Магия венецианского стекла - Солнцева Наталья - Страница 25
- Предыдущая
- 25/74
- Следующая
– Тебе-то какая забота?
– Интересно!
– Ой, врешь, Карелин! Интерес твой и правда проснулся, только другого рода. Астра в душу запала? Так ты не бойся, это нормально, когда женщина за душу берет, а не за тело. Тело – оно живет инстинктами, ему высшие сферы недоступны. Жить без любви все равно что пить воду вместо вина.
– Какая еще любовь? – с досадой возразил Матвей. – Сироп от кашля для малолетних! Взрослые люди в эти игрушки не играют. У них все серьезно, исходя из потребностей.
Он бросил бумаги в ящик стола, вздохнул с сожалением: «Я ведь даже телефона у Астры не взял и теперь не могу элементарно набрать ее номер и узнать, как у нее дела. Просто, по-дружески, без всяких амуров».
Карелин приложил усилие и переключился на Ларису. Они вчера провели бурный вечер: ужинали при свечах, потом долго занимались любовью на черных атласных простынях.
– Я боюсь Калмыкова, – неожиданно призналась Лариса, медленно приходя в себя. – Он попытался меня изнасиловать, но потерпел фиаско, как всегда. У него были такие глаза… белые от бешенства. И холодные пальцы. Он взял меня за горло и начал душить… для возбуждения! Я тебе говорила, что ему необходим какой-то допинг? Раньше мы использовали то ароматический дым, то тантрические заклинания, то… в общем, не хочу вспоминать, противно. А теперь его изредка возбуждает только насилие. Он набрасывается на меня, я должна сопротивляться… а в результате – пшик! Полный облом! Мы давно не занимались сексом, я даже удивилась, когда он явился ко мне ночью… Слава богу, сын гостил у бабушки, а то бы испугался. Я пару раз закричала от боли. Знаешь, он в таком состоянии может убить! Реальная смерть – это последний способ вызвать эрекцию… как у маньяков.
Она привстала, опершись на локоть, и показала Матвею несколько синяков.
– Ты не преувеличиваешь?
– У страха глаза велики, но я пришла в ужас, когда его пальцы сомкнулись на моей шее. Еле отдышалась! Утром он просил прощения, конечно… вот, браслет мне подарил, – Лариса повернула к свету украшение на запястье: золотая косичка с вплетенными мелкими жемчужинами. – Калмыков не жадный, и вкус у него отменный. Жалко его!
– Поэтому ты и не уходишь?
– Отчасти. Не могу я от него уйти. Сын его обожает! Для него отец – идеал мужчины и человека. Не буду же я ему рассказывать, как папа пытается удовлетворить свои извращенные желания?
– Он болен.
– Но это не моя вина, – Лариса легла и уставилась в потолок. – Я старалась ему помочь. Калмыков умен, предприимчив, и если он до сих пор не справился со своим бессилием – я имею в виду в постели, – то это безнадежно.
– Ты живешь с ним ради сына? – саркастически усмехнулся Матвей. – Подвиг матери!
– Зачем ты так? – обиделась она. – Калмыков пашет с утра до вечера, содержит семью, ни в чем нам не отказывает. Он ни разу не попрекнул меня деньгами и тем, что я не работаю. Я же развлекаюсь, как хочу, веду свободный образ жизни, не обременяю себя хозяйством. В замужестве я воплотила все свои мечты. Да, с сексом в браке не сложилось! Так в этом мире нет идеальных вариантов, чем-то приходится поступаться.
– Ну, ты себя не ущемляешь.
– А зачем? Я вышла замуж по расчету и не обманывалась, не придумывала какой-то необыкновенной любви: мне не в чем разочаровываться.
При слове любовь Карелин поморщился. В этом они с Ларисой похожи, у них трезвые взгляды, а не розовые иллюзии. Люди страдают, когда их собственные фантазии разрушаются у них на глазах. Куда проще жить реалиями.
Из всех времен года Матвею нравилась осень, – в этом безжалостном сбрасывании покровов и полном обнажении природы он видел воплощение своего принципа: никогда ничего не приукрашивать, не разрисовывать разными цветами серое полотно бытия. Краски блекнут, украшения рассыпаются в прах, а человек переживает трагедию, которую подготовило ему услужливое воображение.
Карелин удивился своему желанию поддеть Ларису.
