Бесценный дар - Браун Сандра - Страница 30

• Предыдущая
• 30/40
• Следующая

Обе помолчали, а затем Мерль спросила:

– А этот мистер Баррет, что он из себя представляет? Надеюсь, он не из этих бесчувственных «крутых парней»?

Эрин умышленно ни слова не сказала о своих отношениях с Лансом Барретом. Что такое Ланс?

– Я бы сказала, он довольно чуток, хотя все делает очень профессионально. Нет, бесчувственным его не назовешь.

Казалось, мать осталась довольна таким ответом.

– Хорошо. Слава Богу, что так.

– Да.

– Эрин, а когда ты вернешься? Мне гораздо легче, когда ты в Хьюстоне, а не так безумно далеко!

Эрин вздохнула. Она еще не собиралась возвращаться домой, хотя и знала, что надо.

– Не знаю, мама, – честно ответила она. – Хочу убедиться, что с Мелани все в порядке. Побуду еще несколько дней для верности. Я дам тебе знать.

– Пожалуйста. – Мерль секунду помедлила и продолжала:

– Эрин, я знаю, как много это значит для тебя. Если бы только я могла разделить с тобой эту боль! Ты ведь знаешь это, правда?

– Да, мама.

– Иногда в жизни случаются необъяснимые вещи. Я надеюсь, это не пошатнет твою веру в то, что Бог тебя хранит.

– Нет. Сейчас эта вера нужна мне больше, чем когда бы то ни было.

– Я буду за тебя молиться. Я очень люблю тебя, Эрин!

– Я тоже люблю тебя! До свидания, мама.

– До свидания.

Эрин повесила трубку. Вот и прервалась ниточка, связывающая ее с женщиной, которая ее любит, с женщиной, давшей ей жизнь – хотя и не родившей ее.

Она апатично вернулась в спальню для гостей, чтобы одеться для похорон. Из Хьюстона она привезла простое платье от Хэлстона из черного шерстяного джерси, чтобы надеть его к обеду, если представится случай. Теперь она надевает его на похороны. Черные колготки и черные замшевые туфли завершили ее костюм. Из украшений она надела только жемчужные серьги и тонкую нитку жемчуга на шею.

Эрин любила черный цвет – он подчеркивал оттенки ее темных волос и глаз, изящную фигуру. Мелани не так повезло. Черное платье, которое она позаимствовала у Шарлотты Уинслоу, висело на ней, словно саван. Ее светлые волосы были по-прежнему строго зачесаны назад, черное платье делало и без того болезненный цвет ее лица совсем землистым. А глаза, в которых Эрин привыкла видеть искорки ребяческого веселья, были потухшими и пустыми.

Кортеж двинулся от дома к часовне на кладбище. В траурном лимузине похоронного бюро ехали Эрин и Мелани. С ними были родители Мелани – казалось, их безумно раздражает все это. Эрин презрительно подумала, что, вероятно, из-за похорон им пришлось отложить партию в бридж или гольф, и им трудно с этим примириться.

За ними на почтительном расстоянии следовали Ланс, Майк и Кларк в незаметной служебной машине.

Казалось, Мелани досуха выплакалась вчера, перед посадкой в самолет. А после приземления, окруженная теплым вниманием Эрин и Ланса, пришла в себя, хоть и имела несколько отсутствующий вид. Отпевание она выдержала стоически.

Эрин О'Ши смотрела на простой гроб с телом своего брата, усыпанный хризантемами, и ее захлестывало горе, какого она не испытывала со времени смерти Джеральда О'Ши.

Она была так близка к тому, чтобы узнать и полюбить брата. Так близка, и вот – она никогда не увидит его живым. Никогда не услышит его голоса. Никогда не постигнет тонкостей его натуры. А если бы она вошла в его жизнь несколькими днями раньше, может быть, ее появление повернуло бы его жизнь в другую сторону?

На отпевании она была почти такой же, как Мелани: стояла с отсутствующим видом, охваченная горем.

Когда они вернулись в дом Лайманов, уже почти стемнело. Эрии с Мелани поднялись наверх и расстались у дверей своих комнат. Прежде всего Эрин хотела снять черное платье. Ей казалось, что она никогда больше не сможет его надеть.

Она переоделась в старые джинсы, в которых была в свой первый вечер в этом доме, и в удобный свитер. Причесалась и освежила лицо, перепачканное поплывшей косметикой. Стало немножко легче, и она решила, что, хотя и пе чувствует голода, надо съесть что-нибудь из огромного количества еды, принесенной друзьями и соседями. Она все еще чувствовала некоторую слабость после болезни и к тому же в последние три дня не ела как следует. Спустившись вниз, она застыла как вкопанная: по ступенькам спускалась Мелани с двумя чемоданами в руках.

