За краем земли и неба - Буторин Андрей Русланович - Страница 35

• Предыдущая
• 35/68
• Следующая

Но где же тогда командный отсек? Где-то сбоку? Или все-таки сзади? Ачаду развернулся и коснулся левой стены кончиками пальцев. Не отрывая руки прошел до конца корабля (или того его отсека, в котором он находился). Слева направо и снизу доверху, докуда смог дотянуться, ощупал переборку. Ничего! Ни выступа, ни отверстия, один голый холодный металл. Снова прижав пальцы левой руки к стене, Беляк направился к носу. И вдоль этого борта не было никаких ответвлений и вообще чего бы то либо!.. Создавалось впечатление, что корабль был абсолютно пуст! В нем не было не только пульта управления, но даже сидений для экипажа и пассажиров! А раз такого быть не могло в принципе, Ачаду сделал вывод, что это и впрямь всего лишь один из отсеков корабля – возможно, и предназначенный как раз для пленников. Ведь им удобства ни к чему. Но не слишком ли расточительно поступили отурки, увезя лишь его одного? Не дождавшись даже своих солдат, прибывших на этом корабле?

Что-то тут было не так, но Ачаду сильно устал, чтобы предаваться дальнейшим измышлениям. И он опустился на пол, с наслаждением вытянул гудящие ноги, сунул под затылок локоть и моментально заснул, несмотря на сжимающий сердце груз неизвестности.

Сколько он спал – сказать было трудно. Вокруг – все та же чернота. Легкая, едва уловимая вибрация говорила о том, что корабль по-прежнему движется. Но Беляк чувствовал себя отдохнувшим – значит, прошло довольно много времени.

Вставать не хотелось, да и стоило ли, если это все равно ничего не даст? Во сне он перевалился со спины на бок, и от жесткого пола тот слегка занемел. Ачаду снова лег на спину, вновь подложил локоть под голову, а свободной рукой поднял с груди дусос и поднес игрушку к губам. Он вовсе не собирался экспериментировать с кораблем – просто ему захотелось хоть чем-то развлечься, но стоило дунуть в деревянные трубочки, как поведение корабля изменилось. Вибрация стала жестче, к горлу подступил тяжелый комок, заложило уши.

«Дусос! Невероятно!» – снова подумал Беляк, теперь уже почти не сомневаясь в таинственной и чудотворной силе игрушки, и от этого стало страшно. Первым желанием было снять с шеи это деревянное чудо и отбросить подальше, но Ачаду сразу вспомнил Хепсу и данное самому себе обещание, а потому лишь скорее засунул игрушку за шиворот, невольно поежившись от соприкосновения той с голым телом.

Хоть до этого Ачаду никогда ни на чем не летал (да и не было ничего летающего в армии Содоса), но какое-то шестое, а то и двадцать пятое, чувство подсказало ему, что корабль быстро снижается. Касание днищем основы было мягким, но все же ощутимым, и тотчас корабль завибрировал сильнее, а невидимая сила стала тянуть солдата вперед. Остановка получилась довольно резкой, и если бы Ачаду не лежал, то вполне мог бы упасть. А так он лишь крякнул и поднялся на ноги, приготовившись к любым неожиданностям. Автомат он крепко сжимал неожиданно вспотевшими ладонями.

Яркая быстрорастущая щель раздвинула тьму – поползли вверх и вниз створки люка. Ачаду глянул на свет и сразу ослеп – глаза не выдержали столь резкого перехода. Он не нашел ничего лучшего, как прижаться к стене, понимая, что те, кто хочет его увидеть, увидят все равно. Не для того тащили его одного в железной коробке, чтобы позволить скрыться. Да и куда скрываться? Куда бежать? Где он сейчас вообще, на каких неведанных землях? Что, а самое главное, кого увидит он здесь, когда глаза привыкнут к свету?

