Королевский крест - Панов Вадим Юрьевич - Страница 21
- Предыдущая
- 21/23
- Следующая
– Нет, вешать Булыжника пока не нафо. Пусть это буфет уроком.
– Пусть! – обрадованно поддакнул провинившийся. – Не надо меня вешать, великий фюрер! Я еще пригожусь!
– Но наказать его надо, – не удержался Копыто.
– Пусть штраф заплатит, – махнул кто-то рукой.
– Правильно, – согласился фюрер. – Слышал, ты, ошибка Спящего? Чтобы через фва фня принес феньги.
– Сколько?
– Ты приноси сколько буфет, а я решу, сколько забрать.
– А если я принесу мало?
– Тогфа я тебя повешу.
Булыжник уныло вздохнул.
– Понятно?
– Понятно.
– Тогфа пошли все вон, – распорядился Кувалда. – Засефание закончилось.
– А следующее когда?
– Когфа мне захочется ваши морфы увифеть. Проваливайте!
– Слава великому фюреру, – нестройно промямлили уйбуи и потянулись к выходу из кабинета.
Но не все.
– А ты чего сифишь?
– Предложение у меня к тебе, высокопревосходительство, великий избранный фюрер народа Красные Шапки.
Кувалда поморщился.
– Копыто, сколько раз повторять: когфа мы офни, обращайся без чинов. Понятно?
– Да!
– Хорошо. – Одноглазый вытащил из ящика стола бутылку виски, два стакана и собственноручно разлил пойло. – Чего нафо?
Уйбуй выпил свою дозу, приятно улыбнулся вождю и со всей прямотой ответил:
– Денег.
Фюрер вздохнул. Копыто принадлежал к самому близкому окружению одноглазого, был одним из тех, на кого Кувалда мог положиться в любой ситуации. Даже во время выборов, когда власть и жизнь фюрера висели на волоске, уйбуй подтвердил свою преданность, оставаясь с одноглазым в самые критические минуты. Кувалда не забывал о приятеле, частенько подкармливал его из казны, но финансы у веселого уйбуя не задерживались, а потому, несмотря на щедрые подачки, десятка Копыто регулярно сидела без…
– Деньги нужны, Кувалда.
Пару мгновений фюрер таращился на верного уйбуя, прикидывая, стоит ли исполнять просьбу приятеля, после чего махнул рукой:
– Пять тысяч хватит?
– Хва… – с готовностью начал Копыто, но тут же опомнился: – Не, Кувалда, мне не столько нужно. Мне больше нужно. Дай миллион!
Фюрер посуровел:
– Копыто, ты опять пил пиво?
– Зачем пиво, если у меня на виски деньги есть! – Уйбуй с законной гордостью продемонстрировал вождю пачку банкнот. – Прикинь, Кувалда, двенадцать тысяч!
– Откуфа?!
– Выиграл!
– Ты?!
– Я!
Одноглазый снял бандану, поскреб по голове пальцами, аккуратно вернул платок обратно и потребовал:
– Рассказывай.
– Так я же все сказал, мля: у меня артефакт, – поведал удивленный недогадливостью фюрера уйбуй. – Верняк дело, в натуре, Кувалда, карта сама прет: нужен валет – приходит валет, нужен туз – приходит туз. Только успевай деньги загребать!
– Пофожфи, пофожфи… – потряс головой фюрер. – Какой артефакт? Какая карта? Куфа прет?
– Артефакт для игры. Мне его… я его у конца одного отобрал. За долги. – Рассказывать, как десятка ишачила на Харция, Копыто стыдился. – Артефакт суперский, вся игра твоя! Повелитель этих… вероятностев.
– Каких таких вероятностев? – Кувалда твердо помнил, что в колоде есть пики, трефы, бубны и черви. Никаких «вероятностев» в колоде не было. – Ты чего несешь? Брефишь?
– Ну, может, не вероятностев, но карта прет.
– Какая нужна?
– Угу.
– И ты фвенафцать тысяч за ночь выиграл?
– Четырнадцать выиграл, – поведал Копыто. – Пару тысяч уже пропили.
– И теперь тебе нужен миллион?
– Или около того, – махнул рукой уйбуй. – Дай сколько-нибудь, примерно столько, а я тебе потом еще много принесу. В натуре.
– Откуфа принесешь?
Копыто разлил еще по одной, надеясь, что теперь-то уж фюрер все поймет, и, выпив, почти по складам произнес:
– Кувалда, пойми: я выигрываю в карты. Ты даешь мне миллион и договариваешься с челами какими-нибудь на игру по-крупному. Я выигрываю, и мы в шоколаде. Это, мля, Эльдорадо!
