Кругом одни принцессы - Резанова Наталья Владимировна - Страница 30

На пресловутой поляне были врыты пять столбов, покрытых резьбой вполне авангардного стиля. К двум из них привязали моих спутников, остальные зазывно пустовали. Вокруг чинно расселась публика. Вождям и старейшинам накидали в знак почтения под седалища мехов – «фиолетовых» бы удар хватил от такого зрелища. Остальные устроились прямо на земле, мужчины – направо, женщины – налево. Перед каждым старейшиной, очевидно, для обозначения его статуса, в землю была забита оперенная стрела.

Рассевшись, Пришельцы приняли задумчивый вид и закурили. Зрелище это было для меня не внове, только здесь пользовались не кальянами и наргиле, каковые в ходу на Востоке. Вожди выпускали дым из орудий наподобие духовых ружей, рядовые Пришельцы обходились самокрутками из сушеных листьев. Женщины тоже курили. Видимо, это был ритуал, в котором нельзя участвовать детям и пленникам.

Накурившись, наш пленитель, то есть Дубина Народной Войны, поднялся и повел такую речь:

– Свободные люди свободных пустошей! Старейшины и предводители, и ты, о верховный вождь Ежик-В-Тумане! Нынче наш Совет Красных Сил собрался, чтобы отметить достойным потлачем посвящение наших юношей в воины. Но когда особо избранные товарищи явились в Мескалиновую рощу, дабы разжиться припасами для божественного зелья и божественного напитка, то увидели, как один из презренных бледнозадых делает надрезы на телах чудесных растений!

– Святотатство! – пронзительно воскликнул один из вождей.

– Здесь что, как в Даун-тауне, карают за нанесение вреда природе? – осведомился Рыбин Гранат.

– Не смей равнять нас с невежественными бледнозадыми! – оскорбился тонконогий вождь. – Боги и предки даровали нам чудесные растения, дабы мы добывали из них напитки, коими мы приобщаемся к сущности Божества!

– Эк завернул… – невольно вырвалось у меня.

– Так и я тоже… это… хотел приобщиться! – вступил Хэм. – Выпить очень хотелось…

– Святотатство, как и было сказано! – торжествующе подтвердил оратор. – Это я, Геморрой Ходячий, вам говорю.

– Пить хотелось – пил бы из ручья! – заявила старуха, единственная особа женского пола в ряду вождей.

– Из ручья пьют лошади или женщины, а не воины! – перебили ее. – Это даже бледнозадым ясно!

– А хоть бы даже он не осквернил рощу, – Дубина Народной Войны остановил начинающуюся перепалку. – Хватит и того, что они сюда забрались. Пустоши принадлежат красным! Долой белую опасность! Не позволим бледнолицым осквернить наши исконные ценности – охоту, рыбалку и текилу! Отдадим бледнолицых нашим юношам ради игрищ и забав и развлечемся их смертью. Брэк! Я все сказал!

– Больно молод ты еще такие заявления делать, – заметил Геморрой Ходячий.

– Тогда пусть скажет Верховный Вождь.

– Да, да! – загомонили собравшиеся. – Пусть скажет Ежик-В-Тумане!

Старейшина, обилием вплетенных в волосы перьев напоминавший скорее дикобраза, чем ежа, в задумчивости продолжал дымить трубкой, и лишь когда окружающие едва не охрипли, скандируя его имя, оторвался от любимого занятия, обвел поляну взглядом и произнес:

– Давным-давно, в предначальную эпоху, не было ни юга, ни севера, ни востока, а один только сплошной запад. И свободные племена кочевали, не зная преград на суше и на море. Но заветы предков были нарушены, и боги разгневались. Они ударили по земле палками-копалками и развернули ее наоборот. И где был запад, стал восток, а где север – там тропики. И те, кто недостойны называться людьми, побелели от страха, и такими остались навеки. А непобедимые красные воины откочевали от презренных под предводительством великого вождя Мескалиндуга, и доныне наш народ живет по его заветам: не строит городов, не носит тканой одежды, не жнет и не пашет. – Он сделал долгую затяжку. – Ах, да, о чем бишь я? Забыл. – Вождь снова устремил мутные очи на собравшихся, пытаясь поймать за хвост ускользающую мысль, и внезапно его взгляд упал на меня. – А эта что здесь делает? Вроде наша… или не наша?

– Это пленница, Старейший, – отрапортовал Дубина Народной Войны. – Захвачена вместе с остальными. Мы думаем, что это женщина племен, некогда украденная бледнозадыми, и позабывшая обычаи.

