На рандеву с тенью - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 28

• Предыдущая
• 28/70
• Следующая

– У него кроме дочери еще дети есть?

– Видишь ли… – Лизунов, казалось, был рад щегольнуть своей осведомленностью. – Вера его единственная родная дочь. Но он год назад женился на женщине с ребенком.

– А с прежней женой развелся?

– Нет, жена его давно умерла. Он с дочерью жил. А год назад взял и женился. На жене своего прежнего начальника службы безопасности Леднева. Его у нас в отделе хорошо знали. Мужик умный, деловой, бывший военный, даже, поговаривали, гэрэушник. Служил в нашей группировке войск в Германии. Жена его, Лариса Дмитриевна, наша местная уроженка. Как в Германии все по швам затрещало, он из армии уволился и приехал сюда. У них тут квартира от тещи осталась. Где-то примерно году в 92-м Островских – он как раз с бизнесом начал разворачиваться – взял Леднева к себе начальником службы безопасности. И с тех пор они не разлучались, он ему доверял, дружили они.

Но Леднев умер – сердце. Он гипертоником был. А молодой еще, до пятидесяти не дотянул. И Островских женился на его вдове Ларисе. Она все эти годы в его компании работала, финансовый отдел возглавляла. Она экономист по образованию. Умная баба. И, по-моему, страшная карьеристка. Сейчас она пост главного управляющего «Соснового бора» занимает и очень неплохо справляется. У нее сын от Леднева остался, мальчишка лет четырнадцати, так что теперь, если Островских его усыновит, будет и у него сын.

Никита слушал.

– Надо бы поговорить с Островских, – сказал он. – Нельзя его вызвать?

– Позвоню. Приедет. Он сейчас, как сейсмограф, на любое наше колебание откликается. Все надеется, что дочь найдем. Я ему пытался объяснить: если они ушли в Съяны и там заблудились, то… – Лизунов махнул рукой. – Ну не располагаю я людьми обученными, чтобы по катакомбам ползать. Там и своих всех в темноте растеряешь. И так делаю что могу.

– А он на нас уже и не надеется, – заметил Никита. – Я слышал – спелеологов нанял.

– Да ну! Ну нанял, а что толку? Месяц там уже, а ничего нет.

– Рубашку, что нашли под землей, родственникам Славина на опознание не предъявляли?

– У него после смерти матери никого. Сирота. Некому за гардеробом глядеть.

Они помолчали. Что тут скажешь?

– Созвонись с Островских, пусть приедет, когда ему удобно. Но лучше – завтра утром. Я приеду, поговорим с ним. – Никита встал. – Кинолога я пока тут оставлю, пусть еще там на месте поработает, может, и еще что-то обнаружится. Дай ему толкового участкового в помощь, чтоб местность хорошо знал.

– Дам, конечно, – Лизунов хмурился, что-то соображал. – Сам поеду, посмотрю, что вы там откопали. Если это еще один неизвестный ход в Съяны, надо его на карту нанести.

– Ты сам-то в Съянах хоть раз бывал? – поинтересовался Никита.

– Ну, с пацанами в детстве лазили в Большой провал. Батя меня за это порол нещадно, говорил – гиблое место. – Лизунов покачал головой: – Лабиринт. А бабуля моя все меня стращала им. Тут у нас разные сказки по деревням до сих пор про Съяны ходят. А до революции бабке моей прабабка рассказывала, что была даже в церкви служба специальная – молебен: нечисть оттуда выгнать пытались, привидения. Ну, суеверия! Это когда было-то! Правда, были случаи, когда люди там бесследно пропадали. Думаю, в основном по пьянке. Нальют глаза и лезут клады искать. А назад выбраться не могут. Но и это давно было. Я справки на всякий случай в архиве навел. Последний несчастный случай зафиксирован в шестьдесят девятом году. С тех пор все тихо было, и вот…

– Эксперт не ошибся. Клыкова убили не на мосту. И произошло это внизу, недалеко от входа в каменоломни, – сказал Колосов.

– Собака же выявила проложенный кем-то след примерно двух-трехдневной давности, который ведет из подземного хода на территорию комплекса «Сосновый бор». Между прочим, я тут краем уха слышал… Несколько дней назад там в «Бору» странный случай произошел. Отдыхающую кто-то сильно напугал на конной прогулке в парке. Если будет время, справься у дежурного, у него шурин есть по фамилии Петухов, так вот он в курсе событий.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Пока не знаю. Излагаю факты. А насчет беседы с Островских буду рассчитывать на тебя.

