Орион в эпоху гибели - Бова Бен - Страница 49

• Предыдущая
• 49/68
• Следующая

– Позволь мне позаботиться о нем, помочь ему набраться сил. Может, тогда он сумеет рассказать нам, что с ним произошло.

– Нет. С моим оборудованием…

– Ты уничтожишь его разум своими варварскими методами. Я поставлю его на ноги. Затем мы сможем расспросить его.

– Нет времени!

– Нет времени? – с откровенной насмешкой подхватила она. – У Золотого, неустанно твердившего, что он способен путешествовать по континууму, как по океану, – и нет времени? Нет времени у того, кто заявляет, будто понимает течения вселенной лучше, чем мореход понимает море?

Он тяжело вздохнул.

– Пойдем на компромисс. С помощью своих приборов я могу восстановить его физическое здоровье куда быстрее, чем ты, как бы ты с ним ни нянчилась. Как только он достаточно окрепнет, чтобы ходить и говорить, ты сможешь начать его расспрашивать.

– Согласна.

– Но если ты не сумеешь дней за пять выяснить, как он сюда попал, – предупредил Золотой, – то я вернусь к своим методам.

– Согласна, – неохотно протянула Аня.

Она ушла, а меня снова подняла энергетическая подушка и понесла прочь с лабораторного стола. Попытавшись чуточку приоткрыть глаза, чтобы узнать, куда меня несут, я обнаружил, что не владею собственными веками. Пальцы рук тоже мне не подчинялись; я не мог напрячь ни одной мышцы. Либо Золотой, либо Сетх полностью контролировали мои движения. Наверное, в этот момент они работали заодно.

Я ощутил, как мое тело вдвигают в какой-то горизонтальный резервуар, похожий на цилиндрическую трубу, холодивший мою обожженную кожу. Послышался гул, мягкое журчание жидкости. Я погрузился в настоящее забытье; рассудок окутала глубочайшая тьма, напряжение полностью покинуло меня. Столь полной расслабленности я не знал веками – будто вернулся в материнское лоно. Последней моей сознательной мыслью было то, что этот металлический или пластиковый цилиндр, по сути, и являлся для меня материнским лоном. Я знал, что рожден не от женщины, как Сетховы рептилии не вылуплялись из яиц.

Я спал, испытывая невыразимое блаженство забытья без сновидений.

Пробудил меня мерный говор прибоя, накатывавшегося на песок. Открыв глаза, я обнаружил, что полулежу в кресле – мягком, но упругом, а с высокого балкона открывается прекрасный вид на бирюзовое море, простиравшееся до самого горизонта. В безоблачном голубом небе парила стая грациозных белых птиц. Далеко внизу без малейших усилий скользили среди волн гибкие серые тела дельфинов; их изогнутые плавники на мгновение рассекали поверхность и исчезали, чтобы через пару секунд вынырнуть снова.

Я набрал полные легкие чистого, свежего воздуха. Ласковое солнце согревало меня своими лучами, а ветерок с моря приносил приятную прохладу. Силы вернулись ко мне. Оглядев себя, я увидел, что одет в шорты и длинную белую сорочку с короткими рукавами.

Несколько секунд я просто лежал в кресле, наслаждаясь ощущением того, что ко мне вернулись силы. Кожу покрывал здоровый загар, все шрамы и ожоги бесследно исчезли. Руки и ноги снова забугрились мускулами.

Медленно встав, я убедился, что чувствую себя уверенно, потом подошел к перилам и оглядел бескрайний золотой пляж, расстилавшийся далеко внизу. Никого. Ни единой живой души. Вокруг пляжа росли величавые пальмы, плотной стеной обступавшие здание, в котором я находился.

Волны с шелестом разбивались о песок. Дельфины серыми стежками мелькали на бирюзовом полотне моря. Одна птица, сложив крылья, с плеском врезалась в воду и тут же вынырнула с рыбой в клюве.

– Привет!

Я стремительно обернулся. В проеме дверей балкона стояла Аня. Ее хитон из белого шелка с серебряной нитью поблескивал на солнце. Пышные черные волосы обрамляли ее лицо, классические черты которого воплощали для древнегреческих ваятелей идеал красоты. Богиня Афина вдруг оказалась передо мной во плоти, теплая и полная жизни.

И тут же удила железной хватки Сетха обуздали мои чувства. Любовь и ненависть, страх и надежда – все было погребено под вечным льдом.

– Аня… – только и сумел проронить я.

– Как ты себя чувствуешь? – Она шагнула ко мне.

