Изгнанники - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 55

• Предыдущая
• 55/73
• Следующая

— Что ж, по-своему и он недурной человек.

— Ну, конечно, и акула по-своему хорошая рыба. Нет, парень, не втирай очки. Можешь болтать, пока не свихнешь челюсть, а все же встречного ветра не сделаешь попутным. Передайте-ка мне кисет и огниво, а твой приятель не сменит ли меня за веслом?

Всю ночь плыли они вверх по реке, напрягая все силы, чтобы уйти от предполагаемой погони. Придерживаясь южного берега и минуя благодаря этому главную силу течения посреди реки, они быстро продвигались вперед. Амос и де Катина были опытные гребцы; индейцы работали веслами сильно и упруго, словно тела их были выкованы из стали и железа. На всей громадной реке теперь царила глубокая тишина, нарушаемая только плеском воды о борта лодки, шелестом крыльев ночных птиц над головами путников, да лишь изредка громким, отрывисто-пронзительным лаем лисиц в глубине лесов. Когда же, наконец, забрезжил рассвет и черные тени ночи уступили место свету, беглецы были далеко и от крепости и от погони. Девственные леса в чудном осеннем разнообразном уборе спускались с обеих сторон до самой воды, а посредине реки виднелся маленький остров, окаймленный желтым песком, с горящими в центре яркими красивыми цветами сумахов и еще каких-то других деревьев.

— Я бывал здесь раньше, — заметил де Катина. — Помню, сделал отметку вон на том клене с толстым стволом, во время последней поездки с губернатором в Монреаль Это было еще при Фронтенаке, когда короля почитали первым лицом в государстве, а епископа только вторым.

При этом имени краснокожие, сидевшие, как терракотовые фигуры, без малейшего выражения на застывших лицах, насторожились.

— Мой брат сказал про великого Ононтио, — проговорил, оглянувшись, один из них — Мы слышали свист зловещих птиц, уверяющих, что он более не вернется из-за моря к своим детям

— Ононтио теперь у великого белого отца, — ответил де Катина. — Я сам видел его в совете, и он непременно вернется из-за моря, когда будет нужен своему народу.

Индеец покачал бритой головой.

— Звериный месяц протек, брат мой, — промолвил он на ломаном французском языке, — а прежде чем наступит месяц птичьих гнезд, на этой реке не останется ни одного белого, кроме живущих за каменными стенами.

— Что такое? Мы ничего не слыхали. Ирокезы напали на белых?

— Брат мой, они заявили, что съедят гуронов, и где теперь гуроны? Они обратили свои лица против эри — и где теперь эри? Они пошли к западу на иллинойцев — и кто найдет хоть одно иллинойское селение? Они подняли топор на андастов — и имя андастов стерто с лица земли. А теперь они проплясали пляску и пропели песню, от которой мало будет добра моим белым братьям.

— Где же они?

Индеец обвел рукой весь горизонт от юга до запада.

— Где нет их? Леса кишат ирокезами. Они словно пожар в сухой траве — так же быстры и ужасны.

— Ну, — вздохнул де Катина, — если действительно эти дьяволы сорвались с цепи, нашим в городе придется вызывать старика де Фронтенака, коли не желают плавать в реке.

— Да, — произнес Амос, — я видел его только раз, когда вместе с другими меня привели к губернатору за торговлю во владениях, которые он считал французскими. Рот у старика был стиснут, словно капкан для хорька, а одарил он нас таким взглядом, как будто намеревался сшить себе штиблеты из наших скальпов. Но все же сразу чувствовался в нем вождь и храбрый человек.

— Это был враг церкви и правая рука дьявола в новой стране, — раздался голос со дна челнока.

То говорил монах. Ему удалось освободиться от кожаной перчатки и пояса, которыми заткнули рот проповедника американцы. Теперь он лежал, скорчившись и свирепо поглядывая на своих спутников сверкающими, недобрыми огоньками черных глазок.

— Челюстная снасть у него поослабла, — заметил капитан Эфраим. — Сейчас подтяну ее хорошенько.

— Нет, зачем нам тащить его дальше? — проговорил Амос. — Лишний груз, а пользы никакой. Выкинем-ка его.

— Да, пускай выплывет или потонет! — с одушевлением крикнул старый Эфраим.

— Нет, высадим на берег.

— Для того чтобы он побежал сказать черным курткам?

— Ну, так на остров.

— Прекрасно. Он может окликнуть первого из своих, кто пройдет мимо.

Они подплыли к острову и высадили монаха, ничего не сказавшего, но взглядом пославшего им проклятие. Ему оставили небольшой запас сухарей и муки, чтобы просуществовать, пока его кто-нибудь не подберет. Затем, миновав поворот реки, беглецы пристали к берегу в маленькой бухте, где кустики каких-то ягод доходили до самого края воды, а лужок пестрел белым молочайником и пурпуровым пчелиным листом. Здесь они вытряхнули свою незатейливую провизию, с аппетитом поели и принялись обсуждать планы на будущее.

