Завет Сургана - Михайлов Владимир Дмитриевич - Страница 47
- Предыдущая
- 47/98
- Следующая
Оставалось ждать, ждать – и ничем не показывать, что тебя грызут нетерпение и беспокойство; для всех, начиная с собственного секретаря, он должен оставаться все тем же Сидо – невозмутимым, спокойным, немного даже неповоротливым…
Пока его на это еще хватало. Но – он чувствовал – резервы выдержки таяли. Еще немного, и он сорвется. И это будет означать конец не только для него самого.
В улкасском карауле, остававшемся на перевале, и на самом деле царило беспокойство. И звуки перестрелки, и взрывы, и грохот обвала – все услышали здесь и, в общем, правильно истолковали. Но это привело к неожиданным последствиям: когда через полчаса с небольшим на перевал вернулись, буквально приползли, лишь двое израненных воинов – все, что осталось от двух караульных смен, ушедших на выручку патруля, когда стало ясно, что больше никого не будет, в том числе и командиров, большинство часовых, оставив посты, собрались в караульном помещении и устроили там что-то вроде собрания, чтобы решить, что делать: продолжать охрану перевала без надежды на скорую смену или уходить отсюда. Никакой опасности сейчас им вроде бы не угрожало: раненые успели рассказать, что оказавшиеся на подступах к перевалу свиры были уничтожены еще до взрыва. Может, и нет больше смысла нести караул? Конечно, это было далеко от военных обычаев: вместо того чтобы до последнего выполнять боевую задачу по охране и обороне, устроить этакий базарчик для обсуждения ситуации; это можно объяснить только некоторыми специфическими особенностями уцелевшей смены.
И в конце концов, изрядно поспорив и покричав друг на друга, остановились все же на героическом решении: нести службу, а разводящего отправить на ближайшую вершину – зажечь сигнальные костры, чтобы сообщить всем, кто следит за сигналами, о случившемся и просить помощи. Беда была в том, что они остались без связи – улкасские солдаты не были еще настолько телефонизированы, как противостоявшие им свиры, и единственный аппарат, которым располагали хранители, погиб вместе с командиром; вот и приходилось пользоваться старинными, но всем известными опособами.
Решение было, безусловно, правильным. Хотя и вряд ли могло принести какие-нибудь серьезные результаты. Хотя бы потому, что те, от кого следовало охранять и оборонять перевал, за время, пока собрание обсуждало все "за" и "против", успели уже скрытно подобраться совсем близко.
– Ну что, командир, здесь развилка. Пойдем вперед, по нахоженному? Или как?
– Ни в коем случае. Эта тропа – в Ич-Майрат, туда мы и не сунемся.
– А по второй, похоже, никто давно уже не ходил.
– Это нам и нужно. По ней – осторожно: там, за той скалой, должен быть караул. Если он есть – значит, идем правильно.
К скале подобрались за дюжину минут.
– Верно, видишь – пост? И другой:
Налетим, пока нас не заметили?
– Наверное, лучше не поднимать шума. Ты видишь кого-нибудь на постах?
– Ни души.
– Вот и я никого – приборы ничего не показывают. Нам выгоднее, чтобы о нашем проходе никто не узнал.
– Ну, будь по-твоему… А может, они там просто хорошо замаскировались?
– Приблизимся – поймем.
Окончательное решение не атаковать уцелевшую часть охраны, а тихо-мирно пройти перевал Онго принял сразу же, как только Керо и Нито доложили, что противника впереди нет, а динафон показал, что все голоса и другие шумы доносятся из караульного барака, что было уже за перевалом, где тропа начинала клониться вниз. Почему все люди там, а не на постах – совершенно непонятно, однако некогда задумываться об этом: надо использовать редкую возможность. Знай Онго, что связи у караула нет, он, возможно, решил бы иначе; но он не знал и не хотел излишнего риска.
Они были уже совсем близко от прохода, когда умудренный опытом Мори сказал командиру:
– Пройти-то мы пройдем, похоже. Только потом – куда? Вряд ли тут тропа обставлена указателями. Что будем искать, как искать? А обстановка не говорит о чем-то серьезном. Скорее это ложный след. Не верится. Без серьезной защиты?
Караул на перевале как-то не убеждает. Горстка людей… Что они охраняют?
