Кругом одни принцессы - Резанова Наталья Владимировна - Страница 31

– Он не красный, – возразил Геморрой Ходячий. – Он, скорее, коричневый.

– Не придирайтесь к оттенкам! Главное – не белый.

– Ладно, – поразмыслив сказал Ежик-В-Тумане. – С этим, пожалуй, можно согласиться. Но насчет младшего ты не посмеешь заявить, что он не белый.

– Белый и белобрысый, – поддержали его остальные.

– Вы правы, воины и старейшины. Но что значат внешние признаки перед сущностью? А разве не таковы отличительные признаки свободных племен: кочевать, не строить домов, гонять коней, не пахать и не сеять, жилища крыть шкурами, воевать со всеми чужаками и добывать себе богатства охотой и набегами!

– А ты говорил, Дубина, что она забыла обычаи, – укорил старейшина младшего собрата.

– Таковы же обычаи народа, из которого происходит этот юноша. Верно, Хэм?

– Верно! А еще мы не моемся и имеем много жен! – удачно дополнил он мой перечень.

– Готов ли ты поклясться в этом?

– Зуб даю! И даже несколько!

Красные воины даже побледнели, заслышав такую страшную клятву. Потом посовещались, и Ежик-В-Тумане вынес вердикт:

– Мы постановили, что следует считать пленников Пришельцами условно и освободить их от обязательного убиения. И последний вопрос, который следует решить перед закрытием совета: есть ли желающие взять в жены Женщину, Которая Выжила?

Таковых не нашлось.

– Ничего, не расстраивайся, – утешила меня Стоящая-С-Кошельком. – Ты, конечно, не шибко молода и совсем не красива, но слабой не выглядишь. А рабочая сила всегда нужна. Непременно кто-нибудь возьмет тебя пятой или шестой женой.

А вот это меня никак не устраивало. Жены могли встать на защиту их господина и повелителя и помешать нам удрать из стойбища. Но пока все шло хорошо. Рыбина Граната отвязали от столбов и поздравили с принятием в ряды Пришельцев. Настроение у всех было предпраздничное. Под это дело я быстренько уговорила воинов вернуть недавним пленникам оружие, объяснив, что это необходимый элемент национального костюма. Потом началась следующая часть программы – посвящение юношей в воины. В отличие от подобных же испытаний у других народов, здесь проверке подлежала не сила и храбрость, а невозмутимость и хладнокровие – качества, ценимые в кланах Пришельцев больше всего. Для этого поджигались родные шалаши юношей (на языке племен они именовались вигвамами) и угоняли лошадей, принадлежавших их семьям. Если испытуемый входил в горящий вигвам, дабы потушить его или спасти какие-нибудь ценности, либо кидался останавливать коней на полном скаку, объяснили нам, значит он не проявил присущей воинам сдержанности, приравнивался к женщинам и подлежал публичному позору и поношению. Но в тот вечер ни с кем из проходивших посвящение такого несчастья не случилось. Все они были признаны полноправными воинами, и с честью могли носить мужские имена.

Затем приступили именно к той части праздника, которая и являлась праздником, а не официальной частью. Пиршество и народные увеселения, в совокупности именуемые потлач. Как раз для него мужчины кланов и гнали ускоренным темпом свои пресловутые зелья и напитки. Таким образом, сбылась мечта Хэма – он мог вдоволь напробоваться того пойла, что прельстило его в доме Стар Ньюэры (интересно все же, как оно туда попало, если здешние так ненавидят горожан?).

В увеселениях поначалу тон задавала молодежь. Под речевку «Красная Сила – мескалин и текила!» свежепосвященные юноши демонстрировали свои умения в национальных борцовских приемах: гнали волну, мяли уши, прыгали выше головы, топтались на одном месте. Хэм, конечно, не удержался, чтоб не показать свои познания в распальцовке, что было встречено с одобрением.

Ну а после в состязания вступили опытные воины, испытывая, кто кого переест и перепьет. Здесь мне оставалось возблагодарить всех богов за то, что Пришельцы скрупулезно следовали обычаям древнего благочестия, не допускавший женщин и детей к участию в потлаче. Нет, нет, голодными они не оставались. Они должны были подавать воинам напитки и кушанья, а при таком раскладе можно нажраться и напиться больше самих пирующих, но, Ядрена Вошь, никто не велит тебе поглощать выставленное в обязательном порядке!

К тому же я, кажется, погорячилась, проведя знак равенства между хамами и Пришельцами. У подданных Великого Хама масса недостатков, но я не видела, чтоб они злоупотребляли дурманными зельями, да и кумыс – напиток умеренной крепости… Или я слишком недолго пробыла в Великом Хамстве, чтобы судить об этом?