– Екатерина Сергеевна, пожалуйста, зайдите. У нас к вам срочное дело.

Катя сначала и не поняла, кто это с ней беседует по телефону таким замогильным голосом. Они с Варварой Красновой только явились на работу. Краснова вихрем унеслась на оперативку к начальнику следствия. Катя проветрила кабинет, полила цветы и собралась звонить в главк, информировать собственное начальство о ходе расследования событий в Спас-Испольске. Но телефон вдруг ожил. Этот хрипловатый, обиженный на весь свет баритон с неуловимым южным акцентом…

– Рубен Кероян, это вы? – Катя с трудом узнала оперуполномоченного.

Тот глухо, как из погреба, протрубил, что это он, что утро доброе и что «вас просят зайти в розыск в шестой кабинет».

Катя сказала: «Да, да, сейчас», а сама очень даже удивилась. Кероян все эти дни с ней лишь нехотя здоровался, а тут вдруг…

В шестом кабинете розыска было накурено, как в тамбуре дальней электрички. А оперативников набилось как шпрот в банку. На стульях, столах, подоконниках, даже на сейфе расположился весь местный криминальный отдел. Тут тоже шла утренняя оперативка. Вел ее лично капитан Лизунов.

– Здравствуйте, – поздоровался он с Катей. И она уловила в его тоне слабые нотки приязни. – Вот, пожалуйста, ознакомьтесь. Майор Колосов просил, чтобы вас тоже ввели в курс по этим материалам.

Он взял со стола и передал сидевшему ближе всех Керояну тоненькую картонную папку. Кероян протянул ее Кате, причем с таким видом, точно вот-вот не выдержит и выхватит папку назад.

– А что это? – поинтересовалась Катя, хотя отлично уже знала – ей дали материалы ОРД, оперативно-разыскного дела. То-то Керояна едва удар не хватил.

– Там первоначальные показания родственников пропавших без вести. Майор Колосов лично просил, чтобы мы ознакомили вас с ними.

– Огромное спасибо. Я хотела просить вас о том же. – Катя сцапала дело. – Могу я забрать его с собой на время в следственное отделение?

– Можете, только, пожалуйста, верните до обеда вот ему. – Лизунов кивнул на Керояна. При этом весь вид его показывал: если бы не прямое указание начальства из главка, хренушки ты у меня бы эти материалы получила, корреспондентка.

Катя ретировалась, а то не дай бог передумают. По пути в кабинет Красновой она размышляла, как же ей отблагодарить Никиту за такое великодушие к нуждам пресс-центра. Хотя… дело было явно не только в его отзывчивом сердце. Видимо… Катя прикинула: Никита прибыл в Спас-Испольск работать по убийству Клыкова и делом пропавших без вести (как это ни странно, ведь это же настоящая сенсация!) поначалу не слишком интересовался. И вдруг такой поворот, такой жест – он решил ознакомить ее с материалами, причем с теми, с которыми и сам-то особенно знакомиться не собирался. Значит, сейчас ему для чего-то срочно понадобилось, чтобы Катя обладала всей имеющейся у розыска, пусть и скудной, информацией по делу об исчезновении, хотя сам он по-прежнему вроде был занят только убийством. Следует ли из этого, что Никита изменил свое отношение к ЧП месячной давности? Заинтересовался ли он пропавшими без вести в связи с убийством Клыкова? Выходит, что-то где-то кардинально изменилось? За истекшие сутки он столкнулся с какими-то фактами, которые позволили ему посмотреть на два этих совершенно разных дела под каким-то единым углом?

У экспертного отделения Катя столкнулась с участковым, который, как она помнила, вместе с Керояном выезжал «под мост». С ним был молодой сержант в форме, рядом с ним без поводка по коридору вышагивала крупная серая овчарка. Участковый говорил, что они сразу поедут, как только дежурный выделит машину, и что он «это место знает как свои пять пальцев».

В семнадцатом кабинете у вернувшейся с совещания Красновой сидел уже первый вызванный свидетель. Стрекотала пишущая машинка. Катя устроилась за соседним столом (напарник Красновой ушел в отпуск) и открыла дело. Оно было совсем тонким и даже не подшитым: несколько документов на скрепке – заявления, копия телефонограммы, ксерокопия протокола осмотра места происшествия (из которого явствовало, что Кероян осматривал вход в Большой провал и прилегающий к нему участок леса при «сухой и ясной погоде») и протоколы опросов свидетелей.

• Предыдущая
• 28/70
• Следующая