Только вход? Или еще что-то? Если еще что-то, то кто-нибудь из них знает ну хоть что-нибудь.
– Онго, – шепотом доложил Керо. – Там один часовой встал на пост. На самом проходе. Мимо него тихо не пройти.
– Да, – сказал Онго задумчиво. – Скорее всего ты прав. – И тут же принял решение:
– Будем атаковать караул. Что-нибудь да они знают.
Кто-то позади глубоко вздохнул. Онго усмехнулся:
– Сури! Как ты – на ногах держишься? Ответ прозвучал не очень уверенно:
– Держусь.
– Вот и дальше не падай.
Что-то заставило его тут же добавить:
– Там, в случае чего, не лезь под пули. И тут же, чтобы не было обидно, пояснил:
– Без дальней связи мы тут ничего не стоим. Наверное, с перевала придется сделать попытку. Что-то ведь мы уже нашли: площадку, маскировку.
Сообщим хотя бы это.
– Ясно, – проговорил Сури.
К самому узкому месту на перевале, близ которого и располагался занятый пост, подобрались быстро, хотя и остерегаясь. И все же Сури не отстал; даже придвинулся поближе к Онго, дышал за самым плечом. Онго проговорил тихо:
– Не сопи так, следи за дыханием.
– Онго…
– Ну, вот он я. Что?
– Я боюсь за тебя. Будь осторожна, пожалуйста… Осторожен.
Неслучайной была эта оговорка: Сури, кажется, все еще обитал где-то в прошлом – том, которого больше не будет. Онго усмехнулся:
– Буду остерегаться. А тебе приказываю: не лезь вперед.
– Я в случае чего…
Он не договорил, но и так можно было представить, что хотел сказать бывший любовник: "Я тебя закрою от пуль". Нет уж, и не мечтай. Мало ли кто кем был когда-то. Важно – кто есть кто теперь.
Хотя нельзя сказать, конечно, что он стал совсем уж чужим. От памяти не избавиться. Но сейчас не до этого.
– Займи свое место в строю!
Сури послушно отстал, пристроился в хвосте, как ему и полагалось.
Вовремя: перевал был уже совсем близко, и каждую секунду можно было ожидать оклика.
– К бою! Справа по одному, короткими перебежками. Огня не открывать…
Було, Соки – по возможности возьмите его живым.
– Командир, лучше я!
– Отставить, Керо. Ты живым не возьмешь. Парень только проворчал что-то под нос – очень сердито. Пятеро затаились, двое, перебегая поочередно, приблизились к посту.
Часовой помещался в неглубокой ячейке, выдолбленной позади округлого камня. Нe ожидая, видно, никаких неприятностей, сидел на краю ячейки, свесив ноги, едва слышно тянул какую-то унылую мелодию – то есть из рук вон плохо нес службу.
Схватить его, связать, заткнуть рот было делом минутным. После этого Було доложил по телефону:
– Готово. Можно идти.
Подошли остальные пятеро. Соки сказал:
– Этого – тут оставим? Или с собой?
– С собой. Растолкуй ему: у входа к ним в караулку – подаст голос, мол, свой, чтобы не подняли шуму прежде времени.
Соки заговорил на улкасе. Часовой только кивал головой, в его глазах был страх, даже ненависть куда-то исчезла.
– Скажи, пусть укажет дорогу.
Пленник снова закивал. И пошел – на поводке у Було, промеж его лопаток уткнулся ствол звездника. Прошли немного размахов, когда случилось неожиданное.
Пленник вдруг тихонько завыл, замотал головой, упал на колени.
– Что это он? Спроси, – распорядился Онго. – Вынь кляп. Но если станет орать…
Соки перевел. Пленник понял. Стал отвечать, кивая куда-то в сторону, захлебываясь словами.
– Что он?
– Непонятно. Говорит, что он в этом не участвовал, что не их смена была, что не виноват…
– Да в чем?
– Вон там вроде бы что-то должно быть.
– Ладно. Посмотрим. Скажи – пусть ведет! Пленник повел – нехотя, ноги его заплетались, показалось даже, что он безмолвно плачет, хотя в темноте было не различить. С тропы свернули вправо, прошли с дюжину шагов и, только подойдя вплотную, увидели даже не вход, а скорее лаз, что вел куда-то в скалу.
- Предыдущая
- 47/98
- Следующая