Глаза привыкли быстро. Быстро смахнув выступившие слезы, Беляк вновь ухватился за автоматную ручку и зашагал к свету. Снаружи его действительно ждали. Точнее, ждал. Один-единственный отурк. Выглядел он несколько иначе, чем виденные Ачаду на Океладе вражеские солдаты. Первое, что бросилось в глаза, – на отурке не было черного панциря, и это делало его еще омерзительней: вместо панциря тело существа покрывала бурая чешуя, жестко шуршащая при малейшем движении. Верхние, тоже бурые, волосатые мощные лапы заканчивались тремя грязно-розовыми когтистыми пальцами. По сравнению с ними непропорционально короткими и тоненькими казались «руки» посередине тела, свисающие между глаз подобно двум розовым соплям из невидимого носа. Большие круглые глаза без век и ресниц торчали из влажных малиновых дыр зеленоватыми полушариями. Рот вообще напоминал больше рваную рану поперек живота. И опиралось все это на два толстых пенька, покрытых жестким и темным – почти черным – волосом, кривые могучие когти которых, подобно корням, впивались в землю.

Голая земля того же бурого цвета, что и тело чудовища, окаймляла черную гладь основы лишь узенькой полосой. Дальше тянулось казавшееся бесконечным темно-серое поле, которое явно создала не природа. Из этого поля, на человеческий взгляд в полнейшем беспорядке, где вертикально, а где и вкривь-вкось торчали белые, черные, серые маленькие, большие и просто гигантские параллелепипеды, кубы, пирамиды, цилиндры, призмы… Глядеть на этот геометрический хаос Ачаду стало неприятно, даже отчего-то жутко, и он снова перевел взгляд на стоявшее перед ним существо.

В лапах отурка не было оружия, но после выразительного взгляда его выпуклых глаз руки Ачаду сами опустили автомат.

– Приветствую тебя, маложивущий человек! – влажно прочавкал отвратительный рот. – Следуй за мной. – Отурк быстро, несмотря на кажущуюся неуклюжесть, повернулся и, переваливаясь, потопал к серому тонкому диску, который лежал неподалеку. Серый на сером, диск этот, диаметром в рост человека, Ачаду не сразу заметил, а увидев, что бурое чудище, ступив на него, замерло, тоже остановился.

Отурк стоял спиной к нему и Беляк удивился, почему же тот ничуть не боится автомата? Или он не знает, что это такое? Впрочем, удивительно было и то, что у самого Ачаду не было сейчас никакого желания применять оружие. Он не испытывал ненависти к отурку, и даже брезгливое чувство, вызванное поначалу его непривычным обликом, почти прошло. Хмыкнув, Беляк забросил автомат за спину и тоже подошел к кругу.

– Ступай, не бойся, – произнес сразу же отурк, словно имел глаза еще и сзади. – Это средство передвижения.

Ачаду ступил на гладкую серую поверхность, и диск, чуть приподнявшись над землей, неспешно заскользил в царство геометрического хаоса.

Пока они летели на диске, пока отурк вел его к высокому серому цилиндру, который напомнил новостную башню в родном селении, Ачаду не произнес ни слова. Молчал он, и когда они долго поднимались в прозрачной круглой кабине, двигающейся внутри прозрачного же цилиндра в самом центре башни. Ачаду пытался хоть что-нибудь разглядеть через стеклянные стены, но все вокруг тонуло во мраке. Странно, что в самой кабине было светло. Откуда тут лился свет – непонятно… Снаружи – тьма, стенки прозрачные, внутри – никаких ламп, вообще ничего светящегося! И, тем не менее, светло. Загадка. Как загадочен и темный цилиндр-башня, и, тем более, сам отурк. Как он узнал, что Ачаду маложивущий? Почему разговаривает по-человечески? Зачем ему вообще понадобился Ачаду?

Все эти вопросы мельтешили в голове Беляка по кругу, не находя здравых, или хотя бы подобных им, ответов. То, что бурое чудище собирается его съесть, Ачаду отбросил сразу. Ради этого не стоило гнать корабль с ним одним внутри, не стоило тащить его в эту темную башню, и уж во всяком случае – с ним не стоило вести какие-либо разговоры. Вопросы так и рвались с языка Беляка, но все же он решил подождать. Чего именно, он пока не знал.

Кабина остановилась, когда Ачаду стало уже казаться, что башня, наполненная чернотой, давно кончилась и летят они в неведомой черной и бесконечной пустоте. Наверное, так бы выглядело то, что находится под поверхностью черного «озера», если бы там не светилась «пыль». «А что, если пылинки – это и есть светящиеся изнутри кабины, подобно той, в которой едем мы?» – с нервным смешком подумал Ачаду. Измышление ему понравилось новизной, оно так и искрилось пугающей от бесподобной нелепости красотой.

• Предыдущая
• 35/68
• Следующая