Телохранитель - Брокман Сюзанна - Страница 35

• Предыдущая
• 35/68
• Следующая

Алессандра пошевелилась. Гарри посмотрел на нее и убедился, что она не спит.

В окна машины струился прохладный утренний воздух. Она озябла и подтянула ноги к самому подбородку, спрятав их под один из непомерно огромных свитеров, купленных им для нее. Без косметики красота ее выглядела более тонкой и изысканной. Странно, но с самой уродливой стрижкой, какую только можно вообразить, Алессандра казалась ему еще более привлекательной, чем раньше, — он даже боялся, что, несмотря на принятые предосторожности, многие обратят на нее внимание. Ей придется расстаться с этой ее царственной манерой сидеть и двигаться, придется начать сутулиться и опускать голову. Она должна перестать казаться королевой, переодетой в обноски своего младшего брата.

Гарри улыбнулся: впервые увидев ее, он и думать не мог о том, что ему придется решать подобные вопросы.

— Что вас так развеселило? — спросила Алессандра.

За все дни, что они провели в мотеле, она едва ли пару раз заговорила с ним, зато он без конца инструктировал ее, как лучше всего сделаться невидимой. Она не должна пользоваться духами, особенно теми, которыми пользовалась всегда, и должна всеми силами скрывать свою аллергию на молочные продукты, вплоть до того, чтобы иногда заходить в молочную и покупать там мороженое, путь даже с целью выбросить его в ближайшую урну, когда никто не будет этого видеть. Ей придется найти работу и заняться тем, чем она никогда не занималась раньше, придется изменить стиль жизни и привычки, преодолеть свой страх перед собаками и завести пса, причем большого, с огромными зубами. К тому же она должна будет повсюду брать его с собой.

Алессандра слушала детектива молча, мрачно соглашаясь со всем, кроме предложения завести собаку. Она иногда задавала вопросы, но ни разу ее вопрос не звучал так, как теперь:

— Что вас так развеселило?

Гарри был готов принять этот вопрос как признак того, что ей захотелось поговорить.

— Я думал о Джордже, — сказал он, и это не являлось полной не правдой. — Он был бы горд, если бы увидел, как вам идет этот маскарад.

Алессандра издала какой-то непонятный звук и переключила внимание на сцену, промелькнувшую за окном машины.

О'кей! Черт возьми, если у нее не было охоты разговаривать, то у него была. Ему давно чертовски скучно. По радио раздавался только треск статического электричества, а ее напряженное и нарочитое молчание ему ужасно надоело.

— Знаете, я собирался кое о чем спросить вас, Эл. Где вы научились приемам оказания первой помощи? Не каждый сообразит, что делать, когда у стоящего рядом человека вдруг фонтаном хлынет кровь из вены.

Алессандра посмотрела на него.

— Из артерии.

— Из вены или из артерии — какая разница?

— Разница есть. Артерии несут кровь от сердца, и потому для жизни опаснее, когда повреждаются именно они.

Гарри с любопытством посмотрел на нее, но она уже снова отвернулась к окну.

— Итак, где вы этому научились? Если скажете, что учились на медицинском факультете, я упаду в обморок — не уверен, что у меня хватит сил перенести еще какие-нибудь сюрпризы.

— Медицинский факультет? — фыркнула она. — Ничего подобного.

— В таком случае где?

Она ответила не сразу.

— Я проходила курс по оказанию первой помощи в десятом классе школы. Мне это нравилось, и потому я на все обращала внимание.

— Но все же не пошли учиться на врача?

Последовала новая пауза, а за ней долгий холодный взгляд. Гарри чувствовал, что Алессандра его изучает, будто раздумывает, отвечать или нет.

— Мне это и в голову никогда не приходило, — сказала она наконец. — Моя мать была бы в восторге, если бы я вышла замуж за врача, но стать врачом самой? Нет, ни в коем случае. К тому же, оканчивая среднюю школу, я уже знала, что не пойду в колледж — на это не было денег, а с моими отметками стипендия не полагалась, хотя они не были такими уж плохими, скорее средними.

Гарри поскреб подбородок.

— А я полагал, ваш отец связан с банковским делом.

— Только днем, — сказала Алессандра. — А по вечерам и в выходные он был игроком. Его официальная работа не слишком хорошо оплачивалась.

— Господи, как жаль! Должно быть, это высасывало все деньги из семьи?

— Да, верно. — Алессандра рассмеялась, но смех ее был невеселым. — Так я познакомилась с Гриффином.

— Во время игры?

Она молча посмотрела на него, потом нехотя произнесла:

— Должно быть, вам очень скучно, если вы задаете такие вопросы.