Так или иначе, Пришельцы не только дымили на всю Пустошь – хоть секиру вешай, – но и трубочное зелье на празднике у них было не то, что на совете. Ибо на совете они несли не больше глупостей, чем любая группа людей, держащая подобные речи. Сейчас они впали в совершеннейшую дурость. Оставалось надеяться, что Хэм, которого я потеряла из виду, быстро напьется и не приохотится к новому пороку. Других опасностей я для него не предвидела. Окосевшие Пришельцы не выглядели агрессивными. Поэтому я прихватила кусок жареного мяса, жесткого и жилистого (это было даже приятно – у даунов я устала от жирной пищи), лепешку и отошла от костров, чтобы спокойно поесть. Стояла глубокая ночь, и предыдущая половина суток у меня выдалась утомительная, а подкрепиться с утра ничем, кроме воды из ручья, не удалось. Стоящая-С-Кошельком, надзиравшая за мной, куда-то испарилась, и я не стала ее искать. Но насладиться отдыхом в одиночестве мне не удалось. Из мрака, озаренного сполохами костров, вынырнул Рыбин Гранат с плетеной флягой в руках и плюхнулся рядом со мной.

– Выпьем? – он протянул мне флягу.

– Что, пользуешься преимуществом принятия в клан и хлещешь божественный напиток?

– После такого дня нахлещешься… А напиток действительно божественный. Попробуй.

Я сделала глоток из вежливости. Мне не понравилось. Хотя жизнь приучила меня не кривиться от крепких напитков, я по-прежнему предпочитала легкие вина, коими меня потчевали в юности. Рыбин Гранат, получив флягу обратно, припал к ней всерьез и надолго. Отдышавшись, сказал:

– А ты молодец! Как ты нас отмазала! Не ожидал я…

– Что я вас вытащу?

– Что ты будешь меня спасать.

– Разве в Даун-тауне было не то же?

– В Даун-тауне было по-другому. Адекватный обмен. Я вытаскиваю твоего пацана, ты возвращаешь мои деньги. И вообще есть у меня основания не доверять женщинам… – он снова припал к фляге.

– Что так? – спросила я скорее для приличия, надеясь, что Рыбин Гранат вспомнит про свою обычную скрытность или присущую воину сдержанность, и дело обойдется без обычных пьяных жалоб на баб-изменщиц и повестей о жизни. Но мне не повезло. Божественный напиток поборол восточного единоборца.

– Ну, ты ведь и без того многое угадала. Но не все. Я и вправду родился на Ближнедальнем Востоке и учился единоборствам. Но потом наша семья переехала в Союз Торговых Городов, к Радужному морю. А это море, надо сказать, не зря в древности называли Понтом… Жили мы в городе Нездесе, и вскорости я стал промышлять тем же, что и большинство нездеситов. У нашей компании были громкие дела, мы были удачливей, чем банды Бэтмана и Супермана, вместе взятых.

– Врешь.

– Не вру. Пре-у-ве-ли-чи-ваю. Без этого в Нездесе нельзя, уж этому я там научился… и многому другому… хотя так и не перенял их привычку употреблять винительного падежа… Так вот, верховодила у нас женщина. И не зря. Она была хитрая и смелая, ты себе не представляешь, даже злые орки – и те ее боялись. И я, конечно, влюбился в нее. Задаривал ее подарками, водил в лучшие портовые таверны – я умел красиво ухаживать…

– Уж это я в Даун-тауне заметила.

Рыбин Гранат пропустил мою реплику мимо ушей.

– И мы поженились. А потом пошла темная полоса. Городская стража начала на нас форменную охоту. Наших людей хватали одного за другим. Только моя жена ухитрялась выбираться из самых опасных переделок. До поры до времени это не вызывало у меня подозрений… до того дня, когда мы с приятелями зашли выпить в одну из самых роскошных приморских таверн… и увидели мою жену с начальником городской стражи. Они беседовали вполне дружески… доверительно… – Рыбин Гранат скрипнул зубами. – Ты же понимаешь, что это значит! Она выдавала всех наших! Я не выдержал, бросился к ней, закричал: «Что же ты делаешь? Чего тебе не хватало?» А она только расхохоталась мне в лицо. Такого я, конечно, простить не мог. И никто бы не простил. Было решено убить ее за предательство. И однажды, когда она шла из одного своего тайного убежища, я ждал ее в темном переулке с арбалетом в руках. Со мной был тот приятель, который был свидетелем ее измены. Мы подошли из-за угла… Но я все-таки продолжал любить ее. И когда я прицелился, рука у меня дрогнула. Я выстрелил – и промахнулся. Очнулся, лежа в луже крови.