Четыре повести о Колдовском мире - Бойе Элизабет - Страница 2

Мэл думал, что Мердис, скорее всего, жарит детей, и в первую очередь, непослушных маленьких мальчиков. Когда он подглядывал за ней в кладовой, то обратил внимание, что она, приготавливая лекарства, разговаривала сама с собой, а может, она обращалась к невидимым духам. Один раз он застал ее сидящей очень прямо, с застывшим взглядом, словно в трансе. Обычно она сердито на него набрасывалась, когда обнаруживала, что он за ней шпионит, и выгоняла прочь, грозя кулаком. Мэлу она казалась невероятно старой и сморщенной, хотя седина в ее волосах едва пробивалась, и ходила она быстро, а угловатая высокая фигура сохраняла чрезвычайно прямую осанку. Проницательные темные глаза ее горели орлиным блеском.

В этот момент Мердис повернулась и подозрительно посмотрела на ковер. Мэл решил, что жизнь его кончилась. Она похлопала по ковру, пригляделась к узкому пространству, отделявшему ковер от стены. Спрятаться здесь взрослому мужчине или женщине было немыслимо. Пожав плечами, Мердис сердито взглянула на ковер еще раз и, покопавшись в сумке, извлекла из нее маленький хрустальный флакон. Затем на секунду поднесла его к свету горевшего фонаря. Внутри флакона, как облачко, крутилось что-то живое. К прозрачной поверхности на миг прижалось крошечное личико, обрамленное двумя похожими на цветы ручками, затем видение отлетело прочь, мелькнули лишь светлые волосы. Казалось, маленькое существо искало выход, поднималось наверх и маленькими ручонками старалось приподнять деревянную пробку и опять без устали скользило и крутилось внутри бутылки.

Такой замечательной игрушки Мэлу видеть еще не приходилось. Он страстно хотел завладеть маленькой леди в стеклянном флаконе. Чистое, прозрачное стекло уже само по себе было чудом. И все же Мэл в своем укрытии не двинул ни одним мускулом, лишь глаза его расширились от зависти.

Мердис быстро сунула флакон в складки своей одежды и повернулась к спешащей к ней фигуре.

— Что тебе нужно здесь, Мердис? — спросила Иза. В тоне ее голоса не было ничего обидного. — За тобой не посылали.

— Ребенок, — сказала Мердис. — У меня есть средства для оживления мертворожденных. Я хочу взглянуть на ребенка, прежде чем все оставят надежду на спасение.

Мердис открытым взглядом смотрела на Изу, которая готова была ей отказать. Голова Изы уже отрицательно качнулась, но потом вдруг девушка замерла, и глаза ее, не мигая, уставились на знахарку.

— Очень хорошо, — ответила Иза, и рука ее легла на дверную защелку. Когда она открыла дверь, Мэл увидел комнату, в которой несколько женщин суетились возле госпожи Айрины. Она лежала бледная и что-то невнятно бормотала. Акушерка держала завернутое в белую пеленку крошечное синеватое существо. Все они возмущенно и с недоумением посмотрели на Мердис. Тут заговорила Иза:

— Пришла Мудрая женщина со средством для оживления ребенка, — она произносила эти слова, будто по подсказке.

Акушерка силилась поднять свое грузное тело из кресла, а другие женщины негодующе обернулись, но тут Мердис подняла руку, и все они разом остановились.

— Хорошо, — удовлетворенно сказала Мердис. — Вот так-то оно намного лучше.

Войдя в комнату, она взяла у акушерки ребенка. Одной рукой она вынула флакон из кармана и зубами ослабила пробку. Удерживая бутылку под крошечным носиком младенца, она вытащила пробку, и жидкое облачко внутри бутылки моментально исчезло. Почти в то же мгновение младенец сделал вдох и закашлял, забрызгал слюной, раздался громкий недовольный вопль.

Мердис вернула младенца акушерке и быстро вышла в коридор. На все это ушло несколько минут. Иза вспомнила, что забыла затворить дверь за Мердис, и Мэл услышал, как она закричала: «Ребенок жив!»

Госпожа Айрина устало сказала: «Ее зовут Эйслин».

Мэл опять оказался рядом с Мердис. Она остановилась возле его укрытия и подозрительно осмотрела ковер. Как только Мердис разглядела дыру, которую проделал в ковре Мэл, она бросилась вперед, как кошка. Мэл удирал от нее, пробегая за ковром, она неслась за ним, запаздывая на какую-то долю секунды. Он не мог кричать о помощи — и не только потому, что горло его парализовало от страха — а потому что он был незваным гостем госпожи Айрины. Спасать его было некому, и он на полной скорости вылетел из-за ковра.