– Вот как? А что скажешь ты, пленница? Породило ли тебя гнусное скопище бледнозадых, именуемое Даун-таун?

– Я провела в Даун-тауне некоторое время, но не родилась там, и с радостью покинула этот город.

Пришельцы одобрительно загомонили. А что? Всегда следует говорить правду, если это выгодно. Но Ежик-В-Тумане продолжал допрос.

– А может быть, ты лазутчица помешанных скво, именующих себя Дикими Хозяйками и Бешеными Бабками, исконных врагов Свободного народа?

– Клянусь светозарным западом предначальной эпохи и прочими углами света, что не имею отношения к названным тобой и даже не видела их никогда!

– Как же следует именовать тебя по обычаю племен?

– Зовите меня просто – Женщина, Которая Выжила.

– Кого выжила? – уточнила старуха.

– Довольно многих.

Старуха одобрительно крякнула.

– Ну хорошо, – сказал Ежик-В-Тумане, – можем признать тебя нашей. – Он тут же потерял ко мне всяческий интерес. – Впрочем, это все равно. Мы не презренные бледнолицые, в невежестве своем не отличающие мужчин от женщин. У нас все в согласии с древним благочестием. Так что тебе нечего бояться. Пленница ли, скво племен – всех ждет одна судьба. Мы их выдаем замуж за воинов клана.

– Что, за всех сразу? – уточнила я.

– Как можно-с! – оскорбился старейшина. – Слышал я, что у бледнозадых нравы развратные, но чтоб такие… Сказано тебе: по древнему благочестию. У одной жены – один муж. У одного мужа – сколько угодно жен…

Это меня устраивало. Уж с одним я всяко управлюсь.

– Эй, а с мужчинами пленными вы как поступаете? – вмешался Рыбин Гранат.

– Лишаем их никчемной жизни различными способами, какие предписывают древнее благочестие, – сказал Ежик-В-Тумане.

– За что такое неравноправие? – воскликнул Хэм.

– Учись быть мужчиной, мальчик, – строго сказал Дубина Народной Войны. – У тебя на это осталось немного времени.

– Вам еще повезло, что вы к нам попали, а не к Диким Хозяйкам или к Бешеным Бабкам, да минует нас встреча с ними, – утешил пленников Геморрой Ходячий. – Мы вас просто убьем с особой жестокостью, а они бы унизили самое дорогое, что у вас есть – мужскую гордость.

По лицам Хэма и Рыбина Граната было видно, что они скорее предпочли бы поступиться гордостью, но мнение их значения не имело.

Итак, настоящая опасность грозила только моим спутникам, но не мне. Пора было брать ситуацию в свои руки. Если только удастся творчески развить мысль, посетившую меня при въезде в становище…

– О, красные воины, великие вожди и отцы народа! Дозвольте молвить слово!

– Слишком много возомнила о себе, Женщина, Которая Выжила! Скво не имеет голоса в собрании воинов!

– Но я вижу женщину среди вождей…

– Нашла с кем сравнивать! – склочно заявил Геморрой Ходячий. – Стоящая-С-Кошельком – мудрая женщина нашего народа, ибо после смерти своего мужа, величайшего из воинов – Маленького Засранца, сумела не только сохранить все его богатства, но и приумножила их. Все женщины неравны воинам, но некоторые – неравнее других!

– Не может быть и речи, чтобы я уподобила себя мудрой вдове Маленького Засранца! Но я прошу у Стоящей-С-Кошельком покровительства и посредничества перед вождями.

Старуха приосанилась.

– Пусть говорит, – разрешила она.

– О, вожди, ответьте мне, невежественной, на один вопрос: ваши заветы древнего благочестия относительно убийства пленных распространяются на всех, или только на тех, у кого белая кожа?

– Конечно, только на бледнозадых.

– А если я докажу, что мои спутники не принадлежат к презираемому вами народу, а представляют свободные племена?

– Это уже второй вопрос! – выкрикнул Дубина Народной Войны, но старейшина осадил его.

– Не горячись, Дубинушка. Послушаем, как она сможет это сделать.

– Для начала, воины и старейшины, взгляните на старшего из пленников. Имя его – Рыбин Гранат Кагор. Взгляните на него, промыв соколиные очи ключевой водой, и попробуйте сказать, что он белый! Многие из вас, по праву гордящиеся краснотой своей кожи, бледнее его.