Испанские шахматы - Солнцева Наталья - Страница 12
- Предыдущая
- 12/41
- Следующая
– Да… простите… проходите…
Он чувствовал себя хозяином, а она совершенно растерялась от такой бесцеремонности.
«Попробуй соблазнить меня, дорогуша! – злорадно подумал Жорж, окидывая опытным взглядом убогую обстановку, старомодную мебель и одетую в дешевый спортивный костюм обитательницу сего «уютного гнездышка». – Давай, пускай в ход свои чары!»
– Грёза Дмитриевна? – уверенным тоном спросил он, располагаясь как у себя дома. – Я не ошибся?
– Н-нет…
– Вот и славно. Вот и замечательно! Вы-то мне и нужны.
– Я?
Она не знала, куда деть неухоженные руки с короткими ногтями без маникюра, и спрятала их за спину.
– Именно вы! – охотно подтвердил Глинский, наслаждаясь ее смущением. – Видите ли… мы решили выделить вам на переезд материальную помощь. Э-э… нечто вроде подъемных.
– Не надо! – вспыхнула Грёза. – Вы лучше старушкам выделите, они больные, немощные. А я уж сама о себе позабочусь.
По ее скулам разлился горячий румянец, и Глинский вдруг заметил, какие у нее нежные, классически совершенные черты лица, разве что губы чуть великоваты, зато гладкие и красивой формы; какие шелковистые волосы, небрежно забранные в узел, благородная линия лба. Словно у средневековой мадонны.
Он с трудом стряхнул с себя оцепенение и произнес невпопад:
– Господин Ирбелин распорядился лично вам… вот…
Конверт в его руке предательски дрогнул, выдавая волнение, абсолютно неприсущее Глинскому в подобных ситуациях. Сколько таких конвертов с «компенсирующей временные неудобства» скромной денежной суммой он выдавал жильцам выкупленных квартир – не перечесть. И ничего подобного сегодняшнему смятению не испытывал. Ни разу!
– Я не возьму, – упрямо повторила девица в спортивном костюме, отталкивая его руку с конвертом.
Положение – глупее не придумаешь! Директор агентства «Перун» выглядел в собственных глазах полнейшим идиотом. А эта Субботина не так проста! Жорж решил не спорить, дабы не усугублять и без того смешные обстоятельства, которые он сам же спровоцировал. Недооценил он эту жиличку, ошибочно принял ее за недотепу. С кем не бывает? У нее, видно, свои планы: воспользоваться заинтересованностью господина Ирбелина в приобретении сего объекта, чтобы выжать из бизнесмена максимум «зеленых», а не удовольствоваться оскорбительной подачкой. Что ж, в практицизме Субботиной не откажешь! И осуждать ее не за что – брошенные на произвол судьбы дети иногда вырастают голодными хищниками: сражаются за свой кусок не на жизнь, а на смерть. Их, в сущности, можно понять.
– Давайте обсудим варианты, – криво улыбнулся Глинский, пряча конверт в карман. – Каковы ваши предложения?
– Уходите, – сказала Грёза, сдерживая слезы.
– Погодите… Я, кажется, был вежлив и ничем не заслужил такого обращения, – опешил он. – Вы меня выгоняете? Помилуйте, за что?
У Грёзы комок стоял в горле, сразу всколыхнулись, всплыли в памяти прошлые инциденты из ее сурового детства, когда богатые дяденьки или тетеньки с барского плеча оказывали несчастным сироткам благотворительную помощь. В отличие от многих ребятишек, которые нарадоваться не могли новым игрушкам и сладостям, Грёзе не хотелось играть дареными куклами и есть конфеты от покровителей.
– Горда ты больно! – укоряли ее воспитательницы. – Будешь нос задирать – пропадешь.
– Ну и пусть, – горько вздыхала девочка. – Лучше умереть, чем жить подаянием!
– Откуда у тебя мысли-то такие берутся? – разводили руками взрослые. – Богу виднее, кто чего заслуживает. А ты смирись…
Грёза не могла с ними согласиться. Бог представлялся ей сердитым, несправедливым стариком, который наказывает невинных и раздает милости кому попало. С годами ее мнение мало изменилось.
– Мы просто не понимаем друг друга, – с горечью сказала она, горя желанием выпроводить гостя как можно скорее. – Вы меня, а я – вас.