– Если перед тобой стоит чашка с чаем, не следует принимать ее за волшебный Грааль! – театрально воскликнул он.
Лариса разразилась оскорбленной тирадой.
– Ты все утрируешь! Доводишь до абсурда! Да, я звезд с неба не хватаю, я приземленная, расчетливая стерва! Ты это имел в виду? По-моему, я и не прикидываюсь наивной пастушкой. Я играю открытыми картами, дорогой, а это сейчас большая редкость.
Она остыла, успокоилась и развеселилась. Потянулась к нему с поцелуями…
– Хватит, – отодвинулся от нее Матвей. – Удовольствия приедаются! Даже самое вкусное и изысканное блюдо надоест, если переусердствовать.
Он снова подумал о новой знакомой, сравнивая ее с Ларисой. Обе по-своему хороши. Так почему его мысли упорно бегут прочь от постели из черного атласа к дому, где поселилась баронесса Гримм и где моет посуду и стирает чужое белье странная молчаливая женщина Астра?
В Ларисе нет ничего непознанного. Но разве не к этому он стремится? Разве не это считает благом?
«Ты приукрашиваешь! – оборвал он себя. – Астра загадочна только потому, что ты не успел рассмотреть ее поближе».
Уезжая от Ларисы, он твердо решил выбросить из головы камышинское приключение. Любая загадка – всего лишь плод праздного ума.
Иваницын немного успокоился.
Посещение детектива, который сначала встал в позу, но, услышав о деньгах, смягчился и отдал ему фотографии с диском, принесло облегчение. Вряд ли частник будет сотрудничать с милицией; то, что оперативники до сих пор не обращались к нему с вопросами, обнадеживало. Выходит, они не нашли снимков – еще бы! Захар постарался, перерыл всю квартиру! Следствие не знает о детективе, ведь его визитку он тоже забрал.
Жених Астры хвалил себя за предусмотрительность: тщательно скрывая свою связь с Мариной не только от невесты и ее родителей, но и от всех окружающих, он обеспечил себе относительную безопасность. Во всяком случае, судя по вопросам, которые ему задавали как всем друзьям и знакомым погибшей, его пока не заподозрили ни в чем предосудительном. Хорошо, что он ни разу не оставлял машину во дворе, где жила Степнова, выжидал и оглядывался, прежде чем войти в подъезд, старался не попадаться на глаза жильцам. Он был очень осторожен, и это принесло свои плоды. Просчитался Иваницын только в одном – недооценил преданного ельцовского пса Борисова и самого «тестя». Они выследили его и прижали к стенке: теперь у них в руках улики, которые могут отправить Захара на скамью подсудимых. Сотрудники милиции вцепятся в него, как бульдоги, им лишь бы найти обвиняемого и дело «раскрыть». Копать глубже они не станут. С их точки зрения, мотив налицо: Иваницын убил беременную любовницу, которая шантажировала его, чтобы помешать жениться на богатой невесте и принудить к браку с ней самой. Или вымогала большую сумму денег.
«Невеселые перспективы меня ждут, – неотступно думал он. – Ельцов молчит потому, что не хочет впутывать в скандал Астру. Вдруг это она расправилась с подругой-соперницей? Марина ей во всем призналась, и ревнивая женщина не совладала с собой. Чем не версия для следствия? Тем более Астра скрывается. Это дает мне шанс!»
Он понимал, что благодаря Астре пока находится вне подозрений. Предпринимая вялые попытки отыскать ее, он на самом деле был заинтересован, чтоб она как можно дольше отсутствовала. Если у нее есть алиби на момент убийства Марины, тогда ее отец с наслаждением бросит Иваницына правоохранительным органам на съедение, не простит измены и позора. Значит, Астра не должна появиться в Москве! Ее любой ценой надо остановить. Но как?
Он молился, чтобы доброе имя дочери, ее незапятнанная репутация оказались Ельцову дороже, чем сладкая месть. А если нет?
«Мне надо найти ее раньше и… убить?» – в ужасе думал Захар. Он перестал соображать здраво, как только перед ним замаячил призрак тюремной камеры. Сидеть вместе с уголовниками, в грязи, в нечеловеческих условиях, подвергаться побоям и унижениям… от этой картины темнело в глазах, волосы вставали дыбом.
- Предыдущая
- 25/74
- Следующая
