Точка на черном - Булыкин Григорий - Страница 18

• Предыдущая
• 18/18

– С деньгами у Слепнева вышла накладка, товарищ полковник, – Чхеидзе протянул Пахотному фотоснимок; тот повертел его и передал мне.

Это был снимок аккредитива…

– Иван Аршакович, не дождавшись «курьера», дабы не рисковать, положил тут же, в привокзальной сберкассе, все тридцать пять тысяч на аккредитив. Столь большая сумма, в дороге… Старика можно понять.

– Даже этот штрих – то, что он не таясь положил целых тридцать пять тысяч на аккредитив, полагая, что добыты они честным путем, – достаточно характерен. Честный был старик.

– Даже наивный, я бы сказал. – Чхеидзе взял фотоснимок, вложил его в папку и передал ее мне.

…Звякнул телефон, напрямую соединивший меня с секретарем обкома партии.

– В общих чертах я все уже знаю, – голос секретаря был бесстрастен. – Спасибо товарищам и тебе лично. Судить убийцу лейтенанта Лунько будем здесь. У нас… Жалко, что того паука нельзя привезти. Пусть бы посмотрел народ, откуда гниль-то текла.

– Вместе с Исой на скамью подсудимых еще добрый десяток сядет. Те, кого он расплодил там, новоявленные «помещички», попользовавшиеся государственной землей…

Чхеидзе, Липиеньш, Илюхин и Демидов молча слушали наш разговор с секретарем. Когда я положил трубку, Чхеидзе что-то тихо сказал им. Ребята согласно кивнули.

– Секреты в присутствии начальника?

– Да нет, товарищ генерал… Просто есть человек, которому тоже нашлось бы место на этой скамье… Точнее – был. Я имею в виду Гелиодора Титаренко.

Они вышли. За ними ушел и Пахотный. Я остался наедине с папкой, оставленной мне Чхеидзе. И начал перелистывать ее, вникая в детали работы, проделанной в Энске. Конечно, она увенчалась успехом. Но у меня были основания кое-что в этой работе оценивать и более строго. Успех успехом, а ошибки были. Стало быть, нужен, жизненно необходим разговор о них. Но перенесем его на следующую неделю… Пусть ребята почувствуют вкус победы без привкуса начальственных придирок…

Между последней страничкой и корешком папки я наткнулся на запечатанный конверт, адресованный мне лично. Я вскрыл его. На белом листе бумаги чернело несколько строк:

«…А еще, товарищ генерал, если доведется быть в Энске, не пейте «Цинандали» из местных погребов. Иначе – изжега на неделю, как минимум! С уважением Шимановский»,

Да, Шимановский есть Шимановский! Тот еще фрукт, доложу я вам.

• Предыдущая
• 18/18