За выступающим контрфорсом он угодил в темный коридор и скатился по узким ступеням короткого лестничного марша. Там, внизу, будут и свет, и голоса, поэтому он перестал испуганно всхлипывать и, крадучись, прижимаясь к стене, стал спускаться по лестнице — так быстро, как только мог, ощупывая коротенькими ногами каждую ступеньку. Каждую минуту он ждал, что его схватит клешнеобразная рука. А что, если Мердис умеет менять обличье и превратится в волка или огромную крысу, или даже в паука?

Лестница привела его к узкой двери, которую Мэл и открыл, задыхаясь от ужаса. Очутившись в комнате, похожей на каморку, он моментально сообразил, что она примыкает к кухне, где царствуют замечательные добрые богини. Из буфетной он попал в ароматное убежище, где горел яркий огонь и жарилось мясо. Кухонные богини столпились вокруг него, а кухарка усадила его на свои гостеприимные колени и утешила сладким пирогом, а потом приложила холодный нож к раздувавшейся на лбу шишке.

— Он, должно быть, был в пыльной женской половине, — заметила кухарка, снимая паутину из его волос — Не иначе как подглядывал за родами. Правильно я говорю, маленький лордик?

— Если бы они узнали, они бы ему задали, — нервно хихикнув, сказала одна из женщин.

— Теперь это неважно, — сказала кухарка. — Мы им ничего не скажем, и они об этом никогда не узнают. Жаль, что бедное дитя так ни разу и не вздохнуло. И госпожа Айрина продешевила. Столько мучилась, чтобы родить этого ребенка. Выходит, в конце концов нашим лордом станет маленький Мэл. По мне, оно и лучше, чем Айринино отродье.

Мэл посмотрел на них и, сидя на коленях кухарки, важно выпрямился. Он знал, что ему есть, что сказать им.

— Ребенок не умер, — сказал он торжественно. — Пришла Мердис, и маленькая леди в бутылке вошла ребенку в нос

— Мердис? — переспросила кухарка, и все женщины встревожено посмотрели друг на друга при упоминании этого имени. — Что за странная история. Может, мальчик просто перепугался. Послушай, Мэл, старая Мердис никогда не ходит в дом. Все двери заперты, а сюда ее никто не впустит. Тебе незачем ее бояться.

Мэл опять свернулся клубочком на полных коленях кухарки и вонзил зубы в другой пирожок. Крошки при этом упали на ее жирный передник. Ему захотелось спать. Он постучал пятками по коленям кухарки, стараясь таким образом не дать себе заснуть, но через несколько минут он уже спал, сжимая в грязной руке надкушенный пирожок.

Мэл видел Эйслин нечасто, когда нянька носила ее, плачущую, взад и вперед по двору, и потом, когда она, став побольше, пошатываясь, ковыляла по грубым плитам большого зала, а нянька неотступно следовала за ней, готовая подхватить ее, чтобы она не упала и не расшиблась. Но нянька не всегда оказывалась столь бдительной, и Мэл в глубине души был доволен, когда Эйслин падала, или же когда она, приласкав большую грязную гончую, пачкала красивое платьице. Мэла постоянно мучил тайный страх, что Руфус теперь, когда появилась Эйслин, выгонит его из дома. Он слышал, как об этом говорили служанки.

По общим отзывам, Эйслин была хорошеньким ребенком, и все женщины ворковали над ней, как только им выдавалась такая возможность. У Мэла это вызывало припадки ревности. Она доставляла много хлопот, а став побольше, чрезвычайно привязалась к Мэлу и повсюду увязывалась за ним. Он же не знал, как от нее избавиться. Ни дождь, ни грязь не являлись для нее преградой. Она ковыляла за ним, не обращая внимания на подол своего вышитого платья и тонкие, расшитые бисером туфельки. Он садился на пони и уезжал от нее. Она же неизменно ждала его возвращения, и когда он оглядывался на нее, то у него появлялось неясное чувство вины.

Когда ей исполнилось шесть, а ему десять, госпожа Айрина бросила тщетные попытки перевоспитать Эйслин. Если Эйслин отправлялась утром в дорогом, украшенном бисером платье из тонкого красивого материала, то она снимала это тяжелое одеяние где-нибудь на лужайке или в хлеву и оставалась в нижнем платьице, не мешавшем ей бегать, взбираться на стены и ездить верхом. Тесную обувь постигла та же участь. Ее либо было не отыскать, либо она дарила ее другому ребенку. К тому же прелестные шлепанцы после шумных игр за день превращались в обноски. К вечеру она сама выглядела, как лесная нимфа, в коротком платьице, опоясанная виноградной лозой. Ее распущенные светлые волосы, украшенные цветами, спутанной гривой спадали на плечи.