– Мелани, что…

– Эрин, возможно, я поступаю ужасно… Я ухожу.

Эрин потрясли эти слова, сказанные совершенно спокойно.

– Но… Но куда ты собираешься? Почему?

– Ты видела моих родителей?

Трудно было их не заметить, подумала Эрин. После похорон чета Уинслоу проводила дочь до ее дома и тотчас же, не успев войти, начала уговаривать Мелани ехать с ними домой. Они устроили прямо-таки сцену, чем весьма смутили юную вдову.

– Я сказала им, что хочу провести эту ночь в своем доме, особенно учитывая то, что ты здесь, но пришлось пообещать, что завтра я перееду к ним. – Губы Мелани сжались в решительную прямую черту. – Я не собираюсь выполнять это обещание. Они разрушили мою жизнь, не говоря уже о Кене. И я не позволю им больше руководить мною.

Эрин растерянно оглянулась и увидела, что за ее спиной стоит Ланс и слушает «декларацию независимости» Мелани.

– Но куда ты пойдешь сейчас? – спросила Эрин, хватаясь за перила.

– Не знаю, – безразлично пожала плечами Мелани. – Мне и в самом деле все равно. Только бы подальше отсюда. От них. – Она печально вздохнула. – Я действительно не хочу сейчас продавать дом, но не могу здесь оставаться – это значит подвергнуть себя их постоянной травле. Понимаешь?

Вопрос был риторическим, скорее, это была мольба об одобрении, поэтому Эрин, несмотря на свои сомнения в благоразумности планов Meлани, ответила:

– Конечно, понимаю.

– Спасибо тебе, Эрин. Я знала, что ты поймешь. Я оставлю родителям письмо на столике у входной двери в холле. Пожалуйста, передай им, когда они придут.

– Что еще?

– Ничего. Я скоро свяжусь с тобой. Я записала твой адрес и телефон в Хьюстоне. Мне очень неловко вот так убегать от гостей, но я должна это сделать.

Эрин улыбнулась.

– Я не гость. Я член семьи.

– Вам что-нибудь нужно, миссис Лайман? Деньги у вас есть? – спокойно спросил Ланс из-за спины Эрин. Он явно одобрял отъезд Мелани.

– Есть. У меня свой счет. Мне неловко обременять вас лишними просьбами, мистер Баррет, но когда вы выясните все, что вам нужно, может быть, вы отдадите ключ от дома ближайшей соседке? Она присмотрит за домом, пока я не вернусь.

– Будет сделано, – твердо пообещал он. Внезапно Мелани шагнула к нему и через мгновение оказалась в его объятиях.

– Спасибо вам, вы всегда были так добры, – бормотала Мелани, уткнувшись в его рубашку. – Я знаю, вы сделали все, что могли, чтобы найти Кена и вернуть его. Вы были справедливы к нему.

Глаза Ланса напряженно сощурились.

– Ни в коем случае я не хотел, чтобы все так получилось, миссис Лайман.

Мелани устремилась было к двери, но потом опять повернулась к ним.

– В каком-то смысле я рада, что Кену не пришлось оказаться в тюрьме или страдать от еще какого-нибудь бесчестья. Он долго был несчастлив. Он пишет мне в этом письме, – она прикоснулась к груди, где, догадалась Эрин, было спрятано письмо, – что ему недоставало признания. Я думаю, что он и деньги взял, чтобы обратить на себя внимание, словно бы говоря всему миру. «Я живу на свете! Вот я какой, я, Кеннет Лайман!» Я не философ и не психолог, но сейчас мне абсолютно ясны его мотивы. И я знаю, он любил меня, несмотря ни на что.

Устами младенца… подумала Эрин, еще раз обнимая свою дорогую невестку, и слезы неудержимо покатились у нее по щекам. Они с Лансом стояли в дверях, пока Мелани выводила машину из гаража, разворачивалась… Наконец, она укатила в ночь.

– Как ты думаешь, Ланс, с ней все будет в порядке? – взволнованно спросила Эрин.

– Гораздо лучше, чем раньше, – пробормотал он, и Эрин вдруг обрела утешение в этих его простых словах. – А теперь, – он посмотрел на нее с забавной усмешкой, – позвольте мне осушить ваши слезы. – Он вытащил из кармана белоснежный носовой платок. – Сколько времени прошло с тех пор, как ты нормально ела?

• Предыдущая
• 30/40
• Следующая