Четыре повести о Колдовском мире - Бойе Элизабет - Страница 1

Мэл ужом ввернул худенькое тело в узкую щель между холодной сырой стеной и выцветшим ковром. В эту половину замка, где жили три незамужние тетушки, он раньше не захаживал, но сейчас здесь происходило нечто необычное и волнующее. Расковыряв пошире дыру в ковре, прогрызенную мышами, затаив дыхание, он смотрел во все глаза. Стоны не прекращались уже несколько часов. Все мужчины удалились вниз, в большой зал, а сурово нахмурившиеся женщины Малмгарта управлялись с кризисом, знакомым женскому роду. Служанки без устали бегали от буфетной к спальне и приносили то, чего требовала от них акушерка.

Увидев Изу со свежими пирожками, которые испекла утром старая повариха, и с чайником, испускавшим горячий аромат, Мэл нахмурился. Пирожки она понесла акушерке и даже не оглянулась и не предложила хотя бы один Мэлу. Иза была самой доброй и самой пухленькой из всех служанок. Она принадлежала Мэлу, ему одному. В хлопотах по случаю преждевременных родов леди Айрины все совершенно забыли о том, что Мэлу пора ужинать и спать. В отместку он вытащил еще несколько ниток из старого ковра и злобно посмотрел вслед Изе.

Она вошла в комнату и тут же вышла. Взглянув на нее, Мэл понял, что она и думать о нем забыла.

Теперь, с появлением незнакомца, о нем забудет и дядя, лорд Руфус. Мэл подслушал, как об этом говорили леди Фэйрона и леди Эльга, сестры госпожи Айрины. Мэлу мало было известно о причине, по которой его забрали из дома на юге Бэркхолма. Знал лишь, что мать его умерла от той самой болезни, из-за которой мучилась сейчас госпожа Айрина. Поэтому его отправили в Малмгарт, а дядя, лорд Руфус, стал его опекуном.

У самого лорда Руфуса и госпожи Вирид детей не было, следовательно, по линии Руфуса наследника Малмгарта уже не будет. Ребенок Айрины, старшей сестры Руфуса, имел предпочтение перед маленьким Мэлом, племянником Руфуса. Госпожа Айрина не сочла нужным узаконить свой союз браком, и она имела на это право. Случись у лорда Руфуса незаконный ребенок, он не имел бы права на наследство. Ребенок же Айрины, мальчик или девочка, выживший и здоровый, должен был стать наследником Малмгарта.

Мэл был еще слишком мал, чтобы беспокоиться об унаследовании Малмгарта, с его зелеными пастбищами и прекрасными лесами, загораживавшими его от северных ветров. В летнюю пору Малмгарт охлаждали бризы, дувшие с расположенного неподалеку моря. На лугах Малмгарта пасся породистый крупный и мелкий скот, а кроме того, отличные скаковые лошади.

Потребовалось несколько поколений для выведения малмгартской породы лошади. Она соединила в себе ум и силу легендарных торгинских с красотой и резвостью серебристо-серых в яблоках уэрских скакунов. В результате получилась совершенно черная лошадь, масть которой позднее приобрела серебристый оттенок в области брюха и ляжек, хотя прославленные призовые лошади цвет так и не поменяли. Гордая посадка великолепных голов на тонких изогнутых шеях, летящие по ветру шелковистые хвосты. В больших блестящих глазах и раздувавшихся ноздрях торгинско-уэрской лошади угадывалась чертовщинка, но уж если малмгартская кобыла признавала всадника, он никогда не смог бы пожелать более верной и послушной подруги, покрывавшей большие расстояния между замками. В сражении, которое теперь случалось редко, малмгартская лошадь защищала своего хозяина зубами и копытами.

До сих пор сохранились воспоминания о временах, когда Гончие Ализона напали на Долины и оставили крепости и фермы в полном запустении, пока туда не явились великие люди, такие, как лорд Тристан. Они вырвали страну из беззакония и навели порядок. Среди этих людей был и отец лорда Руфуса. Они с отцом привезли пару уэрских лошадей в разоренный замок Малмгарта. Люди поглядывали на лорда Тирела с удивлением, недоумевая, на какой ярмарке в военное время мог он сделать такое приобретение, но обрадовались тому, что он вернул мир на их землю. Они даже забыли о том, что он не урожденный лорд, и простили ему тягости военного времени.

