И опять мы в небе - Бороздин Виктор Петрович - Страница 38

• Предыдущая
• 38/46
• Следующая

и все замерли, так потянула за собой песня, раздалась команда:

– Экипажи «дугласов», на выход!

Люда протолкалась к двери.

Упруго хрустел снег под унтами. Бежалось легко. Отпустили накопленные напряжение и усталость. Казалось, даже в Большом не испытывала она такого щемящего душу волнения, какое охватило ее только что в промерзлой церквушке. Очень соскучилась по красоте. Каждый день только война…

Делали по два-три вылета в ночь. Январь, зима, ночи длинные. Летом столько не налетаешь. Их задача была перебросить парашютно-десантную бригаду на помощь конной армии генерала Белова, которая действовала в тылу у гитлеровцев. После разгрома под Москвой гитлеровские дивизии откатились на запад, но под Вязьмой клином врезались в нашу оборону и крепко окопались там. Надо было перерезать железную дорогу западнее Вязьмы, тогда немецкий клин будет ликвидирован.

Взлетали тройками. Хорошо, что чаще бывало облачно, ни луны, ни звезд, темень. Летели с погашенными бортовыми огнями, почти невидимые для фрицев. Но, конечно, все настороже: и командир, и стрелок. По возвращении, пока шла заправка горючим, пока принимали новую группу десантников, осматривали самолет. На нем было полно маленьких дырочек, следов от на вид безобидных, даже красивых красных угольков, что несутся к ним с земли, когда перелетают линию фронта.

«Сегодня довелось пережить такое, Вер! Сейчас, когда все позади, могу рассказать.

Я слышала, как Сашка запрашивал на аэродроме посадку, выбежала из самолета, ждала его. Мороз крепкий, думала – вот подрулит, вместе побежим греться. И вдруг вижу, как к его самолету понеслись пучки красных нитей. Фриц проклятый подкараулил, когда он на миг зажег бортовые огни. Охваченный пламенем, самолет пошел вниз, но не к аэродрому, а дальше, к лесу. Завыли сирены: воздух!.. Рядом кто-то громко отдавал команду. Я все смотрела туда… Ждала – сейчас грохнет… Сердце куда-то падало… Взрыва не было. Лишь на низком небе разгоралось зарево…

Опомнилась, когда увидела Сашку – живого, в обгоревшем комбинезоне, с опаленным лицом, без шлема – а мороз такой, что и в шлеме голова мерзнет. Он бежал за розвальнями, на которых везли раненых. Летчик сумел посадить горящий самолет на заснеженное поле. Жив!..

Я не смогла пойти с ним в медсанбат. Наш самолет заправили уже горючим, надо было вылетать.

Прими, Верушка, мое не подвластное никаким расстояниям пожелание жизни!»

Их сбили на взлете, когда вывозили от партизан раненых. Люда не видела, как налетел фриц. Только почувствовала боль, услышала грохот. Очнулась в стороне, втиснутая в сугроб. Самолет горел. Партизаны вытаскивали из огня людей. Она старалась разглядеть, кто уцелел? Своих, из экипажа, никого не увидела. Что с ней, еще не знала, только подняться не могла.

Ее отнесли в ближнюю деревню Грядки, положили на солому в избе одиноко живущей сейчас колхозницы. К сломанной ноге приладили доску. Но перелом, Люда чувствовала, плохой, срастется не скоро. Рваную рану на бедре вовсе лечить нечем было.

Пришел командир Масленников, с забинтованной головой, прихрамывая. Сел рядом.

– Жива!

От него узнала, что погибли второй пилот, бортмеханик и много раненых.

В это всегда трудно бывает поверить, хотя она и понимала: на войне надо ждать всякое.

Партизанский аэродром фашисты разбомбили. Когда Люду смогут перебросить на Большую землю?..

Ухаживала за Людой хозяйка, тетя Поля, женщина сердечная, заботливая. У нее своих забот и тревог было через край – двое сыновей и дочка у партизан, муж погиб в начале войны. Принесет свежей соломы, подоткнет, поможет удобнее лечь. Шепнет:

– Не горюй, касатка, встанешь. Не таких выхаживала.

Сварит чугунок картошки, благо она еще была, накормит.

Первое время, когда фашисты налетали на деревню, она костила их самыми черными словами, сыпала на их голову проклятья, а потом, должно быть, решив, что они и того не стоят, лишь сокрушенно качала головой. Желая утешить Люду, говорила, что избы, где лежат раненые, все целы. Люда чувствовала проникающий снаружи запах гари и думала: так ли?..

