Шаги в бесконечности - Михановский Владимир Наумович - Страница 34

• Предыдущая
• 34/66
• Следующая

Федор и Энквен, не отрываясь, смотрели на экран. Новый, неисследованный мир лежал перед ними.

Рассчитывать приходилось только на собственные силы и сметку: связь с Землей по радио в самостоятельном поиске запрещалась.

Неведомые чувства обуревали Федора. Никогда еще не удалялся он так далеко от Земли. Капелька воображения – и можно себе представить, что ты среди звезд, вдали от Солнечной системы… Корабль неутомимо нанизывал витки. Работы у Энквена и Икарова, несмотря на помощь автоматов, было много.

С момента пробуждения Федор, не переставая, думал о литии. С каждым новым витком сведения о геологии Рутона пополнялись. В принципе для геологической разведки чем ниже обращается над планетой корабль-спутник, тем лучше. Но поверхность Рутона, как справедливо заметил Энквен, почти не изучена. Слишком снижаться опасно: можно врезаться в скалу. Капитан оставил корабль на высоте порядка двадцати километров.

Энквен следил за тем, чтобы витки не накладывались один на другой, а образовывали над Рутоном равномерную сетку.

На одном из витков стрелка магнитометра запрыгала, указывая на наличие руд в толще планеты. Что это за руды? Какова их глубина залегания? Мощность пластов? Детализация потом, потом… Сначала – общая картина планеты.

Барабаны приборов вращались, и все новые и новые штрихи ложились на ленту.

Нелегко было привыкнуть к планете, которая принадлежит одновременно двум Солнцам.

Как бы глубоко и хитро ни прятала планета клад полезных ископаемых, ключ к нему всегда можно подобрать. Чтобы обнаружить такой клад, вовсе не обязательно вгрызаться в толщу породы. Отмычкой к запрятанным сокровищам часто служит магнитное поле, незримым покрывалом охватывающее всю планету. Над месторождением полезных ископаемых магнитные линии искривляются, что и улавливают чуткие приборы. По этим искривлениям машины вычисляют точные координаты месторождения, мощность пласта, глубину залегания и прочие параметры. Если же у планеты нет собственного магнитного поля, на помощь приходит ее гравитационное поле.

Будничная, черновая работа, которой невпроворот в космосе. После всесторонней аэромагнитной и гравитационной разведки наступит миг, которого Федор ждал столько лет, – они высадятся на Рутон. Какие моря, какие пропасти, какие бури и грозы ожидают их на неведомой планете?

Сколько времени понадобится им, чтобы разобраться в Рутоне – клубке загадок?

От посторонних мыслей Федора отвлек Энквен, возившийся с феррозондовым щупом. Глаза робота, не отрываясь, смотрели на кривую, вычерчиваемую самописцем прибора.

– Что у тебя, Энквен? – спросил Икаров.

– Клюет, – ответил Энквен, бог весть по какой ассоциации вспомнив совместную с Ливеном Броком рыбалку на Оби.

– Железо?

– Подозреваю гранитоид, содержащий молибден и вольфрам, – сказал Энквен.

– Литий пока не попадался?

Энквен покачал головой.

Капитан нанес обнаруженное с помощью Энквена месторождение на глобус – макет Рутона.

– Поищи-ка земной аналог этому месторождению, – велел капитан Энквену.

Чтобы выполнить приказ Икарова, робот должен был искать нужную информацию не в толстых справочниках, не в микропленках и не в картах геологических разрезов Земли. Все эти громоздкие аксессуары поисковиков заменялись для Энквена его памятью. Икаров знал: белковый робот помнит столько, что и в сотне энциклопедий едва ли уместишь. Но от этих знаний было бы мало проку, если бы воспитатель не научил Энквена распоряжаться ими. Что толку в складе, забитом под самый потолок всякими полезными предметами, если для того, чтобы отыскать нужную вещь, необходимо копаться целый день и все перерыть? Что касается Энквена, то он из склада своей памяти умел сразу же извлекать нужную вещь.

Икаров несколько секунд ждал результат.

– Капитан, по мощности рудоносного пласта, – доложил Энквен, – земного аналога не имеется.

