Третье рождение Феникса - Солнцева Наталья - Страница 56

• Предыдущая
• 56/76
• Следующая

– Чернышев приходит к вам? – спросил он, откашлявшись.

– Конечно. Вот кто любит Машу по-настоящему! Жаль, вам не удастся с ним поговорить. Андрей взял отпуск и уехал на десять дней.

– Куда?

– Разыскивать мою дочь.

– А когда примерно Мария Варламовна уехала из Кострова? – поинтересовался Смирнов.

Этот вопрос вертелся у него на языке с начала разговора.

– Весной, – ответила Татьяна Савельевна. – В марте. Как чуть морозы спали, так она и покинула дом родной. Ушла, в чем была – почти все вещи в шкафу остались. С тех пор я плачу и жду ее, голубку мою.

Черничный пирог Всеслав доедал молча, обдумывая услышанное. Выходит, Мария Симанская не пряталась все это время в своем доме от людских глаз – ее не было в Кострове. А у Риммы Лудкиной она появилась уже после Рождества.

Хозяйка предложила смородиновый джем к чаю – он оказался таким кислым, что сыщик с трудом удержался от гримасы. Но пришлось улыбаться и хвалить, просить добавки.

После обеда Татьяна Савельевна захотела показать «журналисту» дом, построенный доктором Симанским. Она водила его по всем комнатам, с гордостью рассказывая, как сооружались печи, потолочные перекрытия и полы. Стены и двери были украшены деревянной резьбой.

– Это Варлам сам резал! – хвалилась хозяйка. – Вот эту этажерку он сам смастерил, и комод тоже.

Вещи действительно радовали глаз. Вообще дом Симанских вполне мог стать музеем быта российской глубинки – добротный, удобный, построенный с любовью и фантазией, просторный, уютный.

В спальне Смирнова поразила огромная кровать с резной спинкой необычайной красоты, покрытая ковром ручной работы.

– И это Варлам Аркадьевич сделал? – удивился он.

– Кровать – да! – улыбнулась Татьяна Савельевна. – А ковер нам достался в наследство от его родственников.

Над кроватью висела небольшая картина, написанная акварелью, – уголок заросшего парка, где из буйной зелени выступало декоративное строение в античном духе: не то маленькая полуразрушенная ротонда[6], не то… Впрочем, Всеслав не так хорошо разбирался в архитектуре, чтобы определить, какое именно строение изобразил художник.

– Картину написал мой муж, – охотно пояснила Симанская, заметив интерес «журналиста». – Еще две акварели висят в комнате Маши. Варлам любил живописные пейзажи. Хотите взглянуть поближе?

Она залезла на кровать, сняла картину со стены и протянула гостю. Насколько Смирнов мог судить, акварель была явно написана дилетантом, но тщательно. Доктор Симанский любовно выписал детали – листья, декор «ротонды», барельеф над входом: длинноволосая женская фигура со сложенными за спиной крыльями и лукавой улыбкой на устах. Изображение не портил даже отбитый кончик носика.

Сыщик перевернул картину. На обороте виднелась выцветшая надпись – «Грешный ангел».

Разборка «братвы», для которой они выбрали пустынный проходной двор, оказалась весьма некстати. Она грянула неожиданно и сорвала все планы шантажиста. Ему пришлось ретироваться с подготовленного места, так и не закончив разговора с господином Михалиным.

Неизвестный проклинал неучтенную случайность, осторожно ступая по старым доскам пола, усыпанным битым стеклом. Когда еще представится возможность встретиться с приятелем Феликса Мартова? А так удачно все складывалось – Михалин наконец дозрел: понял, что ему придется уступить, согласился на все условия. Надо же было бритоголовым ребятам устроить драку именно здесь?!

Вымогателя не интересовали деньги, ему требовалась информация. Тарас Михалин знал кое-что важное. За эти сведения неизвестный был готов на все. Однако бизнесмен взялся водить его за нос – придумал сказку о смерти. Как он сказал? «Она умерла, и ее похоронили». Что за глупости?

– Неужели он надеется, что я поверю? – прошептал шантажист, выходя на другую сторону улицы и направляясь прочь от проходного двора.