Ночами охватывали воспоминания. Они помогали выжить. Хоть больше года она уже летала на самолетах, в мыслях все возвращалась к аэростатам и дирижаблям. Что может сравниться с их серебристыми кораблями!

…Встреча Нового года за облаками. Бывает же такое! Аэростат ВР-5, даже объем запомнила – 900 кубов. В корзине она, Попов, Вера и Ваня Демидов, практикант.

Когда пробили серую тяжесть облаков, резануло яркое солнце. Над ними синее небо, чуть качается оранжевый аэростат. А внизу – ни Москвы, ни пригородов, ни предпраздничной уличной суеты, только облака без конца и края и скользящая по ним тень аэростата.

В полночь, когда все было укрыто призрачным лунным светом, прозвенел будильник. Они трижды прокричали на всю заоблачную тишину «ура!», поздравили друг друга с Новым годом, пожелали счастья.

Потом Ваня и Сергей подремывали, а они с Верой остаток ночи проболтали, понемножку сбрасывая балласт, чтобы не окунуться в скучные облака.

Все сбылось, было у них счастье!..

Разные бывали полеты. Порою такие, что требовали от них мгновенной собранности и находчивости. Не забыть полет на дирижабле В-3, когда горючее кончилось раньше, чем они дошли до базы, и пришлось идти на вынужденную посадку. Садились вблизи неожиданно вставшего на пути строения. А штурвалы из-за того, что часть газа была уже выпущена, бездействовали. Люда схватила штуртрос голыми руками и потянула что было сил. Боль резанула обжигающе. Летевший с ними уже известный в то время полярный радист Эрнст Кренкель бросился к ней на помощь. Навалившись, они в две свои всего лишь человеческие силы сумели повернуть руль. Строение прошло в двух-трех метрах от них. Корабль мягко приняли на себя заснеженные ели.

С какой радостью встала бы Люда опять за штурвал и снова пережила все тревоги! Но дирижаблей сейчас нет, если и будут, то когда-нибудь не скоро, после войны…

Могла ли Люда даже предположить, что время вступления в строй дирижаблей совсем близко, и даже больше того: В-1, кровный их с Верой корабль, уже покачивается на швартовых в эллинге в Долгопрудном, готовый к несению службы для фронта.

Возглавил его сборку, взяв на себя всю ответственность, все тот же неуемный Сергей Попов.

После того как фашистские дивизии были отброшены от нашей столицы, изрядно потрепанный в боях 16-й воздухоплавательный отряд был оставлен в резерве, в Долгопрудном. Пользуясь появившимся у него промежутком относительно свободного времени, Попов обратился к командованию Красной Армии, поверяя давно волновавшие его соображения. «Воздухоплавательные аппараты могут быть использованы для дела войны намного шире, чем это делается сейчас, – писал он в рапорте. – Преступлением было бы оставить эти возможности нереализованными».

Он предлагал массовую подготовку парашютно-десантных частей проводить с привязных аэростатов. При этом, отмечал он, высвободятся так нужные фронту самолеты, большое количество высокосортного горючего. Тренировочные прыжки с парашютом можно будет проводить непосредственно по месту нахождения парашютно-десантной части, на ближайшей к ней просторной поляне. Транспортировку газа будет делать дирижабль.

Командующий воздушно-десантными войсками генерал-майор В. А. Глазунов откликнулся заинтересованно: «Это предложение достойно похвалы, – написал он, – нужно провести необходимые испытания и использовать аэростаты и дирижабль».

И тогда Попов решил, не теряя времени, собрать дирижабль, поскольку знал, что сразу же после проведения испытаний тренировочных прыжков десантников он понадобится.

«Поднять» дирижабль в одиночку, даже при активной помощи друга и соратника, тоже воздухоплавателя, начальника штаба Алексея Рощина, Попову скорее всего не удалось бы. Но ведь он находился в Долгопрудном поселке, который родился на базе Дирижаблестроя. Как только разнеслась весть, что он собирается расконсервировать дирижабль, все те из «дирижабельного племени», кто волею судеб были здесь – служил в воздухоплавательном отряде или трудился на местных предприятиях, – потянулись к нему, отрывая часы от и без того недолгого сна или передышки. Пришли мастера такелажного дела Е. Курин, В. Воробьев, инженер, конструктор дирижаблей Б. Гарф, бортмеханики К. Новиков и Д. Матюнин. Из воздухоплавательного отряда – пилоты Г. Коновальчик, М. Гурджиян, А. Белкин, механики С. Горячев, Н. Мурашко и другие. Привычно занял свой пост комендант эллинга И. Фадеев.

• Предыдущая
• 38/46
• Следующая