Шаги в бесконечности - Михановский Владимир Наумович - Страница 54

• Предыдущая
• 54/66
• Следующая

Встревоженный Икаров несколько раз проверил и свою память. И убедился, что она не сдала. В конечном счете человек оказался сильнее белковых!

Пришлось срочно заняться памятью белковых. Для восстановления памяти роботов капитан решил пустить в ход блоки биопамяти, которые хранились в информационном отсеке.

Свободные от вахты роботы смотрели регулярно сеансы, наново впитывая то, чему их когда-то учили.

Однажды, роясь на полках в поисках материала для очередного сеанса, Икаров обнаружил незнакомый блок. Он стер с него пыль, но надписи не обнаружил. И тут мгновенное, как молния, воспоминание пронзило его.

…Это было, когда он, вернувшись с Рутона, прилетел к Лин на Луну. Они отправились на стапели, забрели на строящийся «Пион» и долго бродили по гулким отсекам корабля, одни из которых были собраны полностью, другие – наполовину, а третьи только закладывались. Они долго пробыли в оранжерейном отсеке, заглянули в обсерваторный, потом в астролабораторию… Затем, уже на обратном пути, спускаясь по центральному стволу, Лин спросила, указывая на закрытый люк:

– А здесь что?

– Информационный отсек, – ответил Федор без запинки, хотя был в первый раз на корабле.

– Я загляну туда, – сказала Лин, останавливаясь на аварийной лесенке, по которой они спускались.

– Хорошо, зайдем, – согласился Федор и взялся за ручку люка.

– Нет, я одна войду, – сказала Лин.

– Подожду тебя здесь, – пожал плечами Федор.

Через минуту Лин вышла, и они начали молча спускаться.

– Когда ты был на Рутоне, я приготовила для тебя одну вещицу, – сказала Лин, когда они вышли наружу.

– Что за вещицу? – поинтересовался Федор.

– Так, пустяки… Биоблок, на который я записала свой голос… – сказала Лин.

– О чем же говорит этот голос?

– О тебе… обо мне… о времени… – сбивчиво пояснила Лин.

– Я буду беречь этот блок.

Лин покачала головой.

– Ты получишь его не теперь, Федя, – сказала она, – не сейчас, когда мы вместе, а когда-нибудь, когда мы расстанемся, ты будешь одинок и тебе будет тяжело.

– Договорились, – весело сказал Федор. – Давай сюда блок, я послушаю его, когда мы расстанемся и я улечу на Землю. Там я буду одинок, и мне будет нелегко.

– Ты знаешь, о чем я говорю. Не смейся, – тихо произнесла Лин, и было в ее голосе такое, что улыбка сразу сбежала с лица Федора. – Я хочу, чтобы этот блок ты слушал на «Пионе», когда улетишь к Черной звезде.

– Ты спрятала блок в отсеке? – догадался Федор.

Лин кивнула.

– Но ведь там, должно быть, десятки тысяч блоков! – с отчаянием произнес Федор.

– Да, все стеллажи загружены, – подтвердила Лин.

– И потом, кто сказал, что именно я полечу на «Пионе»? – спросил Икаров после долгой паузы. Лин открыла дверцу.

– Я сказала, – ответила она.

…Капитан Икаров включил воспроизводитель и услышал голос Лин:

На кремнистой тропе, на чужом перевале, На каком-то витке бесконечной спирали На мгновенье помедлю и, пот вытирая, Мир окрестный окину от края до края.

Неподкупные реют в тумане вершины, Уступают уступы, сбегая в долины, Где над чудом конструкций, раскинувшись ало, Заурядный закат золотится устало.

Не пришелец я здесь, безъязык и безвластен!

Приручаемый космос, к тебе я причастен, И средь влажных снопов, выставляющих лица, Есть и мой колосок чистопробной пшеницы.

И уйду я в туман, не боясь, не печалясь, Отирая со лба вековую усталость, Чтобы вынырнуть снова, прорезавши дали, На каком-то витке бесконечной спирали.

Икаров выключил блок, хотя запись еще не кончилась.

– На каком-то витке бесконечной спирали, – повторил капитан, пораженный неясной еще мыслью.

…Дыхание антимира коснулось корабля землян.

– Капитан, обшивка корабля ночью начала светиться интенсивней, – сказал однажды утром Энквен, входя в капитанскую рубку.

