Этрусское зеркало - Солнцева Наталья - Страница 49
- Предыдущая
- 49/71
- Следующая
– Какую? – удивился Смирнов.
– Этруски... Нужно выяснить, кто учредитель или владелец агентства «Авгур». Возможно, он окажется уже известным нам человеком. Секретарша, с которой я говорила, заявила, что по всем вопросам следует обращаться к некой Тамаре Яковлевне Хмелиной, исполняющей обязанности директора. А назвать имя настоящего владельца она отказалась наотрез! Почему?
– Ну, это не столь уж редкое явление, – возразил Всеслав. – Многие фирмы зарегистрированы на подставных лиц и прочее. Бизнес, дорогая, имеет свои законы. Но поинтересоваться «Авгуром» стоит.
– Вдруг окажется, что хозяин агентства – Чернов? Или сам Рогожин, например?
– Не смеши меня, – улыбнулся сыщик. – Откуда у Рогожина деньги? А Чернов? С какой стати он будет заниматься модельным бизнесом? Ему по горло хватает забот с «Галереей». Художник же мертв и похоронен, следовательно, никак не может быть владельцем «Авгура». По крайней мере, сейчас.
– Тогда это Геннадий, – настаивала Ева. – У него, надеюсь, достаточно денег?
– Достаточно. Хотя, поговаривают, деньги не его, а господина Фарбина, у которого он служит.
– Мало ли! – не сдавалась Ева. – Ты проверь.
Смирнов согласно кивнул. Разумеется, он проверит. Ева иногда дает толковые советы.
– Агентство имеет отношение к исчезновению Алисы Данилиной? Как ты чувствуешь?
Она развела руками:
– Трудно сказать... Алиса проходит там обучение, если верить секретарше. Возможно, с кем-то познакомилась, завязала дружбу... Не знаю. Вариантов много.
Они замолчали, обдумывая сказанное. Через приоткрытое окно в комнату проникал запах дождя.
– Знаешь, кого я встретил сегодня ночью? – вдруг сказал Всеслав. – Глеба Конарева. Вот уж чего не ожидал! Жизнь порой такие штуки выкидывает, нарочно не придумаешь.
– Где?! – ахнула Ева. – Это ты с ним подрался?
Сыщик решил опустить подробности ночного инцидента: не хотел пугать Еву.
– Не важно, – отмахнулся он. – Главное, мне удалось поговорить с Конаревым. Он поведал мне одну историю...
Смирнов говорил, а Ева слушала – сопоставляя историю Глеба с записками Алисы. Кажется, речь идет об одном и том же случае!
– Вероятно, после этого и начались изменения в отношениях между Алисой и Глебом, между Алисой и ее близкими... – задумчиво произнесла она. – Девушку можно понять. Но кто был тот человек, таинственный и роковой спаситель? Глеб не сказал?
Всеслав отрицательно покачал головой:
– Он вообще многое скрывает. Мне пришлось делать вид, что я догадываюсь, о ком и о чем идет речь, иначе Глеб и рта бы не раскрыл. Он необычайно замкнут, внутренне напряжен и насторожен. Любой неловкий жест, невзначай вылетевшее слово могут спугнуть его, и тогда он полностью закроется. Складывается впечатление, что он решился на какой-то непоправимый, ужасный поступок...
Смирнов тоже недоговаривал. Он не любил опережать события. Пока обстоятельства дела не сложились четко и ясно в его уме, пока каждая второстепенная и кажущаяся незначительной деталь гармонично не вписалась в общую картину, до тех пор он предпочитал оставаться в области недомолвок и предположений. Во всяком случае, его заблуждение не повлечет за собой заблуждений другого ума – например, Евы.
– Глеб не знает, где Алиса? – спросила она.
– Судя по его поведению, нет. Он сказал, что тоже разыскивает ее.
– Ты ему веришь?
– А что мне остается? – вздохнул сыщик. – Нужно хотя бы притворяться, что верю. Я был в его квартире, которую он снимает в Москве... скорее всего, для интимных встреч. Алисы там не оказалось. Причем Глеб сам привел меня туда.
– Не понимаю...
– Знаешь, какой вопрос мне больше всего хотелось задать этому парню? Почему он вдруг сорвался со стройки, бросил работу и понесся сломя голову неизвестно куда? Что его заставило так поступить?
– Неожиданное известие, – предположила Ева.
– Какое? От кого, каким образом он получил его? Мобильника у него нет, писем и телеграмм ему не приходило; по общему телефону на стройке Глебу не звонили. Как он мог о чем-то узнать? Во сне приснилось?