— Просто меня интересует… По правде говоря, вы так хорошо справляетесь с этой ситуацией, что мне интересно все узнать о вас. Вы оказались сильнее и умнее, чем я предполагал раньше. Откровенно говоря, я так и не понял, почему такая женщина, как вы, связалась с Ламонтом и его дружками. Это первое, что я хотел бы знать.

— Как просто. — Она вздохнула. — Пленительная искренность и честность. Очень подкупает, как вы выкладываете карты на стол, Гарри. — Внезапно голос ее обрел жесткость. — Если не считать того, что в последний раз, когда вы это делали, у вас в рукаве была вся колода. Вы извините мое любопытство, если я спрошу, что вы от меня скрываете на этот раз?

Она снова уставилась в окно. Подбородок ее был вызывающе высоко вздернут, но это было игрой. Алессандра изо всех сил старалась скрыть, что уязвлена. Он видел, как дрожат уголки ее рта, видел обиду в ее глазах.

«Я думала, вы особенный, другой».

— Господи, — сказал Гарри, с отвращением и ненавистью к себе. — Желаете полной откровенности? Солнышко, я счастлив быть с вами честным и откровенным. Вы не хотите никаких секретов, никакой тактичной лжи, вам подавай жестокую правду? Это действительно то, на чем вы настаиваете?

— Да.

— Великолепно! — воскликнул Гарри. — Посмотрим, так ли это. Начнем сначала: я до дрожи в коленках боюсь встречи со своими ребятишками. Не уверен, что Эмили меня узнает, или, что еще страшнее, я и сам смогу не узнать ее. Я боюсь разговаривать с Мардж. К тому же я все еще беспокоюсь за Джорджа. Я знал одного копа, который отлично шел на поправку после огнестрельного ранения, и наступил день, когда казалось, что все обстоит отлично. Его выписали, но на следующий день снова поместили в палату интенсивной терапии с осложнением, вызванным инфекцией. За день до этого мы сидели у него в доме и пили за его здоровье. Простите, я отвлекся. Когда вы сидите вот так, поджав ноги, то похожи на большой мяч с головой. — Гарри поморщился. — Стрижка у вас отменно скверная, просто ужасная. Возможно, что я потеряю работу из-за того, что помогаю вам, и… И я умираю от желания трахнуть вас. — Он обреченно посмотрел на нее. — Ну, как это звучит? Достаточно честно, на ваш взгляд?

Когда Алессандра вышла из туалета, Гарри стоял, прислонившись к стене, и ожидал ее. Лицо его оставалось бесстрастным. Она поборола желание дотронуться до волос, попытаться хоть как-то поправить зло, смягчить урон, нанесенный ее красоте. Из зеркала в дамской комнате на нее смотрело страшилище, но именно это от нее и требовалось — ее уродство было ее спасением. И потому она покорилась судьбе, сочтя, что другого выхода все равно нет.

Возможно, кто-то нашел бы выход, купив пистолет и научившись защищаться, но Алессандра не сделала даже такой попытки — она понимала, что ей никогда не научиться стрелять лучше наемного убийцы, даже если тренироваться годами. Она приняла предложение Гарри, понимая, что для нее единственный путь остаться в живых — это сделаться невидимой.

Теперь перед ней стоял еще более сложный вопрос — кем же она стала в результате, лишившись красивого лица и скрыв тело под мешковатой одеждой? Получилось некое запуганное до смерти существо, не умеющее и не привыкшее делать ничего полезного, потерявшее способность общаться с людьми и не знающее, как с этим справиться. Когда она была прежней Алессандрой, то знала, как ответить на заявление: «Я умираю от желания трахнуть вас». Хотя ей никогда не говорили об этом в столь грубой форме, однако были и иные способы показать специфический интерес к женщине, и она достаточно часто ощущала направленное на нее желание, обычно проявлявшееся в языке жестов, в мимике, а не в словах. В свою бытность Алессандрой она могла разрядить ситуацию одним взглядом или движением, но в образе Элис Плоткин просто не знала, как на это реагировать. Прежде всего ей было непонятно, как интерпретировать такую декларацию. Действительно ли Гарри имел в виду то, что сказал, или под этим крылось нечто иное? Возможно, его слова надо было несколько переиначить: «О, вы так непривлекательны, что на вас не польстится ни один мужчина. Поэтому я воспользуюсь ситуацией и сделаю вид, что желаю вас. Не исключено, что мне удастся уложить вас с собой в постель, а потом я буду посмеиваться над этим эпизодом».

• Предыдущая
• 35/68
• Следующая