Дыхание страсти - Битнер Розанна - Страница 32

• Предыдущая
• 32/86
• Следующая

Нина опустила глаза. Кажется, эта женщина многое понимает. И она не насмехается над ней.

— Я… я не знаю, что мне и думать.

— Ты злишься из-за того, что твой брат может наслаждаться такими вещами, а ты — нет.

— Мой брат может делать все, что ему нравится.

Кармела подошла к Нине еще ближе и прикоснулась к ее руке.

— Нина, однажды ты встретишь какого-нибудь красивого мужчину, вроде твоего брата, и потеряешь голову. Я уверяю тебя, что нет большей радости для женщины, чем быть с мужчиной. Не всегда же случается то, что произошло с твоей матерью. Ты ведь помнишь, как счастливы были в любви твои отец и мать. — Она наклонилась к ней. — Мужчины могут вскружить тебе голову, Нина. Настоящий мужчина может осчастливить тебя.

Нина сглотнула слюну и опять посмотрела в глаза Кармелы.

— У тебя часто бывают клиенты-гринго. Разве ты не ненавидишь их?

Кармела улыбнулась и покачала головой.

— Нина, не все гринго плохие люди. Во время войны не только гринго убивали мексиканцев. Мексиканцы тоже убивали американцев. Ты слышала про Аламо?

— Да.

— Это случилось еще до твоего рождения. Американцев вырезали не только в Аламо. В плен никого не брали, убивали всех подряд. Ты не думала о том, что у американцев был повод для мести? Они храбро бились и побеждали с криком: «За Аламо!». Человек или сжигает свое сердце местью, или забывает о ней и начинает новую жизнь.

«Война окончена, Нина. Вы должны понять и примириться с этим», — вспомнила она слова лейтенанта. Он сказал их ей в ту ночь, когда они сидели у костра. В рассеянности она коснулась языком губ, которые все еще помнили тот горячий поцелуй. Не это ли имела в виду Кармела, когда говорила о том, что мужчина может осчастливить женщину?

— Да, я понимаю, что американцы могут так же ненавидеть нас, как и мы их, — ответила она Кармеле.

Кармела улыбнулась добродушной улыбкой.

— Мы не можем переделать историю, Нина. Американцы богаты и могущественны. Прошлого нам уже не вернуть. Но это не значит, что мы вечно должны ходить с опущенными головами, испытывая горечь поражения. Мы — гордые люди, несмотря на то, что проиграли войну. У меня в Мехико-Сити погибли отец и брат. Мою мать убили, а меня… — Она отвернулась. — Мы жили в небольшом городке возле границы. В наш дом пришли мужчины. Все случилось точно как с твоей матерью. Мне было тогда пятнадцать лет.

Глаза Нины округлились.

— Извини, Кармела. Но ты ведь должна ненавидеть гринго.

Женщина кивнула.

— Да, какое-то время так оно и было. Я чувствовала стыд и унижение. Все это привело меня к тому, чем я занимаюсь сейчас. — Она пожала плечами. — Но я поняла, что жизнь продолжается, и нельзя жить с ненавистью в сердце. От этого люди болеют и дурнеют. Куда лучше любить всех и быть счастливой, Нина. — Кармела смотрела на девушку и улыбалась, хотя в ее глазах застыли слезы. — Поэтому в один прекрасный день я пошла в церковь и помолилась Матери Божьей, чтобы она помогла мне все забыть и всех простить, а любить в людях лишь добро. — Хитрая улыбка появилась на ее лице. — Но к тому времени я уже научилась любить мужчин — тех, которые были добры ко мне. Я начала прилично зарабатывать. Итак, пока я не постарею и не потолстею, я буду заниматься тем, чем занимаюсь. Но все это не для тебя. Ты сохранила свою девственность. Жди же своей встречи с хорошим человеком.

Слезы накатились на глаза Нины, она моргнула.

— Спасибо, Кармела. Я о многом хотела бы спросить тебя, но боюсь, что ты будешь надо мной смеяться.

Женщина улыбнулась теплой улыбкой, взяла корзину из рук Нины и поставила ее на пол.

— Никогда я не буду смеяться над тобой, дорогая, — сказала она, обнимая девушку за плечи. — Приходи поговорить со мной, когда захочешь. — Кармела отпустила Нину. — Но ты должна сказать мне, разве ты не встречала мужчину, который заставил твое сердце биться сильнее, напоминая тебе о том, что ты женщина? Неужели ты никогда не целовалась?