– Ну... сказал кто-нибудь. Приехал и сказал. Допускаешь?
– Весьма приблизительно. Допустить, в принципе, можно все что угодно. Но кто, скажи мне, настолько близок Глебу, чтобы знать его домик в Васильках? Даже его мама и друг Николай не имели понятия, где он работает, а тем более – живет. Все личное Конарев ни с кем не делил.
– Могли на стройку приехать, узнать, – возразила Ева и тут же отрицательно качнула головой: – Нет! Тогда бы бригадир или кто-то из работяг обязательно увидели бы. А они сами в недоумении, куда и зачем уехал Конарев.
– Вот именно.
– Кстати... а почему Глеб продолжал жить в общаге, если все равно снимал квартиру?
– Я над этим думал, – ответил Смирнов. – Тут более-менее ясно: Алиса не из тех девушек, что будут комфортно себя чувствовать у всех на глазах. Общежитие – не ее среда. Квартиру Глеб снял для встреч, причем недавно и, скорее всего, на небольшой срок. За нее ведь платить надо.
– Да, пожалуй... У меня из головы не идет тот человек, – призналась Ева. – Кто он?
– Есть догадки, – уклончиво сказал Всеслав.
И вдруг в его сознании вновь всплыло модельное агентство «Авгур» – недостающее звено в длинной и запутанной цепи рассуждений.
Геннадий поднялся, шатаясь, – коньяк подействовал на тело, а ум оставил трезвым. Координация движений нарушилась, душевного же облегчения так и не наступило.
«Дьявол забери всю эту проклятую мазню! – с ненавистью подумал он, глядя, как Фарбин любуется картиной. – Босс обмана не простит, разделается со мной хладнокровно и жестоко. Бежать, что ли? Скрыться? Достанут... Альберт только с виду немощный, неизлечимо больной человек – на самом деле он отлит из стали, и рука у него еще твердая. Если он догадается... пощады не будет!»
Шедько делал свою карьеру в тени гениального и несгибаемого господина Фарбина – бизнесмена «от бога», как о нем говорили, – день за днем, год за годом ожидая смерти босса, у которого не было наследников. Геннадий плюнул на все – на собственные амбиции, на друзей, на личную жизнь; он превратился в адъютанта, секретаря, «шестерку» Альберта Демидовича – на лету ловил каждое его слово, предупреждал каждое его желание.
Нельзя сказать, чтобы Фарбин не ценил Геннадия, но вожделенной близости между ними не возникало. Альберт Демидович вообще никого к себе не приближал – ни женщин, ни мужчин, ни сотрудников, ни партнеров, ни родственников. Он был островом, окруженным океанскими течениями, – сам по себе, коралловый риф среди бушующих волн. У Фарбина при его серьезных проблемах со здоровьем даже не было постоянного лечащего врача, которому бы он доверял и к советам которого бы прислушивался.
Шедько не скоро понял, что тесные деловые отношения – это все, на что он может рассчитывать. Но отступать было поздно – отравленный шип желания завладеть чужими богатствами слишком глубоко проник в его сердце, заразил кровь и полностью подчинил себе Геннадия. Один бог знает, чего ему стоило скрывать свои истинные намерения и прикидываться этаким «трудоголиком», благодарным учеником, беззаветным последователем, увлеченным деловой игрой Мастера. Постепенно господин Шедько сосредоточил в своих руках большинство нитей управления бизнесом Фарбина, стараясь приобрести статус незаменимого человека. В награду за преданное служение он стал теневым вице-премьером разветвленной империи босса, его ближайшим доверенным лицом. Денег на его банковских счетах прибавилось, но это были капли в море по сравнению с состоянием Альберта Демидовича.
Поначалу Геннадий тешил себя надеждами, что болезнь подточит силы хозяина, и бразды правления полностью перейдут к нему. Однако время шло, а господин Фарбин продолжал жить. «Вице-премьер» тайно посетил двух столичных светил медицины, консультируясь по поводу болезни Фарбина, и получил самые неутешительные для больного прогнозы. Разумеется, имя не называлось: речь шла о возможном течении и развитии подобного недуга. Окрыленный, господин Шедько с рвением погрузился в работу, незаметно наблюдая за боссом. Любое проявление у того физической слабости – будь то бледность лица, отсутствие аппетита, понижение активности или усталый вид – возвращало Геннадию надежду. Но она таяла, лишь только Фарбин, превозмогая свою хворь, становился прежним: неутомимым, жестким и деловитым. Он будто взял собственную судьбу за горло и не собирался отпускать. Или это судьба спасовала перед ним?
- Предыдущая
- 49/71
- Следующая