Они были снабжены всем необходимым для путешествия. Капитан брига, на котором новоангличане выехали из Квебека, хорошо знал Эфраима Савэджа. Да, впрочем, кому же не было знакомо это имя по берегам Новой Англии? Он дал последнему три превосходных ружья, добрый запас амуниции и достаточно денег. Таким образом Савэдж мог нанять челнок, индейцев, запастись мясом и сухарями по крайней мере дней на десять.

— Словно новая жизнь влилась в мои жилы с тех пор, как я чувствую ружье за спиной и слышу запах деревьев, — говорил Амос. — Отсюда, наверно, не более ста миль до Альбани или Шенектели, если идти напрямик лесом.

— Да, парень; но как девочке-то преодолеть этот путь? Нет, нет, останемся лучше на воде.

— Тогда у нас только один путь. Нужно проплыть всю реку Ришелье, взять направо к озеру Шамплен и С. — Сакраменто. Тогда мы будем как раз у верховьев Гудзона.

— Это опасная дорога, — возразил де Катина, понимавший разговор своих спутников, хотя сам еще не мог принять в нем участия. Нам придется пробираться через владения могавков.

— Другого пути, по-моему, нет. Выбирать нам не из чего.

— У меня на реке Ришелье есть друг, который, я уверен, поможет нам, — с улыбкой заявил де Катина. — Адель, ты слышала от меня о Шарле де ла Ну, владельце «Св. Марии»?

— Это его ты называл канадским герцогом, Амори?

— Вот именно. Его владения лежат на реке Ришелье, несколько к югу от форта С. — Луи. Я уверен, что он нам поможет.

— Отлично! — воскликнул Амос. — Если у нас окажется там друг, все пойдет по-хорошему. Итак, дело решено, мы будем держаться реки. Приналяжем на весла, а не то этот монах наделает нам хлопот, если ему, удастся, конечно.

В продолжение целой недели маленькая группа людей с трудом поднималась вверх по течению большой реки, придерживаясь южного берега. С обеих сторон тянулись густые леса, но по временам попадались просеки и узкая полоса желтого жнивья, указывавшая место запашек. Адель с любопытством рассматривала деревянные домики с выступающими верхними этажами и причудливыми коньками на крышах, прочные каменные дома знати и мельницы в каждом поселке, служившие двойной цели — размалывать зерно и быть местом убежища при нападении. Горький опыт научил канадских поселенцев, — это только впоследствии поняли и английские, — что в стране дикарей безумно строить уединенные фермы среди полей. В этой местности все лесные просеки расходились веерообразно от центра, и каждый дом был расположен так, чтобы при защите одного можно было отстаивать и все другие постройки, а в случае крайней опасности собраться в каменном доме или мельнице. Из-за каждого пригорка и холмика вблизи селений виднелись сверкавшие на солнце мушкеты часовых. Шли разговоры, что отряды пяти племен, скальпировавшие попадавших в их руки поселян, бродят здесь неподалеку и могут нагрянуть нежданно-негаданно в любое место и в любой час.

В самом деле, куда бы ни направлялся путник, — по реке ли Св. Лаврентия или к западу на озера, на берега ли Миссисипи или на юг, в страну ли шони или криков — везде он нашел бы жителей в одинаковом состоянии тревожного ожидания. Причина была одна: ирокезы, как их окрестили французы, или Пять Племен, по их собственному названию, тучей нависли надо всем обширным материком. Союз этих племен появился вполне закономерно — они все происходили от одного корня, говорили на одном языке, и все попытки посеять между ними раздор были напрасны. Могавки, каюга, онодаго, онейда и сенеки в мирное время гордились своими особенными украшениями, значками и вождями, но во время войны все они становились ирокезами, и неприятель одних считался общим врагом. Численность их была невелика: им никогда не удавалось выставить в поле и двух тысяч воинов; владения их не отличались обширностью и состояли из поселков, разбросанных на пространстве между озерами Шамплен и Онтарио. Но ирокезы были крепко связаны между собой, лукавы, отчаянно храбры, дерзки и энергичны. Живя в центре материка, они делали набеги во все стороны поочередно, никогда не довольствуясь поражением противника, но уничтожая и истребляя его под корень. Одно за другим они истребили различные племена на пространстве тысячи квадратных миль, оставив тех, существование которых казалось им безопасным. В одном ужасном побоище они смели с лица земли гуронов. Ирокезы истребили племена северо-запада, и даже отдаленные саксы и фоксы (лисицы) дрожали при одном их имени. Воины Пяти Племен опустошали набегами всю страну на западе, и их скальпирующие отряды достигли владений своих сородичей, племени сиу, — владык великих равнин, тогда как ирокезы были властителями лесов. Новоанглийские индейцы на востоке, шауни и делавары далее к югу платили им дань, а страх перед их оружием достиг границ Мериленда и Виргинии.

• Предыдущая
• 55/73
• Следующая