Нина вновь подумала о Клее Янгбладе. Но как могла она сказать этой женщине о том, что ее целовал лейтенант-гринго, если только что уверяла, что ненавидит таких людей?

— Нет, — отвечала она.

Кармела внимательно посмотрела на нее.

— Я не уверена, что ты говоришь мне правду. Но если у тебя есть о чем рассказать мне, я охотно тебя выслушаю.

Нина застенчиво улыбнулась.

— Да мне нечего рассказывать, — ответила она и нагнулась, чтобы взять корзину, но вдруг передумала. — Ну разве что…

Кармела засмеялась и взяла ее за руки.

— Рассказывай! Я хочу все знать! — Она подвела Нину к кровати, на которой лежал голый матрас. — Как же я смогу помочь тебе, если ты не расскажешь мне все? — настаивала она.

Нина чувствовала, что ей просто необходимо выговориться.

— Ты обещаешь, что не скажешь о моих чувствах брату? Он огорчится. Я хочу сказать, что он знает о поцелуе и о том, почему все это произошло, но не знает, что я никак не могу забыть о случившемся и часто вспоминаю этого человека.

Кармела сжала ее руки.

— Клянусь Матерью Божьей, что никогда не расскажу об этом Эмилио. Это твои чувства, и я их уважаю.

Нина посмотрела ей в глаза.

— Он — гринго. Никогда не думала, что смогу относиться с симпатией к таким людям. К тому же он военный!

Кармела сделала большие глаза и открыла рот.

— Военный гринго! Нина! Но ты только что говорила мне о том, что ненавидишь их!

— Да. Но этот… — Нина рассказывала свою историю, а Кармела внимательно смотрела на девушку.

— Он просто дразнил меня… использовал меня в своих целях, — сказала она Кармеле. — Я знаю, что должна ненавидеть его за это, но есть что-то… мне кажется, он действительно хотел меня. И я никак не могу забыть его.

Кармела глубоко вздохнула.

— О, Нина, все это так романтично. Судя по твоим слова, он должен быть очень красивым! Ужасно, что ты никогда больше не увидишь его.

Нина кивнула, опустив глаза.

— Теперь он, возможно, служит где-нибудь далеко-далеко. А может, он уже закончил службу и уехал в свою Пенсильванию.

— Не исключено. Но мне кажется, он должен грустить там без жены, которая давно умерла. Говорил ли он тебе о том, что у него есть дети?

— Нет. У нас было мало времени для разговоров. К тому же я злилась на него. Я хотела поговорить с ним, и в то же время меня раздражало то, что я испытываю к нему какие-то чувства. Мне этого совсем не хотелось. Ты права, больше я никогда его не увижу.

Кармела обняла ее за плечи.

— Но теперь ты знаешь, что можешь испытывать подобные чувства и что приятно, когда тебя обнимает и целует мужчина. Ты поняла, что даже гринго может доставить тебе такое удовольствие. Теперь ты можешь избавиться от своих страхов и кошмарных воспоминаний. Думай о хорошем, а не о плохом. Нет, ничего дурного в том, что ты хранишь память об этом поцелуе.

Нина вздохнула.

— Теперь я это знаю. Но осталось лишь воспоминание о человеке, которого я никогда больше не увижу. Не понимаю, почему мне так больно думать об этом.

Кармела погладила ее плечи.

— Тебе так больно думать об этом, потому что, скорее всего, ты влюбилась в него, а он — в тебя. Может быть, он тоже никак не может забыть о тебе. — Женщина вздохнула и встала. — Возможно, он станет разыскивать тебя. Ты думала об этом когда-нибудь?

Нина грустно улыбнулась, покачала головой и тоже встала.

— Нет. Ему ни к чему терять время на мексиканскую конокрадку. Теперь он уже выкинул меня из головы. Он найдет себе американку, если только вообще собирается жениться. Кажется, он никак не может забыть свою жену.

Кармела печально вздохнула: история была столь романтична, что она затосковала по утраченной любви.

— Ах, Нина, что за восхитительные воспоминания ты хранишь! Я завидую тебе, твоей невинности. Однажды к тебе придет настоящая, большая любовь. Я уверена в этом.

Нина улыбнулась, подошла к своей корзинке и подняла ее.

— А пока что мне нужно заниматься стиркой. — Она посмотрела в глаза Кармелы. — Помнишь о своем обещании?

• Предыдущая
• 32/86
• Следующая