Икаров понимал, что означает эта находка. И вольфрам, и молибден – хлеб космической промышленности, хлеб, в котором Земля давно уже ощущала нехватку…

Полтора десятка витков ушло на то, чтобы набросать предварительную аэромагнитную карту Рутона.

На шестнадцатом витке Икаров отключил магнитометр.

– Садимся, капитан? – спросил Энквен.

– Рано, – ответил Икаров, медленно вращая перед собой глобус Рутона, который он успел испещрить различными значками. – Сделаем еще один портрет планеты.

– Какой портрет?

– Радиационный. Меня тут кое-что смущает… – нахмурившись, сказал Икаров.

Не только смещение магнитных линий выдает местоположение горных руд. Многие горные породы «дышат», посылая в окружающее пространство радиацию. В результате планета оказывается окутанной облаком излучения. По рельефу этого облака также можно составить представление о богатствах, которые таит в своих недрах новая планета.

Время шло. Корабль нанизывал витки вокруг Рутона, все время меняя плоскость обращения.

Оторвавшись от приборов, Икаров устало разогнул спину, глянул на часы. Время спать. Вокруг – масса интересного, хочется сделать своими руками и то, и другое, и третье, но первая заповедь астронавта в далеком поиске – режим. Собьешься с колеи – потом ее нащупать трудно.

Капитан дал Энквену инструкции на время своего отсутствия, затем, перебирая руками скобы невесомости, двинулся в свою рубку. Спал недолго, но, возвратившись к пульту, почувствовал себя освеженным.

У радиометра маячил Энквен, он даже позу не переменил.

– Ты железный, Энквен, – заметил Икаров.

– Белковый, – уточнил робот.

– Что ты успел?

Энквен показал несколько новых отметок на радиационной карте Рутона. Капитан просмотрел пометки, долго глядел на одну, показывавшую всплеск радиации, но ничего не сказал.

Приблизившись к центральному пульту, капитан посмотрел на часы и обернулся к роботу:

– Энквен, как будем измерять время на Рутоне?

– В часах, минутах и секундах, – сразу ответил робот, не удивившись вопросу.

– Не то, – улыбнулся капитан. – На Земле основной жизненный цикл – сутки. И многие астронавты, надолго покидая Землю, сохраняют на корабле суточный ритм.

– Мы здесь надолго?

– Пока не выполним задание.

– Давай, как другие астронавты, – кивнул Энквен. – И знаешь что, капитан?

– Что?

– Давай и на «Пионе» измерять время в сутках. Если мы полетим на нем, – добавил Энквен.

Энквен отметил очередное показание радиометра, нанес его на карту и приблизился к Икарову.

– На Земле я задавал вопросы воспитателю, – произнес робот.

– Знаю.

– Здесь буду задавать вопросы тебе.

Икаров кивнул в знак согласия, одновременно припомнив жалобу Ливена Брока на то, что вопросы Энквена иной раз ставят его в тупик. А ведь Ливен Брок – один из самых образованных людей Земли!

Энквен посмотрел на глобус Рутона.

– Радиация – поток частиц, который разрушает живую клетку, – произнес Энквен. – На Земле есть радиация. Почему она не уничтожила жизнь?

– Эволюция жизни сумела приспособиться к радиации, – пояснил Икаров.

– Может человек ощутить радиацию, как ощущает он тепло, цвет или запах? – снова спросил Энквен.

– Нет, – ответил Икаров.

– А если доза излучения смертельна?

– Даже в этом случае.

Энквен положил руку на радометрический счетчик.

– Перед выходом наружу позаботься о противорадиационной защите, капитан, – сказал он. – Я обнаружил на Рутоне сильное гамма-излучение.

Энквен, оставив счетчик, подошел к глобусу, повернул его и показал точку, которая с самого начала привлекла внимание Икарова.

Капитан посмотрел на робота.

– Что же, по-твоему, дает излучение? – спросил Икаров.

– Сначала я решил, что это уран, – сказал Энквен. – Теперь пришел к выводу, что здесь месторождение тория и радия.

Икаров долго и молча всматривался в хитросплетения кривых, вышедших из-под пера самописцев.

– Ты ошибся, Энквен, – покачал капитан головой. – Это не торий и не радий.

– Всплеск радиации… – начал Энквен.

• Предыдущая
• 34/66
• Следующая