Мал обожал своего толстого серого пони по имени Болдхир да лакомые кусочки, которые кухарка подсовывала ему в первую очередь. Впрочем, более дюжины служанок тоже ни в чем ему не отказывали. Но больше всего ему нравились вечера возле камина в большом зале. Он сидел подле своего дяди Руфуса и забрасывал его вопросами, когда тот бывал в благодушном настроении, либо с восхищением смотрел на него, когда лорд Руфус был в гневе и широкими шагами ходил взад и вперед, громко отчитывая нерадивого пастуха или мальчика-землепашца.

В Руфусе было все, что привело бы в восхищение любого мальчика — он был шумный, красивый, щедрый на подарки. Он него пахло лошадьми, кожей, полынью. Руфус часто сажал Мэла впереди себя на быструю малмгартскую лошадь, и они с бешеной скоростью неслись по лугам и холмам, а Мэл радостно визжал. Ветер, казалось, вырывал изо рта слова, а из глаз — слезы.

Ничем этим Мэл не желал делиться с беспокойным незнакомцем, который в эти минуты появлялся на свет в комнате напротив. Он уже замерз, а руки и ноги его задеревенели от долгого и неподвижного стояния, но в то же время ему было приятно, оттого что он делает нечто запретное. Женщины приходили и уходили, и ни одна из них не заподозрила, что он здесь, шпионит за тем, чего мужчинам видеть не следовало.

Вдруг вопли резко оборвались, но шум в комнате не прекратился. Из комнаты торопливо выбежала служанка. В коридоре она встретила Изу.

— Ребенок родился мертвым, — быстро проговорила служанка. — Пошли человека в аббатство за госпожой Авериль. То, что нельзя вернуть к жизни, нужно, по крайней мере, благословить. Кто знает, какое зло может поселиться на место духа.

— Бедный малютка, — пробормотала Иза, повернувшись и торопливо ступая рядом с первой служанкой. — Слишком поторопился вступить в этот жестокий мир.

— К тому же это девочка, что еще печальнее, — ответила женщина.

Не успели они скрыться из виду, как из тени в другом конце коридора, там, где ступени спускались к тяжелой двери, открывавшейся во двор, выскользнула темная фигура в капюшоне. Мэл стоял тихо, сдерживая дыхание, так как он увидел, что появившаяся фигура ведет себя так же осторожно, как и он сам.

Он догадался, что эта женщина, но не из тех, кто прислуживал в доме. Заметно было, что она из простых, тех, что работали в поле, а таким в доме было не место. Мэл весь раздулся от высокородного возмущения и уже готов был покинуть свое укрытие и покарать преступницу, как вдруг взгляд его упал на узелок в руке женщины. Это был кусок старого ковра, сложенный в виде сумки, и по одному только запаху он понял, что это такое. Это был резкий запах пряных трав, и принадлежал он Мердис, знахарке. Мэл боялся теперь даже моргнуть: вдруг ее кошачьи уши услышат звук, и он точно знал: если он пошевелится, змеиные глаза Мердис обязательно его заметят.

Мердис подозрительно огляделась, словно она чувствовала его присутствие. Он страшно ее боялся с того самого первого зимнего дня, когда она впервые появилась в Малмгарте. Руфус и его люди сожгли соломенные колеса, чтобы отпугнуть злых духов, но Мердис почему-то не испугалась. Она была бездомная, оборванная попрошайка и просила милостыню у порога кухни, но никакой униженности в ней не ощущалось. Она поводила вокруг своими темными глазами, подмечая каждую деталь, и вдруг спросила, не нужна ли лорду Руфусу в кладовой женщина, разбирающаяся в травах. По странному совпадению, старая женщина, которая занималась такой работой в доме лорда Руфуса, недавно умерла, и все в доме — хозяева, слуги и живность — нуждались в настоях и порошках, помогающих при ранениях и болезнях. Слуги шептались между собой о том, что у Мердис нехороший глаз, что она разговаривала с мертвыми в развалинах на другом берегу ручья, что она могла внушить человеку какие-то мысли или, наоборот, заставить его забыть о чем-то, но все были одного мнения: Мердис решительно отличалась от других людей.