– А ты точно выиграешь? – подозрительно осведомился одноглазый.
Миллион у фюрера был. У него было больше – три миллиона, но деньги откладывались на погашение взятого у шасов во время выборов кредита, и расставаться с ними Кувалда не хотел.
– Выиграю я, выиграю! Хочешь, доставай карты, я…
– Не нафо со мной играть, – пробурчал одноглазый. Помолчал. – Ты уверен, что выиграешь у челов?
– Так у них артефакта нет.
– Фа, – после короткого раздумья согласился фюрер. – Артефакта у них нет.
– А у меня есть.
– А как насчет нарушения режима секретности?
– Об этом я и толкую! – воскликнул Копыто. – Не хочу я в казино идти, там меня сразу засекут, мля.
– Так что ты хочешь?
– У тебя ведь есть связи с человскими урками?
– Ну.
– Сведи меня с ними! Пристрой в какую-нибудь крупную игру. А дальше моя забота. У меня эти вероятности вот где сидят! – Уйбуй сжал кулак. – Я их, в натуре, раздену. Только миллион дай, мля!
Кувалда выпил еще, долго смотрел на продемонстрированную подчиненным пачку банкнот и, наконец, решился:
– Хорошо, Копыто, буфет тебе миллион. И игру я тебе найфу… Есть на примете… Но смотри: проиграешь – можешь сразу ифти вешаться.
Дачный поселок Переделкино.
Ближнее Подмосковье, 4 ноября, четверг, 16.18
– Пятьдесят тысяч?!! – Мамоцких изумленно вытаращился на Чернышева. – Вы сказали: пятьдесят?
– Да, синьор, ровно пятьдесят, – подтвердил Роберто. – Хотите – наличными, хотите – чеком.
– Чем же они столь знамениты?
– Для широкой публики – ничем, – спокойно ответил Чернышев. – Обычные карты восемнадцатого века. Предмет, безусловно, интересный, но не редкий, я специально уточнял у коллекционеров – даже особого разрешения на их вывоз не потребуется. Для меня же шкатулка – семейная реликвия. Она передавалась из поколения в поколение, мои предки берегли ее. К сожалению, во время революции шкатулка пропала, каким-то образом оказалась у вас…
– Законным образом, – уточнил Мамоцких.
– Я не ставлю под сомнение ваше право, – поднял ладони Роберто. – Вы владеете вещью, которая крайне дорога мне. Я достаточно богат, чтобы предложить за нее хорошую цену. Мы договоримся?
Разговор проходил в гостиной, из окон которой открывался прекрасный вид на запущенный сад. Мужчины сидели за круглым столом, покрытым кружевной скатертью, и пили чай из красивых фарфоровых чашек, украшенных изящными медальонами с медвежьими головами. Похожее изображение было вырезано на стоящем в углу дубовом буфете – монументальном произведении мебельного искусства девятнадцатого века. Медвежья голова – один из элементов родового герба Чернышевых: Роберто не сомневался, что и сервиз, и буфет украдены из поместья его предков. Что еще можно найти в старом переделкинском доме? В чьих еще усадьбах побывал прадед облезлого Ефима?
От размышлений Чернышева отвлек голос Мамоцких:
– Знаете, что я думаю? – безапелляционно заявил Ефим. – Я думаю, вы врете! Вы лгун!
– Что? – Роберто недоуменно посмотрел на собеседника. – Что вы имеете в виду?
– Я думаю, вы узнали, что карты представляют большую ценность, и пытаетесь задешево купить их у меня. Вы проходимец. И никакой не Чернышев! – Мамоцких потрогал себя за унылый нос. – Убирайтесь!
– Как знаете, – пожал плечами Роберто. – Можете оставить карты у себя и начать поиски желающих купить за большие деньги. Когда убедитесь, что таковых не существует, позвоните. – Чернышев положил на стол визитку. – Но предупреждаю: при нашем следующем разговоре я предложу за них не более пятнадцати тысяч.
– Неужели?
– А вы проверьте. – Чернышев поднялся и направился к прихожей. – Всего наилучшего.
– Подождите!!
Окрик прозвучал, когда Роберто взялся за плащ. Чернышев обернулся и увидел, что возле Ефима выросла неопрятная старуха в черном. Когда она принесла чай, Роберто решил, что это прислуга, потом понял – мать. Она не присутствовала при разговоре, но, судя по всему, подслушивала за дверью и теперь выговаривала непутевому сыну.
- Предыдущая
- 21/23
- Следующая