Такие красивые, хорошо одетые мужчины, которые, кажется, никогда не знали нужды ни в чем – ни в деньгах, ни в восхищении окружающих, приводили Грёзу в замешательство. Она не умела вести себя с ними, терялась. Подобное чувство она испытала перед Ирбелиным, и теперь вот оно охватило ее перед этим Глинским. Чего они все хотят от нее? Ясно ведь, что переселяться так или иначе придется, не оставаться же здесь, в разваливающемся здании? Тем более проданном.
– Значит, вас не устраивает предложенное нашим агентством жилье? – настроился на деловой лад Жорж. – Чем же, позвольте узнать?
Грёза нервно пожала плечами, комок в горле мешал ей говорить.
– Дело не совсем в этом, – выдавила она, поднимая на него глаза цвета перезрелой вишни. – Мне сейчас недосуг объясняться с вами. На работу пора.
«Ваши старушенции живут рядом – не волнуйтесь, не опоздаете!» – с досадой хотел возразить Глинский, но что-то удержало его от очередной бестактности. Разговор не клеился, а в таких случаях его следовало перенести на другое время. Появятся новые реалии, и, возможно, удастся…
Тут Жорж сообразил, что он не выполнил поручения патрона, не проявил должной заботы о страждущей, и еще больше разозлился. Плевать! Потом он наверстает упущенное.
– Хорошо, – кивнул он, вставая с ветхого кресла с продавленным сиденьем. – Я удаляюсь. Зайду в другой раз. А вы, будьте любезны, обдумайте наше предложение.
Грёза с облегчением проводила гостя в прихожую. Она не зажигала света, чтобы не так бросались в глаза ободранные стены и желтый потолок.
Словно желая отыграться за неудачный визит, Глинский нахально щелкнул выключателем. Хозяйка квартиры ахнула и прижала ладошку к губам… Ее глаза остановились не на нем, а на чем-то, расположенном позади него.
Молодой человек оглянулся, но ничего из ряда вон выходящего не заметил. Странная девица! У нее все в порядке с головой?
– Что с вами? – с иронией поинтересовался он. – У меня за спиной крылья выросли?
– Г-где вы это взяли? – дрожа словно в лихорадке, вымолвила она.
– Да что там такое? – не выдержал Жорж, поворачиваясь.
Барышня в ужасе уставилась на полку этажерки, словно увидела на ней самого черта. Стопка газет, платяная щетка и прочие мелочи не могли бы ее испугать.
– Вон… та шахматная фигурка… откуда она у вас?
– Какая еще фигурка?
Только после ее слов Глинский обратил внимание на изящную статуэтку из дерева и слоновой кости, которая примостилась между газетами и массивной металлической пепельницей.
– Король, – пробормотал он, беря в руки фигурку. – Весьма занятно.
– Это вы принесли?
– Я?
«У нее определенно нарушена психика, – подумал Жорж. – Вот почему она так напряжена, так неадекватно на все реагирует. Теперь мне понятно ее поведение».
– Его здесь не было! – сверкая глазами, твердила Грёза. – Его вообще не было! Откуда он взялся? Вы принесли его?!
– Послушайте, – терпеливо, почти ласково заговорил Глинский. – Успокойтесь. Принести вам воды?
– Нет! Не подходите… не двигайтесь… Кто вы такой?
Глинскому хотелось покрутить пальцем у виска, выразив таким образом свое отношение к ситуации, но он был воспитанным человеком, поэтому просто хмыкнул и пустился в длинные подробные объяснения: эту фигурку короля он впервые видит… произошло недоразумение…
Грёза, похоже, уже никуда не спешила. Она забыла о работе, о подопечных, которым пора было принимать лекарства, и пожирала глазами то фигурку белого шахматного короля, то силуэт учтивого, элегантного гостя.
Ольга никогда никому не подражала, она была единственной в своем роде, уникальной. Это не принесло ей счастья. Может быть, секрет в том, чтобы быть как все?
В дождливую погоду у нее начинали ныть кости в местах сросшихся переломов, но она даже радовалась телесной боли, которая заглушала боль душевную. Дожди, туманы… Пусть они заволакивают этот коварный, обманчивый город. Санкт-Петербург, Петроград, Ленинград, снова Санкт-Петербург – колесо бытия сделало оборот и вернулось на круги своя. А вдруг оно и вовсе никуда не двигалось? Просто люди живут иллюзиями, которые бесконечно повторяются.
- Предыдущая
- 12/41
- Следующая