– Вижу, – озабоченно ответил Икаров, не отрываясь от экрана. Его беспокоило не столько повышение яркости свечения, сколько отдельные изъязвления, тут и там появившиеся на обшивке «Пиона».

– Капитан, мы с Кельзавом только что проверили характер нового свечения, – произнес Энквен.

– Говори.

– Корабль бомбардируют античастицы.

– Я догадался об этом без приборов, Энквен, – сказал капитан.

– Каким образом?

– Посмотри, – сказал Икаров, указывая роботу на экран. Энквен сделал несколько шагов и остановился рядом с капитаном. Изогнутые плоскости корабельной обшивки равномерно светились. Вдруг одна точка огненно вспыхнула и выплеснула вверх фонтанчик пламени. Когда он угас, на месте вспышки осталась маленькая воронка.

– Капитан, это опасно? – спросил Энквен.

– Единичные взрывы – не очень.

– А если поток античастиц усилится? Что будет тогда? – допытывался робот.

Капитан посмотрел на Энквена.

– Ты видел, Энквен, как кусок сахара тает в горячем кофе? – неожиданно спросил он.

– Видел много раз, поскольку Ливен Брок любил… – быстро начал Энквен, не удивившись вопросу.

– Вот так же может растаять «Пион», – не дослушав, перебил капитан.

– Нужно принять срочные меры…

– Я думал над этим, Энквен, – сказал капитан.

Энквен помедлил.

– Говори, капитан, – сказал робот. – Экипаж готов и ждет твоих распоряжений.

– Нужно собрать магнитные ловушки для античастиц, – сказал капитан.

– Есть.

– И установить их на каждом отсеке «Пиона».

– Есть.

Энквен побежал к выходу. Уже взявшись за рукоятку люка, обернулся:

– Капитан, что делать с частицами, которые будут накапливаться в ловушках? – спросил он.

– Выбрасывайте в пространство, – сказал капитан, пожав плечами.

Чуткий прибор, изобретенный Икаровым и собранный экипажем, продолжал улавливать и фиксировать неровное гравитационное дыхание Тритона. Ежедневно информационный отсек пополнялся все новыми блоками, на которых были записаны результаты наблюдений.

Разгадка тяготения, по убеждению Икарова, была у него в руках. Однако цифры и факты, связанные с природой этой таинственной силы, которая движет мирами, мертвой грудой покоились в информации. Были у капитана кое-какие наметки, но картина гравитации оставалась далеко еще не законченной. Превратить груду экспериментальных данных в стройную систему, вдохнуть в нее жизнь капитан Икаров со своим экипажем был не в силах. Для этого нужны были тысячные отряды физиков и математиков не только Земли, но и всей Солнечной системы.

Путь домой для «Пиона» был закрыт. Проверка показала, что наличного топлива на корабле оставалось катастрофически мало, с его запасами нечего было и думать о том, чтобы преодолеть притяжение Черной звезды.

Виток за витком наматывал «Пион» вокруг Черной звезды. И на каком-то из них суждена Икарову смерть. На каком-то витке бесконечной спирали…

Человеческое сердце не может тягаться с ядерным, которым снабжен белковый робот.

– На каком-то витке бесконечной спирали… – вслух повторил Икаров. Эта строчка не давала ему покоя. С нею была связана какая-то важная мысль, которая все время ускользала.

И снова, как всегда, когда на душе было неспокойно, капитан отправился в оранжерейный отсек.

В условиях невесомости, под воздействием гравитационного поля Черной звезды, различные растения вели себя по-разному. Деревья, например, стали тоньше. В то же время ткань их упрочилась настолько, что стальной топор тупился, не брал древесину.

Икаров подошел к березе Лин, вспомнил о сухой ветке, затерявшейся в кроне, и решил хотя бы на этот раз избавиться от нее. Он нагнулся, отстегнул магнитные присоски, затем легким, точно рассчитанным движением оттолкнулся от почвы, взлетел вверх и ухватился за толстый сук. Перебирая сучья, добрался до усохшей ветки. Дернул – ветка не поддалась. Капитан рванул сильнее – тот же результат. Продираясь сквозь листья, ставшие жесткими и тяжелыми, Икаров приблизился к стволу березы. Внимательно осмотрел засохшую ветку. Потрогал ее у основания. Осталось такое ощущение, будто прикоснулся к металлу. В то же время ветка не производила впечатления мертвой.

• Предыдущая
• 54/66
• Следующая