Монастырь - Ширянов Баян - Страница 69
- Предыдущая
- 69/105
- Следующая
Николай поспешил покинуть умывальник, и к тому немедленно выросла кряхтящая очередь. Стянув сапоги и размотав вонючие портянки, Куль разлегся на шконке, лениво шевеля пальцами ног и вполглаза наблюдая за происходящим вокруг. Налим вновь развил бурную подготовительную деятельность. Он с независимым видом прохаживался по секции, подсаживаясь то к одному, то к другому зеку, и по всему было видно, что подготовка вечернего «спектакля» идет полным ходом. Николаю даже на какое-то мгновение стало жаль непутевого парня. Одним безрассудным поступком он порушил себе всю судьбу. Впрочем, эту судьбу он покорежил уже когда шел на свое преступление. Сейчас же он еще и усугубил свое падение.
Ужин прошел с видимым спокойствием. Уже по количеству бросаемых в сторону «петуха» взглядов он давно должен был бы понять, что происходит нечто неладное. Николай поражался его показному безразличию и недоумевал: неужели этот парень настолько уверен в себе, что не опасается пойти в одиночку против толпы возбужденных зеков? Или опущенный уже настолько устал прятаться, что раскрытие его масти дарует ему облегчение, несмотря на то, что весь оставшийся срок ему придется прожить в «петушатнике»? Или же он просто смирился со своей участью и не желает избегнуть ее хоть каким способом?
Едва добровольные баландеры утащили пустые бачки, как к Николаю пришли гости.
– Эй, Кулин… Тебя там кличут… – Сообщил один из этапников.
Обувшись, Куль вышел в коридорчик. Там его дожидался вчерашний знакомый Муха. Николай скользнул взглядом по его лицу, почел надпись на бирке: «Мухалов В. 5 Отряд».
– Держи. – Щурясь, словно от яркого света, блатной щелкнул пальцами. Из-за его спины вынырнул щуплый мужичонка, который и подал Николаю объемистый мешок. Тот принял груз.
– И, запомни, Куль, – Муха сплюнул этапнику под ноги, – Мне до откидона целых пять месяцев…
– И что? – Разыгрывая непонимание поинтересовался Николай.
– Не дай Бог, ко мне в отряд попадешь! Сразу под шконку шифруйся!
Не дожидаясь ответа Кулина, Мухалов резко повернулся и загромыхал коваными подошвами по крутой лестнице. Его шестерка, шепнув: «Ой, и зол он на тебя!..», как будто это не было видно с самого начала, поспешил следом.
Притащив мешок в секцию, Кулин, не откладывая, решил ознакомиться с его содержимым. Сверху, россыпью, были навалены пачки «Ватры». Николай выстроил их перед собой на одеяле, пересчитал. Количество оказалось странным – 21.
Ниже обнаружился черные костюм и пидорка, точно такие же, в каких ходили местные блатари. В куртке, завернутая, обнаружилась пара обожженных яловых сапог. Их носкам кто-то придал, очевидно, по последней зековской моде, квадратную форму. Голенища оказались сложены гармошкой. Даже у приходившего Мухи наряд не был столь вызывающе крутой. Николай, усмехнувшись, отложил костюм и сапоги. Если он, этапник, сейчас напялит на себя эти обновки – беды не миновать. Не тот у него пока статус.
Еще в мешке нашлась пара теплого белья, черный хлопчатобумажный тренировочный костюм, по две пары шерстяных и простых носок, трое трусов. Эти вещи Куль встретил с радостью. Такой подарок никогда лишним не будет.
На самом дне обнаружились бубен белого хлеба, несколько банок «завтрака туриста» и килек, кус маргарина, килограмма на полтора, две полуторалитровые банки яблочного повидла. Николай до сих пор не видел, чтобы повидло расфасовывали в такую тару.
Пошарив, на всякий случай, рукой в темных недрах баула, Кулин нащупал еще какой-то пакет. Даже на ощупь было понятно, что внутри него чай.
Не став доставать его, зек покидал все, за исключением одной пачки сигарет обратно. Николай уже давно ощущал на себе завистливые взгляды других этапников, которым до обладания таким богатством пришлось бы пахать несколько месяцев, и не хотел давать им повода поживиться за его счет.
Когда Куль засовывал обратно маргарин, в куске что-то подозрительно булькнуло. Николай не услышал звука, лишь пальцы ощутили, что внутри находится нечто жидкое переливающееся.
– Слышь, Куль…
Зек запихнул маргарин в мешок, завязал тесемки и лишь после этого посмотрел на говорившего. Это оказался один из пацанов, с которым чаще всего тусовался Налим.
– Чего тебе?
– Может, стиры подвигаем? – Предложил парень.
– Неохота. – Кулин встал.
– Да ты чего? – Возмутился молодой арестант, отступив на шаг, – Вон, какой блатной костюмчик отхватил…
– И что с того?
– Так в таких только авторитеты ходят. А любой авторитет по понятиям обязан игру начать, раз предлагают.
Формально парень был прав. Обладание блатной одеждой налагало на Николая и некоторые обязанности, в том числе и играть в карты по первому же приглашению. Но сам Кулин к блатарям себя не причислял и не собирался идти не поводу у всякого там молодняка.
– Я не блатной. – Отрезал Кулин, – И играть не буду! Пропусти.
Но парень прочно заступил дорогу:
– Как это не блатной? А прикид? Тогда, давай его на общак!
Николай прищурился, приподняв верхнюю губу и раздув ноздри. Он знал, что такая гримаса делает его лицо воплощением злобы. Пацан невольно отступил.
– Этот подгон пришел с воровского общака. Ты хочешь, чтобы я отправил его обратно? Еще есть вопросы? – Прошипел Кулин.
Замотав головой, парень ретировался.
Сопровождаемый шепотком, Николай протащил мешок к каптерке Сиволапова, постучал.
– Кого там хрен принес? – Приветливо отозвался шнырь.
– Чужие, блин! – Пошутил Кулин.
Стукнула щеколда, дверь слегка приоткрылась, и в образовавшейся щели возникла часть лица Сиволапова с глазом посередине.
– Чего приперся? – Уже без былой агрессивности спросил зек.
– Базар есть, впусти.
Шнырь отступил, потянув дверь за собой и Николай вошел в каптерку, волоча за собой подаренный Мухой баул.
– О, – Сиволапов криво усмехнулся, – Тебя, видать, воры подогрели…
– Как бы этот грев боком мне не вышел. – Прямо сказал Кулин.
– А чего такое?
Вместо ответа этапник развязал мешок, достал подозрительный кусок маргарина и водрузил на стол.
Ну, маргач… – Непонимающе пробормотал Сиволапов. – И что?
- Предыдущая
- 69/105
- Следующая