– Нормально. Намного лучше, чем… прежде.

Она заглянула на самое дно моих глаз, и я заметил в ее собственных серебристо-серых глазах тревожный вопрос.

– Какое сейчас время? – поинтересовался я.

– Утро, – мимолетно улыбнувшись, ответила она.

– Нет, я хочу сказать – какой год? Какая эра?

– Это эра, в которую ты создан, Орион.

– Золотым.

– По-настоящему его зовут Атоном.

– Так египтяне называли своего солнечного бога.

– Сам знаешь, в самомнении ему не откажешь, – наморщила она лоб.

– Я был создан, – медленно проговорил я, – чтобы охотиться за Ариманом.

– Да, вначале. Атон обнаружил, что ты полезен и в других делах.

– Он безумен, знаешь ли. Золотой – Атон.

– Орион, мы не бываем безумны. – Улыбка Ани угасла. – Мы слишком совершенны для этого.

– Вы ведь не настоящие люди, правда?

– Мы те, кем стали люди. Мы потомки человечества.

– Но это тело, в котором ты мне являешься… Это иллюзия, так ведь?

Она сделала последний шаг, преодолев разделявшее нас расстояние, и поднесла ладонь к моей щеке. Ее прикосновение было полно трепетной жизни.

– Мое тело состоит точно из таких же атомов и молекул, как твое, Орион. В моих жилах течет кровь. Все, как у обычной женщины.

– А есть ли еще люди? Существуют ли еще настоящие мужчины и женщины?

– Да, конечно. Некоторые даже живут здесь, на Земле.

– Расскажи! – возбужденно выдохнул я, понукаемый волей Сетха, затаившейся в моем сознании. Своим голосом, своими словами я взмолился: – Я хочу знать все-все, что касается тебя!

Рассказ Ани занял пару недель.

Мы странствовали в энергетическом коконе, скользившем над морем, едва касаясь верхушек волн. Среди волн резвились сотни дельфинов, величественные исполины-киты пели в глубинах свои пугающе прекрасные песни. Мы проплывали по прохладным чащам, словно летевшие по воле ветра призраки. По лесам грациозно разгуливали олени – настолько ручные, что можно было их погладить. Мы взмывали над вершинами гор, зелеными лугами и щедрыми степями, окруженные силовым полем – невидимым, но защищавшим от любых опасностей. Стоило нам проголодаться, и блюда появлялись прямо из воздуха – вкусные, будто только из печи.

Видел я и крохотные деревеньки. На черепичных крышах сверкали панели солнечных батарей, а жившие под этими крышами обыкновенные люди возделывали поля и ухаживали за скотом. Нигде я не видел ни следа дорог или каких-либо повозок. Изрядная часть мира оставалась незаселенной, пребывая в первозданной чистоте, радовавшей глаз зеленью, буйством красок диких цветов и девственно-голубыми небесами.

Остались даже болота, где встречались и крокодилы, и черепахи, и лягушки. Однажды я заметил силуэт тираннозавра, высившегося над кипарисами, но Аня развеяла мой инстинктивный страх.

– Весь этот район изолирован силовым экраном. Оттуда даже муха не вылетит.

Я снова жил бок о бок с любимой женщиной, не расставаясь с ней ни днем, ни ночью. Но мы ни разу не притронулись друг к другу, даже не поцеловались. Потому что были не одни. Я знал, что Сетх затаился во мне. Аня, по-моему, тоже это ощутила.

И все-таки показывала, каким стал мир во времена творцов. Я даже и не думал, что Земля может быть настолько прекрасной, истинным оплотом жизни, прибежищем мирного покоя и изобилия, уравновешенной экологии, поддерживаемой за счет энергии Солнца под контролем потомков человечества – творцов. Идеальный мир; слишком идеальный для меня. Все здесь было на своем месте. Погода всегда оставалась солнечной и тихой. Дожди шли лишь по ночам, но и тогда нас защищал силовой купол. Даже насекомые не беспокоили нас. У меня вдруг возникло ощущение, что мы движемся через обширный искусственный парк, а все живое в нем – машины, управляемые творцами.

– Нет, все вокруг настоящее и естественное, – сказала Аня как-то вечером, когда мы лежали бок о бок, глядя на звезды. Орион находился на своем обычном месте; Большая Медведица и остальные созвездия выглядели привычно. Мы забрались в будущее не настолько далеко, чтобы небосвод неузнаваемо изменился.

• Предыдущая
• 49/68
• Следующая