Поднялся ледяной ветер, он сдувал с козырьков и карнизов снег, обрушивал его на головы прохожих.

«Михалин мог солгать нарочно, чтобы запутать меня, – думал неизвестный, шагая по грязному от соли и перемешанного со снегом песка тротуару. – Этого не может быть. Я бы знал, я бы почувствовал! Это совершенно невозможно».

Но как проверить сказанное Михалиным? И зачем он пришел на встречу, если ее больше нет? Чего он боится? Чего он добивается? Он делал вид, притворялся… но во имя чего?

Голова у неизвестного гудела от роя противоречивых мыслей и предположений. Спустившись в подземный переход, он смешался с толпой прохожих, идущих к метро. Его толкали, но он не обращал на это никакого внимания, погруженный в свои думы. Нет, не может все вот так закончиться. Он шел к этой цели, поставил на карту слишком многое. Он не может позволить себе проиграть!

Толпа, вместе с которой он двигался, внесла его на эскалатор, потом к платформе. Из темного зева туннеля показался поезд. Неизвестный едва заметил, как оказался в освещенном пространстве вагона, битком набитом пассажирами. Он опустил голову, хотя вероятность, что кто-то может его узнать, была ничтожной. А если даже и узнают, то что? Разве он не имеет права ездить в метро, как тысячи, десятки тысяч других людей? Никто не сумеет связать эту станцию и этот поезд с тем проходным двором, где до сих пор продолжается драка. Кстати, как господин Михалин теперь выберется оттуда?

Неизвестный мельком подумал о Тарасе и вернулся мыслями к началу. Он вспомнил, как случайно наткнулся на интересную деталь – данное, которое его заинтересовало. Как все сильнее втягивался в это странное приключение, пока оно не стало его наваждением, не овладело им всецело. Он уже не помышлял ни о чем ином. Ради этого приключения он решился на многие вещи, на которые не считал себя способным. Он дошел до шантажа!

Женский голос произнес название следующей станции, и неизвестный начал пробираться к выходу. Выйдя из метро, он направился по улице мимо многоэтажных домов-близнецов, похожих друг на друга. В одном из таких домов ему пришлось снять квартиру – на время, пока его цель не будет осуществлена. Она казалась такой близкой, почти осязаемой. Она манила его своей сладостной и опасной тайной. Он не знал до конца, что тайна сия принесет ему.

Неизвестный вошел в гулкий пустой подъезд, вызвал лифт. Поднимаясь вверх в тесной кабинке, он терялся в догадках – как понимать слова господина Михалина. Что они означают? Заведомую ложь, намерение спутать карты? Или Михалин сам запутался? Что-то ему известно, а что-то – нет?

«Она умерла». Эти слова были для неизвестного пустым звуком, треском хлопушки, из которой пошел дым и высыпались кусочки крашеной бумаги. Эти слова не могли обрести для него смысла, потому что они все перечеркивали. Он не воспринимал их как свершившийся факт. Если он в них поверит, что ему остается? Неизвестный вертел их так и сяк, оценивал с разных сторон, отбрасывал и ловил, как жонглер отбрасывает и ловит блестящие шарики. «Она умерла»… Но с кем же тогда Мартов…

Лифт остановился. Пора было выходить. Растерянный пассажир замешкался, и двери кабинки едва не закрылись.

«Она умерла»… Она! Которая связывала осколки волшебной сказки в одно целое! Единственный ключик! Фея из его золотых снов!

«Она умерла»… Почему это меня удивляет? – подумал неизвестный, покидая кабинку лифта. – Разве я сам не хотел убить ее? Хотел… но потом. Не сразу. После того, как она… О, нет!»

Разрывающая мозг головная боль пронзила его при мысли, что она могла… Получается, кто-то уже убил ее… «Значит, она сделала для него то, чего до сих пор не сделала для меня! И теперь поздно, поздно… все поздно. Ее не вернуть, а вместе с ней ушла и тайна».

– Она жива! Михалин лжет. Все лгут… Я бы почувствовал! Я бы понял… по той пустоте, которая поглотила бы меня после ее ухода.

Неизвестный шевелил губами, пытаясь молиться. Знать бы кому, богу или… дьяволу.

• Предыдущая
• 56/76
• Следующая