальчик никогда не слышал о Моисее и десяти заповедях. Когда мы убирали со стола после воскресного обеда, я рассказал ему с Уильмом о том, как Иисус превратил воду в вино.

— Он был алкашом, да, папа? — заинтересовался Гленн, когда я закончил.

Большинство людей из прошлой жизни Гленна страдали недугом, который государство помогало им лечить. Я не стал говорить про свое пристрастие к «Опал фрутс» и страхе перед сетками. Гленн считает меня совершенно здоровым человеком. Не хочу развеивать это заблуждение. После обеда я подремал на диване, а мальчики играли с компьютерной приставкой, которую Шарон купила Гленну на день рождения, заказав ее по каталогу.

Приснился эротический сон, будто я снимаю с Элеоноры кашемир в Кашмире. Потребовалось несколько минут, прежде чем я смог подняться с дивана, без урона для своего достоинства.

Билл Бродвей в Париже выискивает пару билетов на чемпионат мира. Позвонил по горячей линии, чтобы прикупить несколько штук в качестве вложения капитала, но, по-видимому, та же мысль пришла в голову еще 20 миллионам человек. Дозвонилось только 15 000. Я в их число не попал.

3 часа ночи.

Гленну только что приснился кошмар, будто тренер Ходдл не взял в команду его кумира Алана Ширера за то, что тот убежденный атеист.

На рынке (не на Лестерском) появилось лекарство под названием виагра. Эрекция после него продолжается час.

От такой новости мой отец впал в экстаз! Он уговорил Таню взять часть его пенсионных денег и купить два билета до Нью-Йорка и обратно, чтобы разыскать поставщика. Еще одно свидетельство безумия поколения бэби-бумеров.

В 6 часов вечера отвез отца с Таней в аэропорт Бирмингема. Оба сели на заднее сиденье автомобиля и пристегнулись ремнями. Движение на шоссе М6 было просто ужасным, поэтому я ехал медленно, но все равно оказался зажат между двумя автофургонами. В какой-то момент отец закричал:

— Черт бы тебя побрал, давай шевелись. Обгоняй! С такой скоростью мы не успеем в дьюти-фри.

Таня выглядела напряженней, чем обычно. Полагаю, она переживала по поводу перспектив, которые виагра откроет перед моим отцом. Я погрузил багаж на тележку, так как у Тани с отцом болят спины от непосильной работы в саду. Папа шепнул мне:

— Девять тысяч миль и две тысячи фунтов за то, чтобы искусно владеть своей плотской шпагой! Пусть только попробует обмануть ожидания!

По причине жары, совсем несвойственной для этого времени года, я обещал поливать сад дважды в день. Глобальное потепление разоряет наше английское садоводство.

— Прошу тебя, Адриан, следи, чтобы емкости не пересохли, — молила меня Таня.

Жалко смотреть, как люди попадают в рабскую зависимость от каких-то растений. Надеюсь, со мной этого не случится.

Сегодня видел в новостях любовь всей своей жизни: она стояла на каком-то причале и обращалась к небольшой толпе ловцов моллюсков. Она выглядела невообразимо обольстительно. Волосы развевались на свежем ветру восточного побережья. Об обещании правительства защитить моллюсков она говорила с такой же страстностью, с какой другие говорят о Бахе или древнеанглийской поэзии.

В 3 часа ночи позвонил отец из Нью-Йорка, забыв, что в это время люди в Англии спят. Он спросил про сад. Я солгал, что хорошо пропитал его водой.

— Отлично, — сказал он, — потому что девушка, сообщающая по Си-эн-эн прогноз погоды, сказала, что в Британии стоит аномально жаркая погода для апреля.

Чтобы сменить тему, я спросил, отыскал ли он следы виагры.

— Да, нашел поставщика. Сегодня он принесет ее в гостиницу.

Голос у отца звучал, как у Аль Пачино.

На Вязовый проспект мы поехали сразу после завтрака. С гравием все нормально — хорошо разровнен, но растения в кадках засохли и зачахли. Я достал шланг и велел мальчикам пропитать траву и оцинкованные емкости, в которых находились бывшие цветы. Вода просто стекла со спекшейся земли.

— Слишком поздно, — сказал Гленн. — Все погибло, папа.

Мы обсудили, вырвать ли увядшие растения или оставить все, как есть. В итоге мы их выдернули и заменили веселенькими цветочками из магазина «Садовод».

Нас пригласили на Глициниевую аллею на воскресный обед. Я с радостью согласился. Меня уже тошнит от готовки и вкусовых капризов мальчишек. Уильям ест только кукурузные хлопья, пасту «Мармайт», намазанную на белый хлеб без корочки, виноград без косточек и йогурт без наполнителя.